Ева поблагодарила его, и они вместе зашагали к дому. Персеянин выглядел напряжённым. – Это так странно всё. Совсем недавно мы жили без землян, потом считали вас глупенькими… Помню все эти предрассудки из детства, обидные кричалки, – он ухмыльнулся, и вновь стал серьёзным, – а теперь заканчиваем один универ, а вы ни в чём нам не уступаете… через две недели я сдам последние экзамены и впереди – взрослая жизнь. И у тебя. И это совершенно разные дороги и разные судьбы. – Не загоняйся, пожалуйста, – отмахнулась девушка. Какое-то время они шли молча, щурясь от солнца и доедая мороженое. Молчание прервал Пи: – Ты уже думала, где хочешь работать? – Где возьмут – там и буду, – усмехнулась Ева, – на самом деле, знаешь… я мечтаю увидеть Землю. – Ближайшее время она будет на карантине, ты же знаешь, – персеянин положил ей руку на плечо, – И жизни там нет. Да и зачем она тебе? Разве на Персее плохо? – Тебе не понять, – отвернулась девушка, смахнув его руку со своего плеча. – Так объясни, Ева! – Пи всеми четырьмя руками резко развернул её за плечи к себе лицом и наклонился так быстро, что девушка могла разглядеть жёлтые искры в его бездонно чёрных глазах, – ты была там совсем малышкой и ничего не помнишь про свою планету! Там нет ничего живого, а если вдруг кто-то из людей и выжил, то это дефективные особи, опасные и агрессивные! Что ты хочешь там увидеть? Девушка смотрела на него и у неё наворачивались слёзы: – Там же… там мой дом… – Ева, вы засрали свой дом! – Пи повысил тон, его и без того анатомически большие ноздри вздулись от гнева, а на шее запульсировала жилка, – Вы разбомбили свой дом! Вы убили целую планету! Твой дом теперь здесь, а ты ведёшь себя, как неблагодарная тварь. Персея многих приютила, а вы… – Мы благодарны! – всхлипнула Ева – Но я должна увидеть, что сейчас на Земле. Я не бомбила земных городов, не убивала планету… а вдруг её можно восстановить? Почему никто не ведёт работ в этом направлении? Я хочу знать, что с планетой, я хочу помочь ей, хочу увидеть земные деревья, встретить рассвет на Земле, хочу увидеть биологические виды земных животных… – Глупая моя малышка, – казалось, Пи смягчился. Он обнял её тремя руками, погладил четвёртой по рыжим непослушным волосам и поцеловал в лоб. – Ладно, давай до завтра, – Ева отстранилась от него и, не оборачиваясь, быстрым шагом исчезла за поворотом. Девушка стремительно приближалась к дому и вытирала рукавом рубашки навернувшиеся слёзы. Пи, всегда максимально дружелюбный, впервые повысил на неё голос. Это было странно и страшно. Она забежала в холл, лифт, и, нажав на кнопку нужного, 86 этажа, закрыла лицо руками. – Просто я хочу увидеть Землю. Просто я хочу, – прошептала девушка. Лифт бесшумно довёз её и выпустил на нужном этаже. Замок просканировал сетчатку глаза и заботливо открыл дверь. – Добрый день, Ева! – произнёс металлический голос. Скинув сапожки, она прошагала к маминой спальне, резко открыла дверь… но мамы там не было. «Наверное, у Юли», – вздохнула Ева и понуро побрела на кухню в поисках чего-нибудь, что могло бы скрасить ожидание матери. Она вернулась уже под вечер, задумчивой, серьёзной и слегка пьяной. – Мама, вы снова? – устало выдохнула Ева, поддерживая мать, пока та скидывала сапог. – Милая, у них там такие виноградники, не может же это зря пропадать. – Ты же понимаешь, что скоро правительство Персеи включит вино в список веществ, угрожающих здоровью и запрещённых для употребления? – Вот поэтому, – улыбнулась женщина, – тебе и стоит попробовать его, пока не запретили! – с этими словами мама достала из сумки бутылку красного полусладкого «Земля» и прошагала на кухню, поправляя волосы на ходу. Ева молча наблюдала, как мать откупорила бутылку, достала бокалы, разлила по ним вино и села на диванчик, блаженно откинувшись на спинку. – Попробуй, давай, – мама жестом показала Еве на стакан. Девушка села рядом и взяла в руки стакан, тщательно рассматривая содержимое. – Это… очень похоже на земное вино, – выдохнула мать, – здесь так мало еды, похожей на земную… я никогда не привыкну. Если бы не Юлины