– Ну вот! Соколов мог не знать, что у этого дома появилась хозяйка! – Слабенькая, конечно, версия. – Сейчас я ее усилю, – пообещала я. – Слушай сюда: десять минут назад я нашла в буряковской клумбе перламутровую голову! – Что ты там нашла?! – Фрагмент инкрустации, украшающей крышку ларца! – Да? – Митяй немного помолчал. – Слушай, а что ты делала в этой клумбе? Ночью! У тебя же в доме есть свой теплый сортир… – Фу на тебя, Митяй! Как ты мог подумать! – обиделась я. – Вот с чего бы мне? – Ну, мало ли… Может, живот прихватило так, что до дома добежать не успела… Или, может, ты это из чувства прекрасного – чтобы на свежем воздухе, да под луной, в цветочках… Митяй захихикал, и я поняла, что надо мной откровенно издеваются. – Ах, тебе смешно? Ну, тогда я тебе еще вот что скажу: я не одна была там, в клумбе под луной! – Что, снова экстремальный бац-бац? – Митяй уже не хихикал, а ржал. – Как романтично! – Да тьфу на тебя! – Я психанула и отключила связь. И эти люди – я имею в виду сотрудников полиции – еще жалуются, что добропорядочные граждане им не помогают! Тут и захочешь помочь, даже попытаешься это сделать – с открытым сердцем, со всей душой, – а тебе в эту открытую душу цинично наплюют! – Ну и ищи его сам! – сказала я выключенному телефону, адресуясь к Митяю и имея в виду пропавший ларец, благополучно переждавший легкий шухер с его неактивными поисками на клумбе и, возможно, уже покинувший ее вместе с той неизвестной личностью, которая, сама того не зная, составляла мне компанию в цветочных джунглях… Утром я проснулась с твердым намерением безотлагательно взяться за работу и закончить уже статью. В конце концов, что за глупость, расхлябаность и безответственное увлечение деревенскими тайнами? Кормит-то меня древнейшая профессия – журналистика, а не устное народное творчество! Я умылась, покормила кота, сгрызла печенье и, прихватив большую кружку с крепким кофе, отправилась в свой кабинет – на чердак. Отличное место для добровольно-принудительной работы! Окошко маленькое и показывает только кусочек неба, так что засматриваться не на что, звуки с улицы практически не доносятся – ничто не отвлекает. Главное, не дать проскользнуть в чердачный кабинет Шуруппаку: он чересчур азартно возится в хламе, который я, нерадивая хозяюшка, просто сдвинула к стенам, а разбирать не стала. Ну, неохота мне его разбирать, этот чужой бардак! Копаться там, сортировать, по лестнице сносить… Было бы чердачное окошко побольше, я бы прямо в него все повыбрасывала да со двора на помойку отправила. Но освобожденный от барахла просторный квадрат пола я намыла до блеска! Поместила там стул, стол, лампу, ноутбук – организовала прекрасное рабочее место. Осталось разве что ножки стула к полу привинтить и приспособить к ним цепи с кандалами, чтобы приковывать себя к месту и работать, работь, работать, а не болтать и сачковать, как я это люблю и умею. В общем, я заставила себя отвлечься от деревенского детектива и погрузилась в не столь захватывающую, но по-своему драматическую историю региональных застройщиков. У них после карантина темпы роста продаж новостроек сильно просели, даже льготная ипотека не помогает… С бедами застройщиков я разбиралась часа три. Шура несколько раз приходил под дверь: сначала только скребся с намеком, потом начал подавать голос, и тон его становился все более скандальным. Я непоколебимо сидела и работала – умею, если надо, вкопаться крепко, как телеграфный столб. Но кот не сдался. Он ушел из-под двери, выбрался из дома, запрыгнул на козырек навеса над крыльцом и оттуда пополз по стене к чердачному окошку, как Том Круз в роли суперагента по отвесной скале. Я узнала об этом, когда решила выяснить, что за странное глухое бумканье доносится до меня с улицы. Бумкал кот, срывающийся с бревенчатой стены на покрытый толью навес. Это было завораживающее зрелище, и я наблюдала его, позабыв о своих трудах, минут пять. За это время упорный кот предпринял три неудачные попытки совершить восхождение по стене и столько же раз с нее свалился. В процессе подъема рыжий перс походил на здоровенную и поразительно целеустремленную мохнатую гусеницу, а при падении превращался в меховой мяч. Старая толевая крыша при этом постепенно превращалась в подобие корыта, обещая в скором времени вовсе провалиться. Я поняла, что рискую остаться без навеса над крыльцом. И без кота, если он не прекратит убиваться об него. Статья, на счастье Шуры (и наше с навесом), была уже практически готова. Я дошлифовала заголовок и лид, сохранила файл и отправила его рекламному менеджеру, принесшему этот заказ, для согласования с заказчиком. А поскольку этим менеджером была моя подруга Лизка, я сразу же позвонила ей и отрапортовала: – Лиза, статья про новостройки у тебя в почте! – Супер, я буду через пять минут! – так же на подъеме ответила мне подруга и отключилась. – Где она будет? – с подозрением спросила я отклеенный от уха мобильник. Меня терзали смутные сомнения… Я закрыла ноутбук, выключила лампу, покинула свой чердачный кабинет и вышла на крыльцо, поборов порыв приставить руку козырьком ко лбу и посмотреть в конец улицы – не пылит ли там зеленый «Матис» Лизки, нежно называемый хозяйкой «лягушонка-коробчонка». Я, конечно, не забыла, что приглашала подругу навестить меня в сельской местности, но при этом помнила, что дату встречи в пампасах мы с ней не согласовывали. С шумом и треском по маршруту «навес – подоконник – перила – крыльцо» проскакал Шуруппак, рыжей молнии подобный, встал передо мной, хлеща себя по бокам пушистым хвостом, и гневно выпучил круглые глаза. После этого он выдал целую скрипучую тираду – кажется, обматерил меня на кошачьем языке. – Я так больше не буду, – пообещала я, наклоняясь и подхватывая сердитого зверя на руки. – По крайней мере, в ближайшее время. У меня пока никаких заказов нет, поэтому новых трудовых подвигов не предвидится. – А вот и я! – донеслось с улицы. – Не ждали? Кот замер, глянул одним глазом поверх моего плеча и начал бешено вырываться. Я отпустила его, и он стремительно унесся в глубь дома, скрипя когтями на крутых поворотах. Кто-кто, а Шура Лизку точно не ждал. Он никогда ее не ждет и не радуется их внезапным встречам. Однажды Лизка бестактно пошутила, что из Шуры выйдет превосходный меховой воротник, и даже имела дерзость примерить моего кота к своему пальто. С того момента Шуруппак ей не доверяет. – Кисуля, ты куда? Я тебе рыбки привезла! – вскричала Лизка, потрясая высоко поднятой авоськой. Но кисули уже и след простыл. Я спустилась с крыльца и открыла подруге калитку: – Привет, заходи. Могла бы и предупредить, что приедешь. – Я же написала тебе в мессенджер, ты разве не видела? – Лизка вручила мне авоську, в дырки которой выпирали углы пакетов и бутылочные горлышки, отчего раздувшаяся сетка несколько напоминала шотландскую волынку. – Ты тут совсем забыла о благах цивилизации, да? Подружка поднялась на крыльцо и огляделась. – А что, очень миленько. Эти бревенчатые стены, резные ставни, все такое аутентичное… Я привезла тебе бри, тофу, грана падана, рукколу, кешью, сибаса, кавьяр и шираз! – Ни словечка не понял! – восхищенно произнес знакомый голос. Мы с Лизкой обернулись. – Это кто? – строго спросила она меня в четверть голоса. Даже, может, в одну восьмую: максимально конспиративно. – Это Дмитрий Палыч Синеглазов, здешний участковый, – торжественно представила я Митяя. И, поскольку Дмитрий Палыч без приглашения вошел в мой двор, как в свой собственный, я сочла нужным пояснить, чтобы Лизка не подумала – я не только домик в деревне, но и мужика аутентичного себе завела: – Мы, кстати, родственники, Дмитрий Палыч мой двоюродный брат. – О! Так вы местный шериф?! – Лизка оглядела Митяя сверху, сошла с крыльца и мягкой поступью индейца двинулась вокруг него. – Женат? – Не-не-не… Не надо! – Митяй уже явно жалел, что заскочил ко мне так некстати. Он было попятился: – Ладно, Ляся, я попозже загляну… – Не-не-не! – Скво Лизка ловко заарканила беднягу и потащила на крыльцо. – Нам тут как раз не хватает третьего, не пить же вдвоем, в нарушение классики жанра! – Не вырывайся, – посоветовала я родственнику. У Лизки не вырвешься – она рекламный менеджер с пятнадцатилетним стажем. Очень эффективный продажник, от нее еще ни один клиент без оплаты не уходил. – А что делать? – отворачиваясь от Лизки, тянущей его в дом, спросил Митяй. Я пожала плечами: – Лучшей тактикой было бы сразу упасть и прикинуться мертвым, но теперь уже поздно. – Точно? – Митяй попытался обмякнуть, но Лизка тут же притиснула его к дверному косяку, причем подперла собственным телом, а оно у нее фигуристое. – Ах-х-х… – Лиза, ты задавишь Митю. – Я протолкнула скульптурную группу в сени и там оттащила в сторону подругу-кариатиду. Я шепнула ей: – Полегче давай! Деревенские мужики к такому натиску непривычные. – А не откроете ли вы нам, любезный Дмитрий Палыч, бутылочку шираза? – Лизка тут же сменила пластинку. – Выпьем по рюмочке за встречу, за знакомство, я, кстати, Елизавета Николаевна, можете звать меня просто Лизаветой… Я тихо хмыкнула. Это свое «Елизавета Николаевна» Лизка без устали перекраивает сообразно ситуации: кому-то она Элис, кому-то Элиза, Лизхен или Бетти. Одному богатенькому дяденьке, фанату йоги и правоверному вегану, помнится, даже Веточкой представилась, чтобы больше понравиться. Мое имя подружка, впрочем, тоже видоизменяет разнообразно и порой до неузнаваемости. Я у нее и Алиска, и Лиса, и Аля, и даже иногда Али. – Я вообще-то не употребляю… – Митяй посмотрел на бутылки в авоське и честно договорил: – …незнакомые мне напитки. К тому же я сейчас за рулем и при исполнении. Алиса Юрьевна, разрешите вас на минуточку! Мы вышли во двор, и Митяй, опасливо поглядывая на окно, приоткрывшееся как бы само по себе, нашептал мне: