В потемневших глазах мужчины она уловила легкое возмущение. Но потом он убрал руки с её тела. — Что ты задумала? — Сейчас увидишь. Она, стараясь не обращать внимание на бешеный стук сердца, потянула за пояс халата. — А ты старательная ученица. Уитни лишь улыбнулась. Если бы он только знал, что творилось в её душе, где страх и стыд перемешались с нечто новым, волнительным, прекрасным. Это нечто полностью завладело её сознанием, подталкивало вперед, к активным действиям. — Я хочу до тебя дотронуться… И она дотрагивалась. До груди. До плеч. До торса. Вызывая глухие рычания и несдерживаемые стоны. Где-то Уитни тушевалась, стеснялась. Где-то жаждала чего-то большего. Когда Киан подхватил её за талию и бесцеремонно усадил на трюмо, отчего баночки-скляночки возмущенно звякнули, девушка приглушенно вскрикнула. — А как же кровать… — Забудь про неё! — властно рыкнул. И столько в его голосе было жажды обладания, нетерпения, что Уитни на самом деле позабыла про кровать. Зато вспомнила ту супружескую пару, что предавались плотским утехам на столе, и чьей нечаянной свидетельницей она стала. Кажется, ей предстояло нечто подобное. Но реальность превзошла все её ожидания. Да, она приблизительно знала, что её ожидает впереди и всё же не была готова. К упоительной наполняемости внутри. К крепким объятиям. К жаркому дыханию. К той безудержной страсти, что накрыла её с головой. Краем сознания Уитни уловила тот момент, когда ей стало жарко. Нестерпимо жарко. И спираль, тягуче-сладкая, опасная, притягательная, закрутилась у неё внизу живота, требуя немедленного освобождения. Уитни, цепляясь за каменные плечи любовника, не замечала, как их царапает, как впивается короткими ноготками в разгоряченную плоть, не видела, с каким упоением мужчина двигался внутри неё, словно поглощая выплескиваемую ею страсть. Как смотрел ей в лицо, ловя ежесекундные проявления экстаза. Как проявлял титанические усилия, чтобы у самого от яркого, практически нереального, наслаждения, не началось обращение. Хвала Богам уже за то, что пламя под кожей перестало бесноваться. Высшая точка наслаждения достигла их одновременно. Девушка, выгнувшись дугой, закричала. Пришлось накрыть её губы поцелуем. А у самого внутри всё ликовало… Нет, в следующий раз он позаботится, чтобы она кричала в голос, не боясь быть услышанной и вызвать ненужные пересуды. А вот теперь пришло время перенестись на кровать. Уитни смутно осознавала, что её куда-то несут. Хотела возразить — передумала. — Я даже не буду спрашивать — хорошо ли тебе… Мужской, очень довольный голос, раздался рядом с ухом. — И не спрашивай… Она находилась в полушаге от сна. Глаза открывать не хотелось, руки с ногами налились приятной тяжестью, да и всё тело стремилось лишь к покою после пережитого. Шелк простыней приятно холодил кожу. Пробормотав что-то невнятное, Уитни, так и не открыв глаза, подтянула колени к груди и выдохнула: — Укроешь? Естественно, она не увидела, как удивленно приподнялись брови на красивом лице Редраса, и как насмешливо блеснули его глаза. — Куда же я денусь. Девушка была чудо, как хороша. Именно своей непосредственностью, отсутствием жеманности. Не пыталась быть той, кем не была. Киан, прежде чем укрыть её покрывалом, ещё раз прошёлся довольным взглядом по её женственным формам. Покатым плечам, узкой спине, женственным бедрам. Член снова налился кровью, да и зверь утробно заворчал, намекая на продолжение. Нет, девчонка уже уснула, судя по ровному дыханию и румянцу. Киан постоял рядом с кроватью ещё некоторое время, и с каждой прошедшей секундой его лицо становилось серьезнее, жестче. К чему ты готовишься, чаровница? И почему, проклятье, на тебя так реагирует мой зверь… *** Уитни проснулась очень рано. Бодрая и в прекрасном расположении духа. Быстро умывшись и облачившись в домашнее платье, заплела волосы в толстую косу, вышла из спальни. Так-с, и где у нас тут располагается библиотека? Она смутно помнила расположение комнат в огромном особняке. Иногда у Уитни возникала мысль — да куда же строят такие хоромы? Для кого? Здесь можно жить и неделями не встречаться друг с другом, а то и годами. Кто-то живет в левом крыле, кто-то в правом. И у каждого своя столовая, своя прислуга. Ужас.