– Все верно. Никому и в голову не приходило, что возможна такая дерзкая кража. – Никому, кроме вора, – уточнила я. – Кстати, кто им оказался? – Не поверите – приличный вроде человек, художник. Он до того в реставрации иконостаса участвовал, видно, тогда и придумал свой хитрый план. – Ишь, умник, – оценила Лизка. – Не, дурак, – не согласился Митяй. – Украсть украл, а спрятать не смог – у него в мастерской среди разных картин ту икону и нашли. И все уладилось: ценность вернули, вора посадили, часовню от греха подальше отодвинули от обрыва метров на сто и еще пол на всякий случай забетонировали. – Хеппи-энд, – резюмировала Лизка и потянулась за медом. – Давайте уже завтракать, а потом пойдем в поход. Так и быть, я влезу в калоши. В калоши влезли все, даже Митяй – он специально сбегал к Буряковым и одолжил у своего друга Семена подходящую по размеру резиновую обувь. Лизке хватило ума сменить роскошный наряд на обычные джинсы с майкой, я оделась аналогично, и в походе мы не выглядели труппой бродячих артистов. А вот с подругой в красном платье точно смотрелись бы как бременские музыканты – она от полноты чувств на марше пританцовывала и напевала. Пленяла так Митяя, думаю, демонстрируя ему свои разнообразные таланты. Я демонстрации не мешала – плелась позади, предоставив участковому почетное право прокладывать путь и заботливо поддерживать нашу гостью на крутых поворотах. Поначалу, когда мы только выступили, Митяй деликатно вел Лизку под локоток, но вскоре надежно зафиксировал руку помощи на ее талии. Тогда подружка наконец перестала приплясывать и вместо бессмысленных «ля-ля-ля» начала озвучивать вопросы по существу: где тот подземный ход, он еще цел, можно ли им воспользоваться или нам придется взбираться по откосу? – А вы посмотрите направо, вон здоровая дырка в земле, видите? – показывал снизу Митяй-экскурсовод. – Все, что осталось от подкопа к часовне. Сверху-то ход засыпали и землю утрамбовали, а снизу собаки его постоянно подрывают, нравится им чем-то нора эта… – Хорошая нора, – одобрила Лизка собачий выбор. – Аккуратная, и плети вьющихся растений так живописно над ней нависают. Как занавес! Что-то мне это напоминает… – Пословицу «С милым рай и в шалаше»? – пошутила я. – Я так не думаю, – нахмурилась подружка. Непростая жизнь одинокой женщины, вынужденной самостоятельно зарабатывать и лично решать все житейские вопросы, давно избавила ее от избыточной романтичности. Меня, впрочем, тоже. Поэтому я согласно кивнула: – Нам это не подходит. – Нам подошло бы, если бы этот ход не засыпали, а расширили, благоустроили и оснастили ступеньками для удобного подъема, – добавила Лизка, оценив крутизну обрыва. – Ага, и еще метро там пустили бы, – фыркнул Митяй. – Не переживайте, будет вам удобный подъем. Он чуть подальше, пройдемте… – «Пройдемте» – это звучит несколько пугающе, вы еще попросите меня документики предъявить и арестуйте на пятнадцать суток, – закокетничала Лизка, и участковый что-то забурчал ей на ушко, вызвав игривый смех. Я снова отстала, чтобы не быть третьей лишней, и потеряла сладкую парочку из виду, потому что овражек в очередной раз круто вильнул. Когда я вышла за поворот, Лизка уже взбиралась по откосу. Подъем был относительно удобный: из наклонной стены подобием ступенек выпирали старые кирпичи. Их, должно быть, затолкали туда после дождя, когда глинистая земля была еще мокрой и мягкой. Лизка карабкалась по кирпичным ступенькам с ловкостью цирковой обезьянки. Митяй стоял внизу, подставив руки и подняв глаза, как истово верующий в ожидании скорого и щедрого дара небес: страховал Лизавету. Мне-то было совершенно ясно, что в случае падения Лизки Митяй ее не удержит – почти семьдесят кило да на ускорение свободного падения… Но мой деревенский братец в школе явно мимо физики проходил. – Теперь ты давай, – сказал он, когда Лизка оказалась наверху импровизированной лесницы, а я как раз подошла к ней снизу. – Не бойся, если что, я тебя поймаю. – Митя, мы с тобой в детстве по деревьям вместе лазали, думаешь, я разучилась? – хмыкнула я и вспорхнула по откосу, как лесной эльф. Леголас бы залюбовался! – Мы с тобой тогда яблоки в чужих садах тырили, – напомнил братец, тоже начиная подъем. – Надеюсь, это ты делать все-таки разучилась… – Не была, не имела, не привлекалась, – успокоила я строгого участкового и протянула руку, помогая ему выбраться. – Ну, вот! – Одернув на себе рубашку, Митяй тут же вернулся в роль гида. – Перед вами старинная часовня, которая была построена над истоком ручья, ныне пересохшего, на месте явления деревенской девушке святого заступника. Она спасалась от приставаний одного мужика – спасалась, спасалась, да все никак не могла спастись, потому что мужик тот, видать, был ну очень настойчивый и крепко озабоченный в этом плане… – Ах, какие мужчины в этой деревне! – вставила Лизка, улыбаясь рассказчику одобрительно и даже