Цикада приседает на корточки, кладет нож на пол рядом со своим ботинком и внимательно смотрит на мужчину на матрасе. Тот связан кожаными ремнями. Они затянуты туго – настолько туго, что Цикада едва может их подвинуть. Он берется за них двумя руками, пытаясь сделать хотя бы небольшую щель между ремнями и собираясь постепенно их ослабить, но у него ничего не получается. – Та-ак, похоже, тут у нас проблема… «Как же так получается?.. Убить этих двоих ножом было гораздо проще, чем снять с него эти ремни». Затем Цикада слышит шаги женщины по кафельному полу. Прежде чем успевает додумать свою мысль, он разворачивается, хватает с пола нож и вскакивает на ноги. Бросив позади свои туфли, женщина в отчаянии бежит к двери. Цикада прищелкивает языком и замахивается, чтобы послать ей вдогонку нож… но затем останавливает себя. «Что с того, если я дам ей уйти?» – думает он. Вновь приседает возле матраса и принимается за стягивающие мужчину ремни. Спустя некоторое время его настойчивость вознаграждается: постепенно путы ослабевают. Затем что-то выпадает у мужчины из руки. Слышен тихий металлический звук, когда эта вещица ударяется о пол. Цикада подхватывает ее и поднимает на уровень глаз. Кольцо. Камень не выглядит особенно дорогим, но, может быть, за него можно будет выручить немного наличных, так что Цикада прячет его в карман джинсов. – Я пришел, чтобы спасти тебя, – говорит он мужчине в ухо. Тот быстро-быстро моргает. – Ну что, ты впечатлен? Судзуки Он понятия не имеет, кто этот человек, пришедший его спасти. Он практически уверен в том, что раньше они никогда не виделись. Что он знает наверняка, так это то, что этот человек освободил его от спутывающих его ремней. Парень появился в тот самый момент, когда они собирались размозжить его пальцы молотком. Они били его кулаком в живот, пинали по ребрам, а затем длинноволосый мужчина схватил руку Судзуки и с силой вдавил ее в матрас, крепко прижав в основании пальцев. «Давай, раздроби их!» – скомандовал он своему коротко стриженному приятелю. «Сперва мы раздробим один-два пальца, и тогда тебе, может быть, захочется поговорить». Судзуки покрылся гусиной кожей, представив себе, что будет с его пальцами после того, как по ним с силой ударят молотком: раздробленные в крошево кости, перемолотые сосуды и раздавленные ногти. В какое-то мгновение ему отчетливо показалось, что он уже не вернется отсюда живым, и его желудок скрутил болезненный спазм. Именно в эту секунду Судзуки услышал, как кто-то ворвался в помещение из коридора. Двое его мучителей прервались, чтобы посмотреть, что происходит. Они тоже не представляли, что случилось. Из своего положения Судзуки не мог понять, как развиваются события и что за драка завязалась в комнате. Он закрыл глаза и опустил голову, вжавшись лицом в грязный матрас. Когда крики и возня прекратились, он боязливо открыл глаза. Прямо перед ним лежало тело мужчины, который до этого стоял справа от него. Мужчина с короткими волосами и молотком в руке. Он лежал ничком на полу, отвернувшись от Судзуки. Тот мог видеть тощие лодыжки, выглядывавшие из его брюк. Его тело сотрясалось в конвульсиях. Судзуки посмотрел в другую сторону и увидел второго специалиста по пыткам, также лежащего на полу. Под ним была какая-то темная лужа. Спустя долю секунды Судзуки осознал, что это кровь. Единственным, кто находился в комнате, был тот, кто пришел спасти его, – очень молодо выглядящий юноша. Едва ли ему могло быть больше двадцати лет. Он смотрел на Судзуки взглядом ребенка с синдромом дефицита внимания; суетливый, без чувства собственного достоинства, – мальчишка, который, казалось, мог бы получать удовольствие от мелкого воровства в магазинах и выманивания у людей денег шантажом и угрозами. «Я пришел, чтобы спасти тебя», – сказал молодой человек, но он совсем не производил впечатления спасителя. Теперь этот человек помогает ему подняться на ноги и говорит ему идти. Судзуки рукавом вытирает засохшую вокруг рта слюну. Во рту у него кислый привкус. Он чувствует резкий приступ тошноты. – Виски, – говорит Судзуки и сам удивляется, – мне нужен виски из твоего бочонка. – Чего? – А, нет, ничего, не обращай внимания. На мгновение в его затуманенной голове возникло чувство, будто он был спасен высоко в горах. Юноша представляется как Цикада. Ему нет никакой причины называть свое имя, но он с гордостью это делает. Очевидно, это псевдоним. Еще, должно быть, он недоволен медленным шагом Судзуки, потому что подталкивает его идти быстрее. – Давай, поторапливайся! Затем подходит поближе и предлагает Судзуки опереться на его плечо. – Здесь разве не было женщины? – Судзуки интересно, что произошло с Хиёко. – Она смылась. Довольно шустрая. Возможно, побежала за своими приятелями. Преступники всегда быстро бегают, когда им нужно позвать подкрепление. Тупицы. Как будто можно решить все проблемы