– В чем подозрение? – поинтересовался он. – В убийстве. Сотрудника частного сыскного агентства убили, когда он следил за этим человеком. – Ну и что? – удивился сенс. Вообще-то мне уже второй человек так говорит. Вообще-то это золотое правило любой редакции: если два человека тебе сказали, что ты пьян, – пойди и проспись, даже если ты – ни в одном глазу и вообще не пьешь уже год. То есть если два человека тебе сказали, что твоя рукопись – говно, – пойди и перепиши ее. Даже если ты уверен, что она гениальная. Но в случае с вип-куратором я уперлась рогом. Хочу на него посмотреть. И все. Я так и сказала Владимиру. То есть, разумеется, мягче: – Я специально вас позвала, чтобы разрушить все сомнения, появившиеся у меня в этой связи. Вы же видите людей насквозь! На вас одна надежда. Сенс приободрился: – Да, вижу. – Так замечательно! С вашей помощью мы поставим точку в этой истории! Замешан – не замешан. Сейчас выясним! – Нам нужен Дмитрий Шагаев, – с этими словами на устах мы вошли в банк. – Вы – випы? – Хотим стать. Люди на ресепшен – лицо компании. Здесь они были безупречны – доброжелательно улыбчивы, аккуратно выглаженные, гладко причесанные. Дмитрий Шагаев, человек лет сорока, как и положено вип-куратору, сидел в обширном отдельном кабинете. Был он такой же улыбчивый и аккуратный, как молодежь на ресепшен, но только проделавший жизненный путь. Жизненный путь отражался в более осмысленном выражении лица, умудренного ступеньками карьерной лестницы. – Нам посоветовали к вам обратиться. Маргарита Никандрова посоветовала. При этих словах мы с сенсом впились в вип-куратора взглядами. Просверлили его насквозь! Однако никакого замешательства или чего-то такого – не обнаружили. Дмитрий смотрел на нас с доброй улыбкой: – Да, наша заслуженная клиентка, Маргарита Павловна Никандрова. Рад знакомству. Вы хотите вложить свои капиталы и приумножить их? – Хотим. – Позвольте поинтересоваться, какую сумму? – Такую же, как Маргарита, – сказала я, продолжая буравить куратора. – Замечательно! Вы в курсе? Центробанк снизил ставки. Сейчас проценты на вклады физических лиц крайне низкие. Но нашему банку есть что вам предложить! Вот посмотрите, – Дмитрий развернул к нам монитор компьютера, – вы можете зарабатывать двадцать пять процентов годовых! И даже больше! Вложите деньги в ценные бумаги. Деньги должны работать! На вас! – А в договоре будут обозначены эти проценты? – подал голос Владимир. – Нет, ну что вы? – с укором произнес вип-куратор. – Конечно, нет. Но это – гарантировано. – Чем? – настаивал экстрасенс. – Рынком ценных бумаг! – торжественно провозгласил банковский сотрудник. – И все? – сенс явно отринул тонкий мир и заземлился донельзя. – А почему тогда в договоре не написать про эти проценты? – простодушно удивилась я. – Мы не имеем права, – обиженно поджал губы куратор, – Мы же не можем регулировать рынок. – А, – сказала я, – тогда мы подумаем. Мы пробыли у куратора вип-клиентов меньше чем полчаса. Вышли молча с Владимиром. Каждый из нас ждал, кто первый начнет делиться впечатлениями. Наконец я сказала: – Мне кажется, что он тут совершенно ни при чем. – Да, – тут же горячо согласился экстрасенс, – а вот когда говорил про проценты – врал. – Причем самозабвенно, – поддакнула я, – а так-то он славный парень. Вряд ли имеет отношение к убийству, к квартирам. У него другой бизнес. Разводилово, правда, тоже. Но все же в рамках закона. И полностью отсутствовала настороженность. Куратор был сосредоточен только на деньгах. – Да, – согласился Владимир, – очень деловой. Да, куратор вип-клиентов совсем не был похож на подручного злодеев. Но Леню Барабаша убили именно, когда Леня следил за ним, Дмитрием Шагаевым. Простое совпадение? Нет, ну совпадения тоже бывают в этой жизни. Кто бы спорил? И все же… Ничего не складывалось в этом деле в единую картину. Все было размыто и неясно, распадалось на куски и части. – Ты грустная, – сказал сенс. И для того чтобы это понять, не надо было быть сенсом. Я представляла собой сплошную грусть. И безысходность. – Я – в тупике, – призналась я, – у меня все плохо в жизни. Плохо – все. – А поедем тогда, – почему-то совсем нелогично возрадовался Владимир, – к моему другу в мастерскую. Он – художник! Полотна его источают необыкновенную энергию и жизнерадостность! Вот только