поощрительно. Если бы это она была героиней той стародавней истории, святому заступнику пришлось бы помогать мужику – в одиночку от Лизки он нипочем не отбился бы. – И там, где, прогоняя сексуального маньяка, гневно топнул ногой святой заступник, забил родник с целебной водой, – договорил Митяй. – Правда, он уже очень слабенький стал, еле булькает. – С чего бы это? – пробормотала я. – Не иначе, из-за отсутствия похвального целомудрия у нынешних дев… – Ну и ладно, в деревне давно водопровод есть, – отмахнулся Митяй, явно не тяготящийся отсутствием у деревенских девиц целомудрия. – В часовню пойдем? – В брюках и с непокрытыми головами? – усомнилась я. – Там на входе можно фартуки длинные взять и платочки. – Митяй потянул Лизку к часовне – невысокому и неказистому сооружению из темных бревен. Я не сразу пошла за ними и прогадала: Митяй и Лизка успели войти в часовню, а меня опередила группа туристов, десантировавшихся из подкатившего автобуса. На поклон к святыне сразу образовалась большая очередь, и я не встала в нее, решив, что схожу в часовню как-нибудь в другой раз, а не в выходной, когда автобусы с туристами подъезжают один за другим. Я высмотрела уединенную лавочку под деревом – расположенная на максимальном отдалении от часовни и сувенирного ларька, она пустовала. Я заняла ее и стала ждать возвращения брата и подруги. Рыжая молния, зигзагом просквозившая к моим ногам, напомнила мне об оставленном дома Шуруппаке. Но это был не кот, а белка. – Привет, – сказала я ей, осторожно вытягивая из кармана твердокаменное печенье имени Виктора Игнатьевича Епифанова, спрятанное после неудачной попытки съесть это лакомство. Разумеется, я его прикарманила не от жадности, а из деликатности: чтобы завклубом не смутила явная несъедобность его угощения. Белка преуспела больше, чем я. Деревянное печенье она грызла радостно и шумно, напоминая в процессе миниатюрный токарный станок. Я с удовольствием наблюдала за зверьком, устроившимся с добычей прямо у моих ног, пока внимание не переключилось с белочки на зайчика – солнечного, очень маленького, но яркого. Я наклонилась, рассматривая его, и испуганная моим движением белка метнулась в сторону, не забыв недоеденное печенье. Я протянула руку и подняла с земли сверкающее белое зерно. Это была жемчужина. – А орешки непростые, их скорлупки золотые, ядра чистый изумруд, – пробормотала я, ассоциативно поискав глазами белочку. Она уже сидела на дереве, дотачивала печеньку и косилась неодобрительно. Но, кроме белочки, на меня, кажется, никто не смотрел. Я опустилась на корточки и пару раз обошла лавочку в низком присяде, внимательно рассматривая землю, покрытую редкой бурой травой и первыми опавшими листьями. Я даже поворошила их и заглянула под лавку, но нашла только пару окурков. – А что это ты тут делаешь? – с интересом спросил знакомый голос. Я подняла голову и увидела Лизку с Митяем. – Смотри, что я нашла! – Не ответив подруге, я встала и показала брату жемчужину. – Так. Митяй сразу сделался серьезен. Он не дурак и хорошо соображает. – Где? – Тут. – Я показала, где лежала моя находка. – А следы ты уже все затоптала, конечно, – вздохнул Митяй и, поддернув брюки, опустился на корточки, совсем как я минутой ранее. – Отойдем. – Я потянула в сторону Лизку, удивленно наблюдающую за физкультурными упражнениями своего кавалера. Митяй покачался на корточках, вертя туда-сюда головой, немного постоял в традиционной позе йогов «собака мордой вниз», поднялся, отошел, опять присел, снова встал и, согнувшись, пошел в сторону часовни… Нет, мимо нее… Мимо ларька с сувенирами и будки с кофе и пирожками… К автобусу! Он скрылся за ним, некоторое время отсутствовал, потом опять появился и уже нормально, не загибаясь кренделем и не виляя, пошел к нам по прямой. Мы с Лизкой так и стояли, не решаясь сесть на лавочку. – Ну, что? – спросила я, когда участковый приблизился. – Ну, все. – Митяй развел руками. – На стоянке следы теряются, там с утра уже восемь автобусов и пятнадцать автомобилей было. – Откуда знаешь? Ты это понял по следам?! – Деревенский участковый разом вырос в моих глазах. – Ты в уме? – Митяй покрутил у виска пальцем и снова сделался обычного невпечатляющего размера. – Мне Лариска-буфетчица сказала, она считает трафик и в тетрадочку все записывает, у нее выручка от количества туристов зависит, и маркетолог ей велел… – Но ты сказал, что там следы теряются. Значит, здесь они есть? – Отпечатки обуви. – Митяй присел и ткнул пальцем в землю. – Видишь? Судя по размеру – мужские… – Судя по фасону – тоже, – подключилась Лизка. – Размер сорок три – сорок четыре, небольшой скошенный каблук, узкий, немного приподнятый нос… И вот тут за каблуком, когда он в землю вмялся, как бы скобочка отпечаталась, видите? – Ну? – По-моему, это шпора. Мы с Митяем переглянулись. Участковый снова потянулся пальцем к виску, но вовремя остановился и кашлянул: