Я взглянула на Святое Семейство. Снежинки тихо ложились на покрытый соломой вертеп. Мое сердце вдруг наполнилось таким благоговением и восторгом, что я едва смогла сдержать эмоции. Прямо передо мной, словно сияющий букет услышанных молитв, стоял истинный смысл Рождества: «И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь». И сказал Иисус: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу… возвестить сетующим… что им вместо пепла дастся украшение, вместо плача – елей радости, вместо унылого духа – славная одежда». Я больше не усмехаюсь, проходя мимо дома Гризволда. Я не смеюсь над ежегодной демонстрацией любви мистера Джонса, когда он так самозабвенно готовит свой дом к празднику. Мистер Джонс – мой герой. «Я делаю это для детей», – недоуменно ответил он однажды на мой вопрос, удивляясь, как я сразу не поняла его мотивацию. Что ж, мистер Джонс, теперь я ее понимаю. Вы каждый год так усердно трудитесь не только для детей. Вы делаете это, чтобы напомнить всем страждущим вроде меня истинную радость рождения Иисуса. Вы делаете это, потому что понимаете, что даже в самую темную ночь Вифлеемская звезда ярко сияет на небосклоне, показывая путь к надежде и исцелению. Ведь многим из нас нужно напоминание, что достаточно лишь чуть сильнее постараться, чтобы стать чудом, которое превратит печаль ближнего в радость. Храни вас Господь, мистер Джонс. Храни Господь дом Гризволда. Пола Л. Силичи Огни надежды Среди зимы я наконец узнал, что в моей душе живет бесконечное лето. Альберт Камю, писатель В октябре 2004 года у меня обнаружили рак, поэтому весь декабрь ушел на лечение. Мне вовсе не хотелось в Рождество тоже сидеть на сеансе химиотерапии, и каждый день я молилась, чтобы моя болезнь не испортила нам праздник. У нас было двое маленьких детей, поэтому мне как никогда нужна была надежда – и немного чуда. Доктора начали агрессивное лечение, ведь мне было всего тридцать четыре, а диагноз удалось поставить на ранней стадии. От химии у меня не выпали волосы, но я очень плохо себя чувствовала. Облучение лишило меня всей энергии. Высокая от природы, я чувствовала себя маленькой и тщедушной. Из-за потери веса и усталости я была очень слаба и с трудом передвигалась по дому. Раньше я сама приносила домой елку, но в тот год с трудом справлялась с игрушками и была вынуждена поручить украшение дома маме и детям. Когда соседи зажгли во дворах гирлянды, мой муж Джефф предложил мне прогуляться и посмотреть на них. – Но только если мы пойдем все вместе, – ответила я. Мне хотелось, как всегда, устроить семейную рождественскую прогулку, но какая может быть прогулка, когда я не в состоянии дойти до почтового ящика? Мне хотелось прокатиться на машине по окрестностям, но меня укачивало уже через пять минут. Мысль о том, что придется сидеть на крыльце и смотреть на единственную гирлянду на другой стороне улицы, повергала меня в пучину отчаяния. – Я знаю, что делать, – сказал Джефф и пошел к телефону, чтобы позвонить родителям. – Мам, пап… у вас еще осталось дедушкино кресло-каталка? Вечер за вечером Джефф сажал меня в кресло, укутывал толстыми одеялами и вывозил на улицу – так, так, осторожно, порог… Моя двухлетняя дочь, одетая в розовую курточку, сидела со мной под одеялом и согревала меня теплом своего тела. Четырехлетний сынишка, который был уже гораздо больше сестры, шел рядом и держал меня за руку или помогал папе толкать кресло. Вот так, укутанная любовью мужа и детей, я ездила по окрестностям. Рождественские фонарики казались мне еще более удивительными, чем раньше. Таких чудесных огней я никогда в жизни не видела! Цветные и белые, мерцающие и яркие, они светились радостью… и дарили мне надежду на исцеление. Эти огни поднимали мне настроение, хотя я и не думала, что такое возможно в моем состоянии. Это любовь позволила мне любоваться ими. Химия унесла мои силы, но не забрала Рождество. Кэт Хекенбах Простыня воспоминаний Скрепляйте радости благодарностью, чтобы они не разошлись по швам. Неизвестный автор Старая белая простыня уже давно не использовалась и лежала на самой дальней полке шкафа. Я была молодой матерью с двумя маленькими детьми и очень ограниченным бюджетом. На Рождество