этого мне не хватало – пребывать с моим унынием на фоне чужой жизнерадостности. Но я вспомнила, что дома меня тоже ничего хорошего не ждет. Повалил мокрый снег. В нашей северной стране снег – это почему-то всегда стихийное бедствие. Неожиданное и глобальное. Как если бы снегопад происходил где-нибудь в Африке, где, понятное дело, аборигены никак и никогда к нему не готовы. Город плотно встал в пробке. Впрочем, когда летний теплый дождь идет – город таким же загадочным образом стоит в пробке. Мастерская художника располагалась в старых строениях в районе Якиманки. Когда-то членам Союза художников раздавали такие мастерские – чтобы творили. Сейчас почти все отобрали. Но какие-то остались. Мы продвигались странными окольными путями, стараясь объезжать заторы. Владимир пытался отвлечь меня от невеселых мыслей, но ему это удавалось с трудом. То есть совсем не удавалось. Не получалось у сенса сбить меня с толку. Мы съехали с Садового кольца, ползли по набережной мимо палаток, в которых художники продают свои работы… Удар сзади был такой силы, что передние сидения откинулись назад. Я с тоской подумала: «Сейчас будет очень больно». Было все, как описывают: время потекло медленно, очень медленно. Никогда не предполагала, что время может быть таким медленным. Наверное, это и есть вечность – в ней время вообще не движется. Но больно не стало. Когда мы вынырнули из вечности и время приобрело очертания реальности – глаза мои были полны стекол. Не помню, как выбралась из машины. От того, чтобы не свалиться в Москву-реку, нас спас столб, в который мы врезались. К тому же мы сбили парочку пьяненьких. Мужик лежал под колесами, а его подруга пыталась его поднять. И подняла! И они пошли, пошатываясь, дальше, по своему маршруту. Я пробовала их остановить. Но они неуклонно уходили вдаль. К нам бежали какие-то люди… Владимир тоже выбрался из машины и бессмысленно бегал вокруг нее, осматривая повреждения. Машина была всмятку – сзади. Передние сидения лежали на задних, а в фас машина обнимала столб. «Как удачно я не выложила два колеса из багажника, – подумала я, – они смягчили удар, не машина, а консервная банка – сложилась, как бумажка». Или нет, я так подумала гораздо позже. В тот, непосредственно в тот момент мною владело исключительно возмущение – никаким другим мыслям не было места. Кто посмел?! Кто в нас врезался? Ту машину я увидела чуть поодаль. Большой черный джип. Владимир уже бежал к нему, размахивая руками. Джип плавно сдвинулся с места и скрылся в снежной пурге. – Это он, он вас протаранил, – тараторил кто-то рядом, – он уже час здесь маневрирует. Разгоняется, туда-сюда катается. Не смог затормозить… Не смог или не захотел? Впрочем, сознательно таранить своей дорогущей машиной другую – полный идиотизм. Значит, просто случайность? Опять случайность? Или все же спланированное действие? Покушение? Ведь никто, кроме меня, не знал, что в багажнике лежат две шины… Случайно их не выложила. Не слишком ли много случайностей? Удар был такой силы, что от джипа отвалился передний номер. Художнички, не успевшие разойтись по домам, принесли. – Со мной – ничего не страшно! – провозгласил экстрасенс Владимир. – Я отвожу любую беду. – Слетелись все наши ангелы-хранители, – сказала я, – все четыре. Но особенно старались ангелы-хранители той пьяненькой парочки, которую мы сшибли. Мы вызвали полицию. Я позвонила Антону. Набрала номер и сбросила. Просто представила его злорадство. Не хочу просить у него помощи. Попросила у Полиного шофера Вовы. Вова сразу приехал с эвакуатором. Погрузил мою машинку, которая была сейчас только грудой металла, отправил куда-то. А сам повез сенса Владимира в травмпункт – у того нога была рассечена и кровь сочилась сквозь разорванную штанину. Я вызвала такси, доехала до дома. Зашла к Поли. – Как-то все странно, – сказала Поли. – Странно – не то слово, – сказала я. И почувствовала себя на борту того самого самолета, который разбился, неся на борту потенциальных самоубийц. Даже не обязательно доводить дело до самоубийства. Достаточно понимать, что жизнь закончена. Просто понимать это, не видя вектора дальнейшего развития событий. И вот уже твой персональный самолет терпит крушение… Нет, надо держаться. Не уходить туда, где время растягивается до несуществующего. Глава 12