Но он мертв. В один миг видение разрушилось. Любовь откинулась на кровать и уставилась в потолок. Она не плакала. Она не думала, что когда-либо плакала по-настоящему. Чтобы произвести впечатление, да. По-настоящему, нет. Неожиданно она почувствовала себя сдувшейся. Пустой. Выпотрошенной, как курица. Она скучала и по Надежде. По огромной, заботливой учительнице Надежде. Наверное, самой близкой к настоящей матери из всех, кого она знала. Любовь часто гадала, что с ней стало, но никогда не пыталась выяснить. С распада общины прошло девять лет. Она боялась, что большая часть паствы сбилась с пути и вернулась к скучному существованию нечистых масс. Даже Надежда, несмотря на всю ее преданность «Вечной жизни», вероятно, вернулась к традиционному укладу. Больше всего эта женщина дорожила своими отпрысками; она пошла бы на все, чтобы они остались с ней, даже если это означало отвергнуть путь к полному просветлению. Поскольку Усердие оказался в тюрьме, а Верность умерла, Любовь не удивилась бы, если бы Надежда приютила и Старание. Без руководства Любви и Спасителя Надежда, как и все остальные, потеряет смысл, растеряется и умрет. Так и есть, Благородство лишил себя жизни, она видела в местных новостях. Судя по всему, передоз. Ничтожество. Слабак, совсем как ее мать. Она не знала, что стало с другими членами, да и ей все равно. Смерть придет за ними, они сами виноваты. Лицо Смирения то появлялось перед глазами, то пропадало, словно мигающая лампочка. Черное, белое, черное, белое. Мертва-мертва-мертва. Любовь улыбнулась, ощутив вкус крови. Она прикусила язык. Она посмотрела на алую жидкость на пальцах. Часть этой крови чиста, часть испорчена. Ей надо больше чистой крови. Сейчас же. Мигрень становилась сильнее, словно в мозг забивали гвозди. Любовь села. Во рту собралась слюна, так сильно ей нужен нектар. Горя нетерпением вернуться в фургон, она встала с кровати и направилась к двери, но застыла, услышав скрип лестницы. Глава 60 Лили Наши дни Лили показалось, что она что-то услышала, как будто скрипнули пружины матраса. Остановившись на лестничной площадке, она прислушалась. Из-за стен дома донесся далекий птичий крик. Пронзительный, звенящий, как у чаек. Когда он замолк, пустые стены заполонила тишина, казавшаяся тяжелее из-за толстого слоя пыли, скопившейся за много лет. Лили подумала, как давно дом в таком состоянии и почему тут никто не живет. Здание красивое. Надо бы освежить краску на стенах, да хорошенько почистить ковры, и можно жить. Она попыталась представить, кто тут жил, и не смогла. Место казалось стерильным и слишком белым. Не хватало человеческого тепла. По шее побежали мурашки, и она оглянулась через плечо. Никого. Лили нахмурилась, понимая, что теряет время и что полицейские в любой момент могут вернуться обыскивать дом. Она обрадовалась, что входная дверь оказалась незаперта. И удивилась, не заметив следов присутствия подростков или бездомных. Лили открывала каждую дверь, быстро заглядывала внутрь, проверяла под кроватями. Никого не было. Сердце сбилось с ритма, когда ее словно ножом пронзила ужасная мысль: «Я могу никогда больше не увидеть своих детей». Воображение нарисовало их незрячие глаза, струящуюся изо ртов кровь, скрюченные от боли руки, и стало невозможно дышать. Лили прислонилась к стене. Горе накатывало волнами, билось в животе. «Нет. Они живы. Должны быть. Я все еще чувствую их. Они где-то там. Продолжай. Не сдавайся. Не сейчас. Никогда». Она вытерла слезы, которые не ощущала. Сейчас не время. Ей надо держаться. Через некоторое время тошнота отступила. Лили судорожно выдохнула и толкнула последнюю дверь. Явно самая большая спальня в доме. Белая-пребелая. Лили внимательно осмотрела каждый дюйм комнаты. Взгляд остановился на кровати. Простыни не было. Она кучей валялась на полу, совсем как у Грега. Плечи закололо, и Лили резко развернулась, прижав руку к горлу. За дверью стояла высокая женщина с длинными черными волосами. Пустые глаза смотрели прямо на Лили. На женщине было просторное белое платье. — Боже… вы