денег не хватало – и уж точно их не хватало на замысловатые украшения. Но мне хотелось устроить для семьи праздник, придумать новую традицию, которую мы сможем поддерживать из года в год. Я уже сшила всем похожие друг на друга рождественские носки из красного войлока с аппликациями в виде елочек, плюшевых мишек, пупсов и оловянных солдатиков, но этого мне казалось мало. И тут я вспомнила о простыне. Смогу ли я сделать из нее рождественскую скатерть? Шила я так себе, зато очень любила свою семью и традиции. Я вытащила швейную машинку и пустила по краям простыни красную и зеленую строчку. В центре скатерти я написала «Веселого Рождества» и положила свое творение на наш обеденный стол. Я очень гордилась собой! Моей дочери было всего два с половиной года, а сыну – семь месяцев, но мне хотелось, чтобы и они приложили руку к этой традиции. Я обвела на скатерти их ладошки и ступни, написала их имена, возраст и дату и добавила маленькое послание своим близким. Я написала, как сильно я их люблю, пожелала веселого Рождества и счастливого Нового года, подписалась и тоже поставила дату. Сейчас, более тридцати лет спустя, скатерть заполнена именами, посланиями, поздравлениями, отпечатками маленьких ладошек моих детей и внука Лейтона, больших ладоней взрослых и следов их ног. Четыре года назад мне даже пришлось окантовать ее широкой белой полосой, чтобы добавить места, но и эта полоса уже исписана теплыми словами от близких и друзей. Иногда я разглядываю эту скатерть и читаю послания. Когда я вижу имена моей дорогой мамы Бонни, моего отчима Джозефа, дочери моего друга Линдси, моей тетушки Олин и милой кузины Карен, глаза мои наполняются слезами. Всех их уже нет с нами, но они не забыты. Я вижу маленькие ладошки своих детей и внука и вспоминаю тот день, когда обвела их в первый раз. Я читаю слова, которые они написали маленькими детьми и заносчивыми подростками. Я читаю о метелях, о холоде, о сезоне пеканов, о новых велосипедах, новой любви, старых друзьях и покойных близких – и вспоминаю. Я замечаю, как менялся с возрастом мой почерк, обнаруживаю каракули детей и кривоватые рисунки, которые они нарисовали, пока я отвлеклась. Все послания одинаково важны и ценны, ведь каждое из них – часть их и моей жизни. Через несколько лет после того, как я сделала эту скатерть, я поняла, что ее не разрежешь на салфетки. Некоторые послания написаны так близко друг к другу, что, если их разрезать, слова могут потеряться навсегда. Я знаю, что скатерть уже старая, что она вся в пятнах и дырах, но она дорога моему сердцу. Каждый год я с нетерпением жду момента, когда можно будет снова вынуть ее, расстелить на столе и читать, вспоминая свою жизнь. Каждый год я пишу на ней новое послание – и ни разу не отступила от этой традиции. Я прошу Божьего благословения, хорошего здоровья, счастья и прекрасного Нового года. Я наслаждаюсь каждым словом, написанным друзьями и близкими, понимая, что наступит день, когда большая часть их авторов отойдет в небытие. Эта старая белая простыня, полная любви и воспоминаний, стала прекрасным подарком мне от меня самой, молодой матери, которая хотела создать особенную традицию для своей семьи. Гленда Кэрол Ли Самый дорогой велосипед на свете Никогда не делай того, о чем не захочется рассказывать в «Скорой помощи». Неизвестный автор Все началось, когда наша семья отправилась за покупками перед Рождеством и мой муж Джерри решил, что хочет велосипед. Пока он выбирал лучшую модель, сын положил глаз на черный фристайл-байк. Он умолял купить его, но я не поддавалась на уговоры. В конце концов мы ушли из магазина только с велосипедом Джерри. Через несколько дней я вернулась в магазин одна и купила велосипед мечты для Илая. Он продавался по хорошей цене, да и мне не нужно было ломать голову над «особым» подарком для сына. Вернувшись домой, я оставила его в багажнике машины, чтобы спрятать, когда мальчишки улягутся спать. Джерри был на ногах с трех часов утра и быстро ушел спать. Вскоре я отправила в кровать и сыновей. Убедившись, что все заснули, я внесла велосипед в дом. Он не поместился за кроватью в гостевой комнате, поэтому я пошла в мансарду. Дверь в мансарду закрывается