«Но разве это причина убивать меня! Какой в этом смысл?!» – Ты потеряла голову от любви. Ты была слишком настойчива. Поток машин все еще едва двигается. Водитель внедорожника перед ними принимается яростно сигналить. Как собаки, заслышавшие лай других собак, начинают реветь сигналы остальных машин. Наконец тормозные огни впередистоящей машины гаснут, и она начинает двигаться вперед. Такси Кита тоже трогается, но его водитель не возвращается. На его месте по-прежнему сидит женщина. «Ты правда собираешься в тот отель? – Она оборачивается, бросая на него взгляд из-под длинных ресниц. – Этот политик, который недавно звонил, как там его имя, Кадзи… я сомневаюсь, что ты можешь ему доверять». Кадзи звонил час назад. – Это насчет вчерашнего? – Кит представил себе секретаря, раскачивающегося в петле, спускающейся с потолка номера. Но Кадзи ответил: – О, нет, там всё в порядке, все просто отлично, обо всем позаботились мои люди. – Его голос звучал беззаботно и даже доброжелательно. – У меня есть для тебя другая работа. «Это было странно, не правда ли? – Женщина на водительском сиденье прикрывает рот ладонью правой руки и коротко смеется. – Вчера он был таким нервным, а потом вдруг ни с того ни с сего сегодня изображает полное спокойствие…» – Изображает? «Если это было не притворство, то я не знаю, что это было. Обычно он такой перепуганный и подозрительный… Всегда ведет себя, как настоящий параноик». Кит одновременно смущен и раздражен тем, насколько она кажется осязаемой. «Разве духи и призраки не должны быть более прозрачными, напоминающими смутные тени? Что ты за привидение такое?» – Просто он такой человек, повсюду видит угрозу. Ему понравилась моя работа. И он решил дать мне следующую. Вот и всё. «Ты действительно думаешь, что Кадзи хочет стать постоянным клиентом? Еще вчера он давил на тебя: “Какие я могу получить гарантии, что ты никому об этом не расскажешь?” А сегодня снова звонит и говорит: “У меня есть еще один заказ на убийство, пожалуйста, возьмись за него…” Это слишком подозрительно». – Все политики подозрительные. …Кадзи попросил его прийти в лобби отеля «Тауэр» рядом со станцией «Токио» в час с небольшим. Когда Кит спросил зачем, он ответил: для того, чтобы обсудить следующую работу. Кит настаивал, чтобы Кадзи встретился с ним лично. Он очень жестко поставил это условие. – Если ты не придешь, то, вне зависимости от причины, я расценю это как попытку что-то провернуть. – И что случится, если ты решишь, будто я пытаюсь что-то провернуть? – Тогда я сам нанесу тебе визит. – Киту не составит труда найти домашний адрес Кадзи. И тому не нужно было уточнять, что произошло бы, если б Кит его навестил. – Понятно. Разумеется, я буду там лично. Кит отметил про себя, что услышал слабую дрожь в его голосе в самом конце фразы. – Чье самоубийство тебе нужно на этот раз? – Моего секретаря. – Твой секретарь вчера повесился. – Это другой секретарь. – С таким количеством секретарей ты можешь выиграть выборы, если все они проголосуют. – Как бы то ни было, – продолжил Кадзи, – мне нужно, чтобы ты разобрался с этим человеком точно так же, как поступил с моим подчиненным вчера. Затем он протараторил имя секретаря, его возраст, адрес и состав его семьи… «Он лгал тебе от первого до последнего слова, – говорит женщина. – Если за два дня подряд двое его секретарей повесятся, это будет более чем подозрительно. Не важно, насколько он труслив или глуп, – ни один политик не зайдет так далеко. Они просто так устроены. Так что он что-то задумал». – Я сам думаю то же самое. «Он собирается тебя убрать». – Я думаю так же. «Он держит тебя за дурака». – Я с тобой согласен. Это и мое мнение тоже. Затем его осеняет: «Разумеется, я думаю те же вещи, что и эта женщина. Она – часть моего сознания». Наконец магистраль освобождается, и поток машин движется вперед. В то самое мгновение, когда машина начинает двигаться по проезжей полосе, голова Кита наполняется пульсирующей болью. Он прижимает ладонь к виску и крепко зажмуривается. – Господин