с помощью толпы безмозглых головорезов… Ты как думаешь? – Кто ты такой на самом деле? – Я – Цикада. Я же тебе сказал. «На мой взгляд, ты не похож ни на одно поющее насекомое». – Ты работаешь на Тэрахару? – Не смешивай меня с этими засранцами. Это ты работаешь на Тэрахару. Я занимаюсь своими делами. Маленький личный бизнес. К тому же я не настолько знаменит, как ты. – Я знаменит? – Ты знаешь, где живет Толкатель, верно? Судзуки не знает, как ответить. Быстрое «О чем ты?» или «Все так обо мне говорят, но я понятия не имею, о чем они», возможно, сработало бы в качестве защиты, но он упускает момент. Вместо этого запинается, его лицо напрягается, он с трудом сглатывает. Все это говорит гораздо больше, чем могли бы сказать слова. – Так ты знаешь о Толкателе, – настаивает юноша, – я ведь прав? Они проходят по коридору и подходят к лифту. Лифт стоит на первом этаже. – Похоже, никто к нам не поднимается, – говорит Цикада. Он нажимает кнопку «вниз», и лифт оживает. Слышно, как он движется наверх. – Что, если мы спустимся на лифте, – начинает Судзуки, внезапно обеспокоившись, – а люди Тэрахары уже будут нас там поджидать? Он с легкостью может вообразить себе эту сцену. Лифт приезжает на первый этаж, двери открываются. Там их уже поджидают Хиёко и ее «сотрудники» с нацеленными на лифт пистолетами. Все они одновременно открывают огонь. Судзуки бесчисленное количество раз видел подобные сцены в боевиках, но ему достаточно один раз столкнуться с подобным в жизни, и для него все будет кончено. – Это будет все равно что войти в гнездо шершней. – Цикада в гнезде у шершней – такое не каждый день увидишь, – Цикада безразлично улыбается, нисколько не обеспокоенный. Двери лифта с лязгом открываются. Цикада убирает руку, которой поддерживал Судзуки, и вместо этого толкает его в спину, силой запихивая в лифт. – Мы испытываем судьбу. Но, думаю, все будет в порядке. Я не слышал, чтобы к зданию подъезжала куча машин. Даже если она позвала всех своих дружков, они обычно не самые умные ребята, так что если они появятся, то наделают кучу ужасного шума. Мы услышим визг тормозов, хлопанье дверей, ругань и все в этом роде. А пока этого не слышно, считай, все нормально. – В этом есть логика, но все-таки это не стопроцентная вероятность. – В этот момент Судзуки понимает, что Цикада стоит позади него и его рука упирается Судзуки в спину. – Если случится так, – отвечает Цикада, – что, когда двери откроются, на нас окажутся направлены стволы пушек, я воспользуюсь тобой как щитом. Уж извини. Лифт движется невыносимо медленно. Он как будто специально пытается вывести их из себя, неторопливо ползя вниз по шахте и раскачиваясь из стороны в сторону, как будто в любой момент может внезапно рухнуть вниз. – Я хочу, чтобы ты отвел меня к Толкателю. – К Толкателю… – Судзуки прислушивается к тому, как звучит это имя. Кажется, все ищут Толкателя. – А что тебе нужно от Толкателя? – Встретиться, поговорить. – Только это? – А что? – Ты хочешь свести с ним счеты? У тебя есть на него какая-то обида? – А что, без обид и сведения счетов я не могу хотеть с ним встретиться? Лифт доезжает до первого этажа. Судзуки задерживает дыхание. Двери начинают открываться. Все, что ему остается, – это молиться. Его голова наполняется образами: бесчисленные стволы пистолетов, бесчисленные пальцы на спусковых крючках, ураган пуль, прошивающих его тело, море крови, взрыв боли, его собственный крик ужаса, его разорванные в клочья внутренние органы. Он бессмысленно обещает себе, что, если его застрелят, последним словом, которое он произнесет, будет имя его жены. Он будет кричать ее имя. Ноги становятся ватными, и Судзуки чувствует, что они вот-вот откажут. «Почему все это происходит со мной?» Его захлестывают сомнения и страх. Но он пытается прогнать эти чувства любимым выражением его погибшей жены: «Я просто должен это сделать. Да. Ради нее». Он берет себя в руки, выпрямляется и сжимает зубы. «Я делаю все, что в моих силах. Я делаю это для тебя». Двери полностью открыты. Судзуки хочет зажмуриться, но подавляет это желание, напрягая мышцы лба и щек. Что бы ни случилось, он хочет это увидеть. Перед ним расстилается пространство первого этажа, пустое и тихое. Воздух абсолютно недвижим. Никакой засады. – Безопасно, – легкомысленно сообщает Цикада. Судзуки сжимает губы, затем с облегчением выдыхает. Затем они направляются к выходу. – Какой он – Толкатель? – Голос Цикады словно иглой колет Судзуки в спину. – У него есть семья. – Судзуки решает попробовать и изменить решение Цикады, обратившись к его состраданию. Он рассудил, что если у Цикады нет какой-то конкретной обиды, то он не будет столь полон решимости убить человека вместе с его семьей. – Двое маленьких детей. Может быть, ты бы мог сделать для него исключение? Цикада весело присвистывает. – Да ладно, это же мой конек! – Ч… чт… о?