Девка стояла молча, опустив голову. На мои слова о себе никак не реагировала, как и на весь разговор. – Ну, не совсем ученица она. Да и не внучка. Не знаю, как и сказать. Я по Сибири много ходил. Жил и на Оби-реке, и на Енисее. Как-то шел я по лесу. Слышу крик людской, девичий. Схватил я булавенку свою и побежал. Вижу: она стоит и криком исходит. Успокоил, как мог. Так она у меня и осталась. В жены брать? Так староват я уже. Считай, дочка или внучка. Зову ее Найдёна. По дому хлопочет, обед готовит, стирает. Только не говорит ничего. Я уж ее травами поил, к ведуньям знакомым водил. Говорят, что душа у нее не наша. – Ишь ты! – протянул я. Вдруг тоже попаданка. Поглядим. – Что ж ты молчишь, девица-красавица? – Вот и я говорю. Пусть при мне живет. Вреда от нее нет. – Пусть живет. Ладно, дед. Селись, где хочешь. Потом мне скажешь, где жить станешь, да в гости пригласишь. Там и договоримся. Только долго я ждать не люблю. – Добро, – проговорил дед. – Тогда и мы пойдем. На том и распрощались, хоть и любопытно было мне с той девицей пообщаться. Только дел было невпроворот. Главные пока дела – военные. Я не стал своих инженеров к себе звать, сам пошел к мастерским. Уж не знаю, как дальше, а пока город наш, или крепость, мне нравится. Уже не просто острог. Площадь деревянными плашками вымощена. Вокруг стоят церковь, приказ, типа контора, где чиновники, в том числе я, сидят. Только я там не только сижу, но живу в служебной квартире на втором этаже. То есть считается, что это мой дом. Но жилых моих там две комнаты наверху и горница в башенке. В одной комнате советуемся с ближними людьми, водку пьянствуем и беспорядки нарушаем. Во второй я сплю, а в горнице казна хранится. Вот и всё жилье. Я не жалуюсь. Нормально так. При доме есть и баня, и кухня, где на всех обед готовит одна вдова с двумя своими дочками. И ей хорошо: при столе, и нам не плохо. Даурки, что раньше при доме жили, теперь им помогают. Есть сарай нужный. Словом, квартира со всеми удобствами варианта XVII века. Там же, вокруг площади, лавки стоят. Еще три года назад первую поставили, а теперь их уже семь штук. Семь приказчиков продают товары и с Руси, и из дальних стран – только закажи. Он тот заказ передаст купцу, тот и присылает. В казну за то тоже доля идет малая. Ну так курочка по зернышку клюет. Недавно поставили трактир. В местном варианте это ресторан с гостиницей. Тоже круто. Есть и мастерские. Вон сапожник работает, кому-то сапоги точит. Тоже дело нужное. Есть и плотники, что могут хоть лавку, хоть ларь, хоть сундук или поставец сделать. У меня давно мелькала мысль заказать себе нормальную мебель. Но опять же, когда? То воюю, то пирую. Дальше идут две улицы с переулками. Дома крепкие, заборами огорожены. Окна с резными ставнями, на крышах завитушки. Склады, амбары изрядные и для ясака, и для припаса. У всех и свое есть. Но это общее. Там и жалование воинское, и помощь для переселенцев. Хорошо. Дорога пошла к воротам. Домов там уже не строили: вдруг осада. Начнут огонь метать, так и пожар займется. А оно надо? Вот в слободе за городом порядка уже меньше. Там строят, как нравится. Запрет только грязнить, где живешь. Для мусора есть ямы специальные, нести недалеко. Тоже шалашей и землянок нет. Дома строят крепкие. Живут здесь мастеровые и крестьяне. Казаки, кто простор любит, тоже здесь селятся. У стены строить нельзя, чтобы враг не мог подкрасться, прикрываясь строениями. А так строй, как тебе удобно. Вокруг слободы тоже стена, только невысокая – где-то в два человеческих роста. Есть бойницы. Осаду не выдержит, но и враз ее не возьмешь. Только со стороны Амура стены не было. На реке у нас конкурентов нет. Зато там была пристань со складами, два малых острожка с двумя пушками стояли, плотбище для новых судов. На реке стояли десятка два больших и малых судов. Были суда и в Албазине. Одно суденышко стояло у Кумарской крепости и одно – у нового острога. Немалый флот. Подальше стояли мельницы, тоже дело нужное: зерно есть невкусно, мука нужна. Здесь ее и мололи по надобности. Здесь же были и оружейные мастерские, да и не только оружейные. Серпы и косы, топоры и ножи, гвозди и подковы, всякий металлический товар для хозяйства тоже изготавливался здесь. Мастерских было четыре. В одной из них делали обычные кузнечные дела, в другой – делали и чинили брони, шлемы, ковали и собирали самострелы-арбалеты, чинили и переделывали замки в пищалях-ружьях. Отдельно