клиент? Вы в порядке? Он открывает глаза, услышав голос. Это мужчина на водительском сиденье. Кит видит его отражающееся в зеркале заднего вида обеспокоенное лицо. – Я что-то говорил? – Ну… – Судя по всему, таксист не очень хочет отвечать. – Что я говорил? Таксист открывает рот, в нерешительности колеблется, но затем все же, видимо, решает, что он должен ответить. Со страдальческим выражением лица говорит: – Очень печальные вещи. Об убийстве… и самоубийстве… – Я говорил что-нибудь еще? – Что-нибудь еще… – Таксист явно не уверен, стоит ли ему делиться чем-либо конкретным из услышанного. В течение нескольких мгновений его рот открывается и закрывается, но из него не доносится ни звука, как будто мужчина вдруг превратился в золотую рыбку. – Что-то о постоянном клиенте. Цикада Иваниси сказал ему быть там в час дня. Он покидает квартиру Иваниси, направляется к ближайшей станции и садится на метро. Поезд не останавливается на станции «Токио», но он может сойти где-нибудь поблизости. Он хорошо знает, где находится отель «Тауэр», так что без проблем доберется туда ко времени. «Следовать времени – это то же самое, что следовать самому себе». Цикада слышит в своей голове строчки из песни, которую все время цитирует Иваниси. Его охватывает чувство, что все его собственные мысли и движения – то, как он почесывает свой нос или взъерошивает волосы, все эти банальные шутки, которые он отпускает, – все это он просто скопировал с Иваниси. Что у него нет ничего своего. Ему вдруг хочется проверить, не привязаны ли действительно нити к его телу – нити, с помощью которых управляют марионеткой. Он выходит из метро и направляется в сторону станции «Токио». Минует несколько небольших улиц, переходит через большой перекресток, мимо суши-ресторана с закрытыми ставнями, и сворачивает в глухой переулок. Это узкий проход, зажатый между бетонными стенами. Если он срежет здесь, то выйдет прямо к станции. Кажется, что этот переулок – не более чем трещина между зданиями. Земля под ногами замусорена пустыми алюминиевыми банками, выброшенными журналами, флаерами стрип-клубов и массажных салонов. Цикада обходит большую пластиковую урну и неработающий кондиционер. Пройдя примерно метров двадцать, он слышит голос. – Здесь тупик! – грубо рычит низкий голос. Перед ним трое мужчин. Двое в костюмах стоят прямо, глядя вниз на третьего, который лежит, скорчившись, на земле. Голос принадлежит одному из стоящих в костюмах. Широкие плечи, коротко подстриженные волосы, как у спортсмена. – Проваливай! – рявкает мужчина на Цикаду, презрительно взмахивая рукой, как будто он прогоняет собаку. «Сам ты собака, – язвительно думает Цикада, делая шаг вперед. – Стрижка у тебя в точности как у сиба-ину». Эти парни явно не настроены на дружескую беседу. У каждого из «костюмов» в руке по увесистому камню размером примерно с кулак. Обоим на вид слегка за тридцать. Может быть, они и одеты в деловые костюмы, но перекрестья шрамов на их лицах намекают на то, что с ними лучше не связываться. У парня, лежащего на земле, руки связаны за спиной, а рот заклеен скотчем. – Слышь, пацан, вали отсюда, пока не получил, – грубо выплевывает второй костюм. Теперь настает черед Цикаде раздражаться: – Чем это вы тут, ребята, занимаетесь? – Это не твое дело. Исчезни. У этого второго длинные волосы, плоский нос на круглом лице. На руках у него кожаные перчатки, а вместо ремня вокруг пояса намотана цепь. Она напоминает Цикаде веревку симэнава, которую носят борцы сумо, или, скорее, ошейник бойцовой собаки. «О, а ты похож на тоса-ину[22]. Один – Сиба, другой – Тоса», – решает Цикада про себя, довольный сравнением. – Две собаки решили поиздеваться над человеком, а? – Он указывает подбородком на скорчившегося у их ног мужчину. Глаза у того опухли, волосы растрепаны. Среди волос виднеется странная белая полоска – как будто ему с силой вырвали прядь. – Ты кого собаками назвал? – хмурится Сиба. «Ого, когда он вот так делает, то становится еще больше похожим на сиба-ину!»