автоматически, поэтому я боялась, что она захлопнется за мной и мне придется куковать там всю ночь. Если бы! Быстро отыскав идеальное место для велосипеда, я покатила его туда – и тут пол провалился. Я зависла в воздухе! Пол нашей мансарды выстелен фанерой, но есть одно место, где вместо нее проложены три короткие доски. Одна из этих досок сдвинулась и лежала на стропилах криво. Когда я наступила на нее, она перевернулась, как качели, и подбросила меня, после чего я провалилась сквозь пол в расположенный ниже гараж. Итак, я висела между мансардой и гаражом, внизу летели на пол какие-то предметы, а в голове у меня крутилась только одна мысль: «О нет! Лишь бы мальчишки не услышали этот грохот и не пришли сюда – тогда сюрприз будет испорчен». Но нет. Никто – совсем никто – не проснулся. Я дотянулась до своей голени и сразу отдернула руку, почувствовав кровь. Само собой, рука тоже оказалась в крови, и я вытерла ее о джинсы. Мне совсем не хотелось испачкать кровью драгоценный велосипед. Каким-то образом мне удалось подтянуться на руках и сесть на пол мансарды. Осмотрев голень, я увидела, что большая часть крови впиталась в мои голубые джинсы, а остальная скатилась до носка и остановилась. Я решила, что нога потерпит, пока я не спрячу велосипед, ведь мне в любую секунду могло стать гораздо больнее, и тогда я уже ничего не смогу. Лучше закончить дело сейчас, чтобы не подниматься по лестнице снова (мне почти пятьдесят, и я стараюсь свести к минимуму всю физическую активность). Спрятав велосипед за пустыми коробками, я спустилась вниз. Любопытство пересилило боль, и я пошла в гараж, чтобы оценить масштабы разрушений. Там было довольно темно, на потолке не хватало одной из флуоресцентных ламп, которая висела рядом с пробитой мною дырой. Видимо, эта лампа и стала причиной грохота, когда я пробила потолок. Я сбила ее ногой, после чего она с секунду повисела на проводах и упала – на машину Джерри! На его обожаемую машину! Я запаниковала! Вся крыша машины была в осколках, и я не видела, насколько все плохо. Понимая, что они поцарапают краску, если просто смахнуть их на пол, я пошла за пылесосом. Осторожно подняв шланг над машиной, я постаралась затянуть все осколки вверх. Когда с уборкой было покончено, я осмотрела машину в тусклом свете оставшихся ламп и увидела глубокие царапины на боковом зеркале и на дверце рядом с ним. Позже, при полном свете, я обнаружила, что ветровое стекло тоже исцарапано, а на двери осталась небольшая вмятина. Цена велосипеда вместе со стоимостью гипсокартона, лампы и ремонта машины вырастала до астрономических размеров. Прибравшись в гараже, я наконец осмотрела ногу. Я смыла кровь и увидела рану длиной примерно с царапину на машине Джерри. Казалось, она не очень глубокая. Но рядом с ней был маленький прокол, из которого, похоже, и текла кровь. Его бы не помешало зашить, но мне не хотелось добавлять к стоимости велосипеда еще и расходы на экстренную помощь. Я смазала рану антисептиком, стянула края пластырем и наложила поверх толстую повязку, а затем пошла спать. Перед сном я представила себе огромный синяк, который утром будет красоваться у меня на бедре, и подумала: «Как-то неправильно просто лежать и ждать, пока синяк нальется кровью. Вдруг из-за него возникнет тромб, который оторвется, дойдет до мозга и убьет меня?» Всю ночь я ворочалась от боли и переживаний из-за тромбов, снова и снова прокручивая в голове, что я скажу Джерри о происшествии с машиной. Около пяти утра я в очередной раз проснулась и открыла глаза. Вокруг мерцали огни. Сначала я решила, что в окнах отражаются фары соседской машины, но затем вспомнила, что у нас плотно задернуты шторы. Я повернулась на другой бок – там тоже были огни! Страх из-за машины Джерри отошел на второй план, теперь я была в панике. «Тромб добрался до мозга. Я умираю! Не может быть! Только не ЭТО!» Я вертела головой, и перед глазами мелькали вспышки. В конце концов, перестав двигаться, я начала думать о том, что к стоимости велосипеда теперь придется добавить еще и расходы на похороны. Когда Джерри проснулся, я призналась ему: – Я ночью провалилась в гараж, пробив дыру в потолке. Он засмеялся и переспросил: – Что?