стояла плавильня, уже напоминающая вполне нормальную домну с конвектором, поддувом и всеми необходимыми примочками для производства стали. А вот в дальней избе сидели мои умники над заданием. Туда я и шел. Заданием был «гатлинг». В принципе, идея проста. В смысле проста, когда ее изначально знаешь. К стальной оси крепятся стволы ружей. Правда, ружья желательно казнозарядные. С помощью ручки с кулачковым механизмом стволы вращаются. С казенной части крепится магазин. В верхний ствол подается, точнее, просто падает под действием силы тяжести патрон, проворачиваясь. Предпоследний снизу ствол взводит курок, который и стреляет из нижнего ствола. Гильза под действием той же силы тяжести падает на землю. Такая конструкция во время войны Севера и Юга в США обеспечивала скорострельность от двухсот до тысячи выстрелов в минуту. Современные аналоги на электрическом механизме дают до семи тысяч выстрелов. Но есть беда, называется она патрон. Нету их пока. Есть так называемый бумажный патрон, но он туда никак. С ним просто чуть быстрее заряжать. В многоствольной установке Гатлинга нужен капсюль. Тоже не бином Ньютона, но много их нужно. Даже с обычной, литой, пулей расход материала большой. А для каждого выстрела делать патрон – годы и годы уйдут. Всё же производственная база – дело важное. – Ну, привет мудрым механикам! – приветствовал я Клима и Петра. – Что надумали? В избе стоял гул скребущих по металлу резцов и сверлильных агрегатов. Мои инженеры орали на работников и одновременно ругались между собой. При моем появлении они на миг зависли, а потом кинулись ко мне. – Тут такое дело, – зачастил Петр. – Погодь, – встрял Клим. – Давай я скажу. – Ну, говори. Только мы это оба придумали. Если что, обоим голову и секи. Не вдаваясь в подробности: эти ребята проблему решили. Ударник расположили внутри ствола. Точнее, он вводился туда перед выстрелом, на взводе. Со спуском курка и воспламенял порох. Правда, конструкция выходила громоздкая. Вместо одного магазина с патронами приходилось устанавливать два. Один для пороха, другой для пуль с клапанами, что открывались, заполняя подошедший ствол. Нужна была и строго определенная скорость вращения стволов. Но всё это было решаемо. Тренировки – дело такое. Главное, моя картечница, мой «гатлинг» получился! Вот он стоит, совсем как настоящий. Ну, в смысле как на тех картинках, которые я видел в другой жизни. Вот это будет последний довод. И не королей, а мой собственный. Я орал, обнимал обоих и каждого, хлопал по плечам обалдевших работников. Словом, вел себя совершенно неадекватно! У нас вышло! Потащил парней с собой. Дома приказал собрать на стол. Выпили, закусили, еще выпили. Решили завтра устроить полевое испытание. Немного отпустило. Стал уже я делиться планами. Рассказал о бронзовых пушках, захваченных у богдойцев. О том, что хочу сделать на корабли небольшие пушки на вертлюгах. В Европе такие пушки назывались фальконетами, в России их называли волоконями. В любом варианте их наличие усилит корабль. А столкновения на воде нам всё равно не избежать. Выпили еще. Согласились. Клим сразу стал предлагать их усовершенствовать. Чтобы стреляла наша волоконя не ядрышками, а малыми бомбами и шрапнелью. Опять выпили и согласились. Словом, проснулся я утром, причем совсем не ранним. Спал я на лавке. Рядом мычал во сне о чём-то Петр. Клим и вовсе спал за столом, держа в руках ножик. Он явно перед тем, как заснуть, пытался что-то выцарапать на столешнице. Причем подозреваю, что это было не неприличное слово, а способ усовершенствовать пушку или пулемет. Испытание перенесли на следующий день. Этот день приходили в себя, отводя глаза от укоризненных взглядов товарищей и бабы-кухарки. Пили только рассол и квас. Периодически бегали до нужного сарая. Но, так или иначе, утром были в норме. Испытать пулемет решили в редколесье, недалеко от города. Тащили наш «гатлинг» три мужика. Да, стоит под это дело лошадь приспособить: по весу не меньше пушки выходит. А по результату сейчас поглядим. Решили, что я буду следить за стрельбой, Клим – крутить ручку, а Петр – стрелять. Долго снаряжали коробы над стволами. Наконец всё было готово. Клим неторопливо закрутил рукоятку. Через пару мгновений в казенной части орудия щелкнуло, и Петр нажал на курок. И запело. Не хуже, чем в фильмах про Чапаева или про басмачей. Пули летели не особенно кучно. Зато кора от деревьев, которые были сейчас нашими врагами, отлетала