меня напугали! — сказала Лили. Женщина улыбнулась. В уголках глаз появились морщинки. — Простите. Не ожидала, что здесь кто-то будет. Испугалась, что вы взломщик. Что вы здесь делаете? — Я… это ваш дом? Женщина пристально осмотрела ее с головы до ног. — Моего покойного мужа. — Ох. Простите. Я знаю, что не должна быть здесь. Просто у меня пропали дети, и я, ну, я подумала, что они могут быть здесь, — неубедительно закончила Лили, надеясь, что женщина не станет давить. — Нет нужды извиняться. Я поступила бы так же, если бы пропали мои дети. Как их зовут? — Ханна и Грегори. Послушайте, простите. Я лучше пойду. — Нет, подождите. Разрешите помочь. Я знаю дом как свои пять пальцев. Могу проводить вас, показать все укромные уголки. Как знать, вдруг найдете что-то полезное. Лили благодарно кивнула. — Спасибо вам. Это было бы хорошо. Женщина отошла от двери и обвела комнату рукой. — Как видите, тут ничего нет. Я просто заскочила проверить, найду ли свое старое ожерелье. Где вы уже успели посмотреть? — Я пошла сразу наверх. Думала… не знаю, что я думала. Простите, я несу чушь. Так вот, я проверила все комнаты на этом этаже, но ничего не нашла. Потом зашла сюда. — Тогда почему бы нам не посмотреть на чердаке? Идите за мной. Лили поспешила вслед за женщиной покинуть спальню и выйти в коридор. Присутствие женщины казалось ей странным и настораживало, но у Лили не было другого выбора. Эта незнакомка может помочь ей найти Ханну и Грега. — Как вас зовут? Женщина остановилась в конце коридора, встала на цыпочки и потянула люк. Она взглянула на Лили. — Любовь. А вас? — Лили, — ответила она, обнимая себя за плечи, несмотря на тепло. Любовь опустила металлическую лестницу и жестом пригласила ее подниматься. Лили охотно полезла по серебристым перекладинам в темноту. — Слева от вас шнур, — крикнула Любовь. Лили дернула шнур, и зажглась слабая лампочка. Она гудела, наполняя большое затхлое пространство пчелиным жужжанием. Плечо сжала чья-то рука, и Лили вздрогнула. Любовь подтолкнула ее вперед и встала рядом, осматривая пространство. Лили отошла, чувствуя себя неуютно рядом с этой женщиной, и оглядела чердак, разочарованная, но в то же время испытывая облегчение, что на деревянных досках ничего не было, кроме единственной вещи, которую подняла Любовь. — Тут ничего нет, — сказала Лили, разворачиваясь к выходу. Женщина не шевельнулась. Она поднесла бирюзовое одеяльце к носу. Должно быть, в ткань забилась пыль, но женщина простояла так какое-то время. Момент показался Лили слишком личным, поэтому она выждала еще секунду, потом развернулась и спустилась по лестнице. Вскоре и Любовь бросила одеяльце на пол, спустилась, сложила лестницу обратно и закрыла люк. Лили на мгновение задержалась с ней рядом, думая попросить показать ей комнаты внизу, но чувствуя ее рассеянность. Внезапно Любовь подняла голову. Она странно посмотрела на Лили, потом сказала: — Подождите там минутку. Мне просто надо кое-что взять, потом я покажу вам остальной дом. Лили не терпелось продолжить поиски, она повернулась к перилам и осмотрела пространство внизу. Дом выглядит пустым. Ханны и Грега здесь нет. И никогда не было. Она зря теряет время. Она поспешила вслед за женщиной, чтобы сказать ей, что уходит. Любовь вышла из хозяйской спальни и поправила рюкзак на плече. Лили остановилась. Сердце гулко стучало. Она смотрела на рюкзак. Красный с черными точками, в форме божьей коровки. — Где вы это взяли? Любовь замешкалась. Осмотрелась вокруг. — Это? О, нашла. — Где? Где он был? — спросила Лили. Женщина снова помедлила. — А что? — Он похож на рюкзак моего сына. У него точно такой же. Где вы его нашли? — Внизу. На кухне. — Можно мне посмотреть? — Лили протянула руку. — Да, конечно. Вот. Лили схватила рюкзак и расстегнула молнию. Внутри лежала пачка чипсов, банан, ингалятор и одна из пластмассовых феечек Грега. — Это моего сына, — сказала она, подняв глаза. Сердце колотилось о ребра. — Пожалуйста, можете показать мне точное место, где вы его нашли? — Да, конечно. Идите за мной.