плантации – сошла бы с ума. – Расскажи про Землю, – дочь вперила взгляд в глаза мамы и смотрела, не моргая. – Земля… Хм, – женщина откинулась на спинку, слегка пошатнувшись, – место для жизни во лжи. Повисла тишина. Мать поболтала вином в бокале и продолжила: – Женщина на Земле может быть счастлива, только если умеет качественно врать. Достаточно смело, достаточно нагло, достаточно талантливо. В противном случае она будет либо забитой, либо затраханной. Мы улетели с планеты, но даже здесь ложь продолжает пускать свои корни. – Это тоже неправда? – Нет. Это присказка. Женщина вздохнула. Ева почувствовала себя неловко. – Расскажи мне, как выглядела Земля, как ты её чувствовала? Каким был лес? Какими были звери? Какими были мужчины? – Разве ты не видела фотографий в сети? – Расскажи ты. Лично. Мне. – Я не умею рассказывать… Конечно, все эти 3Д модели, очки дополнительной реальности, сохранившиеся фотографии земли – это всё хрень собачья и ни на грамм не передаёт всей прелести Земли. Здесь, на Персее, довольно похоже, но… всё равно что-то не то. Я не ценила того, что имела: редко смотрела в небо, редко гуляла в лесу. Я постоянно на что-то злилась – осенью на дожди, зимой – на снежную вьюгу, весной – на грязь, а летом – на невероятную жару. Я упускала из виду запах прелых листьев, что стоял осенью в лесу, упускала одетый в золото и багрянец лес, меня не трогали танцы снежинок, опускающихся в ночной тишине на землю, не трогал блеск снега, не волновали крохотные листики из только что лопнувших почек, злила капель, стучащая по подоконнику… но эта летняя жара – на самом деле, мерзость, – усмехнулась мама и сделала большой глоток вина, – мы с твоим отцом жили в средней полосе Земли, поэтому имели счастье наблюдать смену времён года примерно каждые три месяца. Из 12 месяцев обычно 2 или 3 были адским пеклом, от которого нас спасали редкий ветер, прохладная вода и мохито. Там… было как-то удушливо. Здесь лето не такое навязчивое, наверное, из-за разреженного воздуха. Хотя, на Персее и зимы то толковой нет. После затяжной осени вдруг наступает весна… Ты помнишь снег? Нет, не с картинок, а настоящий? Тебе было лет пять, он выпал утром, припорошил улицу. Это было на рассвете, и ты была крайне недовольна тем, что я тебя разбудила, а как увидела – перепугалась совсем… – Помню, – улыбнулась Аня, – Ты звала на улицу, а я отказалась. А потом он растаял… А я всё жалею. – Да, он растаял буквально через пару часов. Не думала, что буду скучать по зиме… Зачем на Персее регулируют погоду?.. В общем, я в этом не разбираюсь, это ты у нас будущий учёный, а я простой садовод. У нас всё было куда проще, жизнь была проще… Животных было много, но я не так много видела в жизни. Как правило, в семье заводили кошку или собаку. У меня тоже был котик… Пушистый, чёрный, очень ласковый и умный… И я ужасно по нему скучаю, – с этими словами мама глотнула ещё вина и отвернулась к окну, опустив взгляд, – вот оставлять котов на Земле – и впрямь ужасно. – Расскажи про папу, мам. – Он… был чудесным мужем. И замечательным отцом. Мы познакомились на первом курсе, в университете, учились в параллельных группах. Я тебе рассказывала, тогда устраивались студенческие вечеринки, он предложил мне выпить на одной из них, я согласилась, мы заболтались. – Как он ко мне относился? – Оо, он очень тебя любил. Когда ты родилась – мы оба были юны, и оба ничего не умели, но именно он научил меня пеленать тебя. Он помогал во всём – мыл тебя, гулял с тобой, – мать вытерла выступившие слёзы, – ты всегда была «папиной дочки», с рождения такой же рыжик, как и… как и он. – Как он сделал тебе предложение? – Ну, я узнала, что беременна тобой и подошла к нему с этой новостью. Было очень страшно говорить ему об этом, я долго мялась, а потом просто показала свой тест… Он не только остался спокоен, но будто бы засветился счастьем, обнял меня, поцеловал в лоб… Сказал, что сделает ради нас всё, что семья со мной – это всё, о чём он мог мечтать, встал на одно колено, взял меня за руку… и предложил. – И ты согласилась? – восхищенно