только так. А при вращении ствола так и градусов на шестьдесят можно смести всё к едрене фене. Очень быстро расстреляли все готовые ленты. Я вел подсчет. Выходило, что за минуту мы отстреляли чуть меньше чем двести пуль. Было несколько осечек, но это мелочи. Где-то пять минут стрельбы нам обошлись в фунт пороха и два фунта свинца. По-человечески говоря, граммов четыреста пороха и больше полукилограмма свинца. Нормально. То есть, конечно, не идеально. Та же установка Гатлинга давала до тысячи выстрелов в минуту. Но мне и того, что есть, более чем достаточно. Что ни говори, а испытания удались. Теперь нужно сделать таких штук хоть пять. Сделать лафеты, набрать команду и начать ее тренировать. То есть сначала сделать пулеметы, а потом всё остальное. Я же пока займусь фальконетами. Мама дорогая, начинаю верить, что всё у меня получится, а я невыразимо крут. Уже через неделю всё завертелось. Точнее, это для людей всё завертелось. Для меня же, наоборот, наступили дни безделья. Писем не было. Мои агенты – что в Якутске, что у дючеров, что у богдойцев – тоже примолкли. Даже Степан куда-то пропал по своим тайным делам. Пришлют, конечно, известия, но пока тихо. С аборигенами полный ажур. Ясак собран, хлеба столько, что в пору его самим начать продавать. Кстати, стоит об этом подумать. Войска имеют своих командиров. То есть я как бы атаман и главный. Но учат их Макар, Трофим да Клим. Тимофей тоже учит. И лезть мне в их дела – только людям мешать. Интересно, раньше мне не приходило в голову, что для людей того времени само время течет намного медленнее. Причем именно течет. Событие, нарушение привычного течения времени от рассвета до заката – штука редкая и неприятная. Для меня минута, секунда – реальные промежутки. Я ими думаю, по ним сверяю жизнь. Но у моих соратников есть день, который начинается с рассветом, а не в непонятные двенадцать часов ночи. Есть год и век – это долго, и есть час – это быстро. Остальное неважно. Может, потому и так трудно давалось моим ближним людям мое стремление производить события, хотя сам я себя считал не особенно инициативным человеком. Они не хуже, они просто другие. Их жизнь спокойная и размеренная. Возможно, в чём-то более счастливая, чем моя, разбитая на минуты и секунды, планида. Но понимание этого совсем не облегчало мне существование. Я маялся. И как всегда в минуты затишья, в голову лезли дурные мысли. То начинал переживать, что ощутил себя вершителем судеб, сгоняю дючеров с их родной земли. То опять вспоминал свою жизнь до переноса сюда. Свою уютную квартирку. Опять вспомнил Люду. Нет, я совсем не вел жизнь монаха или рыцаря, давшего обет целомудрия. Просто рассказывать о случайных связях, как мне кажется, пошло и неинтересно. Любой человек об этом знает плюс-минус всё. А идея показывать крутость через обилие любовниц мне перестала нравиться уже лет в двадцать. Но Людка не забывалась. По сути, случайное знакомство, а сидит, всплывая в самый неподходящий момент. Точнее, всякий раз, когда я вылетаю из стремнины на бережок. В такие минуты, кстати, во сны приходит дух Амура, то в образе старика, то в образе огромной кисы. Думаю, что в другое время у меня снов просто нет. Хотя духи – ребята непонятные. Может быть, ему нравится являться в период, когда у меня сплин. В этот раз оба моих навязчивых сна – Людка и киса – слились. Тигр явился на берегу Зеи, подальше от города. Был он какой-то сытый, умиротворенный. Посмотрел мне в глаза и сказал, точнее, я услышал: «Она здесь». И исчез, а появилась Людка. Вот и думай, что бы это значило? Не, не буду. У меня дел куча. А если нет, то я их себе придумаю. Вот прямо сейчас и начну. Глава 6. Найдёна Я уже второй день шатался вокруг города. И всё идет, как надо. В городе, на площади у лавок толпится народ: что-то продает, что-то покупает. У церкви отец Фома с кем-то разговаривает, какую-то умную мысль внушает. Мы уже давно составили письмо к владыке с просьбой прислать ему помощников. Только ответа пока не было. Вот и мотается он по всему Приамурью. Во дворах хозяева что-то мастерят, детишки бегают, живность копошится. За городом торжище большое. Тут уже кого только нет: и наши, и приезжие с Лены, с Тунгуски, с Енисея. Туземцы торгуют. Меняют меха, рыбу, мясо на всякий нужный им товар. А дальше какой-то кочевник скот пригнал. Тоже, наверное, не на деньги – на товары менять будет. И правильно. Это мне деньги нужны, чтобы казакам