спросила Ева. – Конечно, – улыбнулась мать и вновь вытерла наступающие слёзы. Дочь прижалась к маме, та приобняла её одной рукой и закусила губу. – Ты скучаешь по нему? – Ага… – Ты думаешь, они оценят мою научную работу? Все всегда против, когда я говорю об экспедиции на Землю… – Ох, дорогая… Я ни черта не понимаю в вашей системе образования, но, как простая женщина, могу тебе сказать только то, что идти тем путём, который кажется верным пусть даже только тебе, – самое приятное на свете занятие… Поэтому просто сделай то, что считаешь нужным. В любом случае, ты не успеешь переписать свою работу, – ухмыльнулась мать, – Пей. Почему бы нам не навестить Юлю вместе? Она говорила, что у неё получилось вывести ягоды, похожие на малину. – Ты же знаешь, мам, я от Юли не в восторге. Не пойду… Принесёшь мне пару ягодок попробовать? – Как хочешь… Я, пожалуй, спать, – зевнула женщина и потрепала Еву по голове. Допив последние два глотка вина и поставив стакан на стол, она встала и удалилась в свою спальню. Ева посмотрела в свой бокал: жидкость, наполнявшая его напоминала по цвету кровь, но была гораздо прозрачнее. Девушка втянула ноздрями воздух и почувствовала сладкие запахи, которые не смогла классифицировать: очевидно, это и была та самая земляника, про которую пару недель назад восторженно рассказывала мать. Она сделала небольшой глоток и, задержав вино во рту, закрыла глаза от удовольствия – язык заполонило большое количество разных ощущений, к которым по очереди прислушивалась девушка: вино холодило щёки, на кончике языка чувствовалась мягкая сладость ягод, в глубине рта чувствовалась небольшая кислинка, а в носу стоял запах земляники. Ева смаковала вкус, а тот в ответ, благодарно переливался тысячью оттенков. Наконец девушка проглотила вино и почувствовала приятное вяжущее послевкусие. Взяв бокал, она подошла к окну. Догорал закат. Глава 2. Голос в голове Зомби брели отовсюду, они приближались медленно, но такой плотной стеной, что некуда было деться. Они пугающе щёлкали челюстями и протягивали свои полуистлевшие руки к нему, а сердце, будто назло, продолжало колотить так часто и так громко, что казалось, что именно оно выдавало в нём живого человека. Вокруг стояли полуразрушенные здания (казалось бы, как полудохлые люди могли столько всего разгромить?..), стоял жуткий смрад и над всеми прочими чувствами главенствовала паника. Он, в который раз хлопал по бокам в поисках автомата и не находил своего верного друга, в который раз озирался в поисках помощи – хотя бы в виде куска арматуры, но вокруг был только голый асфальт. Он не мог вспомнить, как оказался здесь, и с чего началась вся происходящая вокруг жесть, как вдруг лицо просветлело: догадка озарила его. Парень оттолкнулся ногами от земли и, почувствовав под руками загустевший воздух, сделал мах. Получилось взлететь, совсем невысоко, но это было и неважно – метод работал. Он сделал ещё мах руками, ещё и ещё, стараясь сосредоточиться на дыхании, аккуратно перевёл тело в горизонтальное положение и полетел к ближайшей крыше, посматривая вниз. Мертвецы заполонили улицы и, к его ужасу, все их головы были подняты вверх, а все их лица смотрели прямо на него. Казалось, он был последним живым на Земле. Он продолжал взлетать выше и выше, выбирая себе высотку, а лица поворачивались за ним и все, как один, жадно принюхивались. Стоило ему приблизиться к зданию, как мертвецы начинали ломиться в него: в окна первых этажей, в двери подъездов, некоторые карабкались по балконам. «Провода» – подсказал ему Голос из головы, и это, казалось, было единственным решением. Город давно уже был обесточен, поэтому удар током героя не волновал. Он выбрал пересечение толстых сплетений проводов и аккуратно сел на него. Мертвецы продолжали смотреть и принюхиваться, но куда им идти, чтобы добыть столь желаемое лакомство, не понимали: очевидного пути к висящему на проводах человеку полуистлевший мозг не находил. Здесь парень и решил переждать свой бредовый сон, размышляя о том, как всё-таки нечестно, что он может летать, но не может менять сюжеты.