платить, порох и свинец покупать мимо казны, взятки всяким московским людям давать. А нормальному человеку деньги нужны нечасто. Вот и богдойские купцы. Эти торгуют на деньги. Любят серебро. Золота, наверное, у них и своего много. В другой стороне на пустыре занимаются воины. Строй держат. Щиты поднимают и опускают. Пиками колют воображаемого врага, ружья заряжают и передают. И хотя когда-то я это всё начинал, теперь они прекрасно без меня обходятся. На пристани еще какой-то купчина разгружается. Его работники сносят тюки, лари, волокут их в огромный склад, где казак с грамотеем всё на охрану принимают. Потом по требованию выдают. За то и за право торговать полагается небольшая мзда. Возле него уже вертится мой Гришка. Ждет, когда купец сойдет, чтобы подать принять. И здесь всё само работает. Даже в мастерских, которых без меня и вовсе не было бы, всё как-то действует без моего пригляда. Зашел, поздоровался. Посмотрел на второй пулемет, на уже отлитые фальконеты. Нормально всё. Для порядка на что-то побурчал. Но ведь оно для порядка. Бывает же так. Плюнул я на всё, набрал съестного, хмельного, самострел на спину закинул и в лес побрел. Благо начинается он через шагов шестьсот от города. Это если деревеньки нет в той стороне. А то уже и там деревья свели, пни повыкачивали, пожгли. Теперь пшеницу сажают. Но мне сейчас деревенька не нужна. Лес хочу. Добрел до деревьев и пошел вдоль. Иду, о своем думаю. Да ни о чем я не думаю. Так, копаюсь в себе. И то во мне не так, и это не эдак. Был бы подросток в пятнадцать лет, было бы нормально. Так ведь мужик уже зрелый. Считай, тушке моей уже лет тридцать пять будет. А все детство играет. Пока брел, увидел тропку. Не дорога, но видно, что бегают по ней: трава повытоптана, чьи-то следы видны. А деревья вокруг не как в тайге стеной стоят, а как-то весело, словно приглашают пройтись. В самом деле, почему бы нет. Кого мне, орясине почти двухметровой, здесь опасаться. Медведей вблизи крестьяне да охотники всех перебили. Только если зайца встретишь, так он не хищный. Можно еще на стадо набрести. Но думаю, что от коровы меня пастухи спасут. Так иду себе, о всякой глупости думаю. Любуюсь всякими травками, деревьями, кустами. Они у меня все без названия проходят: ну не знаю я их. Дерево бывает твердым и мягким, прочным и не очень, легко поддающимся обработке и трудно. А еще горючим и не особенно. Как оно в живом варианте называется, я не в курсе. Вдруг сообразил, что вижу что-то не то. Тропинка выбежала на небольшую поляну, где высился строящийся дом. Пока готовы были только стены и крыша. Дверей не было, ставень тоже. Зато уже высился колодезный сруб с привязанным ведром. Два паренька вытесывали дверь около дома. О, у меня появилось самовольное строительство. Прикольно. Я сделал морду кирпичом и подошел к паренькам: – Кто такие? Почему здесь строитесь? – Дак это. Мы деду старому помочь. Он старый сам. Один с девкой, внучкой. Мы только избу сложить и изгородить. – Что за дедок? – А вот и он. И правда. Из избы вышел дед, весь измазанный глиной. Да не просто дед, а знакомый дед. – По добру ли живешь, Кузнец? – проговорил дед. – Не построился я еще, а ты уже в гости зашел. А на ребятишек не серчай. Это они сами из соседней деревеньки мне вызвались подсобить. – Ну и ладно, – немного растерянно отвечал я. – Коли уж явился незваным, так хоть с гостинцами. Может, пополдничаем да поговорим? – Можно и пополдничать. Как, парни? У парней было кредо – всегда! Я скинул арбалет и колчан с болтами, развязал мешок и стал доставать припасы. – Найдёна, – позвал старик. – Готовь-ка на стол. Из дома выскочила… Людка. Нет, всё же у моей кисы буйная фантазия. Увидев меня, она смутилась, покраснела. Не от того, что попался ее любовник или, может быть, возлюбленный (всё же это разные вещи), а просто потому, что мужик незнакомый. Хотя стоп. Почему я решил, что она Людка? Мало ли похожих, ну очень похожих людей. Девица, ну предположим, что Людка, также молча приняла у меня ковригу хлеба, куль с копченым мясом и салом, пироги с капустой и брюквой. Спокойно так приняла. А почему иначе? Коли это неведомая мне Найдёна, да еще на голову ушибленная, то чего ей дергаться, что к деду гость пришел? Посмущалась и за дела. А если это Людка, неведомо как тоже оказавшаяся здесь, то я ведь не Андрей, с которым она миловалась в Хабаровске, а вполне себе Онуфрий. Да еще и местный начальник. Тоже дело не ее. Ладно, поглядим.