А вот Белизариус никак не мог заставить себя не отслеживать их. Так он спать не сможет. Однако именно так приходится спать его народу в тридцати девяти годах и около пяти сотен световых лет отсюда – в тесных грузовых кораблях, не предназначенных для перевозки людей. У него сжало живот. Белизариус постарался избавиться от этого ощущения, представив себе блочную геометрию пространства-времени, отделяющего его от его людей. Хоть он и был Homo quantus, у него закружилась голова от осознания того, где и когда он находится. Ничто не могло подготовить его к путешествию в прошлое, против нормального течения времени. Наверняка Иеканджика чувствует то же самое. Однако, судя по всему, после недолгих переживаний по поводу возможно судьбоносного жизненного опыта, она положила голову на свернутое полотенце и тихо захрапела. И как у нее это получилось? – Святой Матфей, – произнес он вполголоса. – Вы в порядке, мистер Архона? – тут же спросил ИИ, обращаясь к нему через подкожный звуковой имплант. – Возможно, что нет, – тихо ответил Белизариус. – Убийство не должно становиться частью плана спасения Homo quantus. – Вам нет нужды помогать ей. – Homo quantus нужен дом. Как я могу вернуться и сказать им, что не смог его найти, потому что помешал одному чужаку убить другого? – Чужаков не бывает, мистер Архона, – сказал Святой Матфей. – Вот почему вы и делаете все это. – Не знаю, смог бы я остановить Иеканджику, даже если б попытался. А без нее нам не получить пробы. Белизариус накрыл лицо одеялом, от которого исходили запахи множества людей. В его мозгу все так же оставалась геометрия пространства-времени, которую он обдумывал до этого, и куда более масштабный образ – гиперпространства внутри врат времени, пусть и не мог его себе представить во всей полноте. Проблемы морали. Проблемы логики. Проблемы геометрии. – Я не в состоянии осознать перспективу, – сказал Белизариус. – У нас тут убийство одного против вымирания расы, но мы в прошлом, в котором убийство уже произошло. Мы оставили все, ради чего эволюционировали, даже, можно сказать, все, ради чего были созданы. Мы прошли через обнаженное гиперпространство. Ничто не сходится. Мы испытали благоговение. Как это все совместить в одном уме? – Я не смогу, – ответил Святой Матфей. – Ощущение, что я удерживаюсь за здравый смысл лишь кончиками пальцев. Что я в любой момент могу упасть. – Я тоже. – Сказал ИИ, считающий себя перевоплощением апостола. – Иррациональность – одно из состояний сознания. – Чушь. – Мистер Архона, на определенном этапе вы сделаете наблюдения, которые не только невозможно встроить в какую-либо теорию, но которые будут противоречить хорошо известным фактам. И это не иррациональность на самом деле. Так уж мы устроены. Это путь, которым в нашу жизнь приходит благоговение. – Ты принял иррациональную религию. – Я принял вещи, которые могу доказать и объяснить, а также те, с которыми этого сделать не могу. – Ты не мог такого сделать! – Мир проявляет себя множеством способов. Белизариус глубоко вдохнул холодного воздуха. – Ты предлагаешь мне принять рациональное и иррациональное одновременно? – Эти ярлыки совершенно бесполезны там, где мы сейчас находимся, когда мы сейчас находимся. – Я так не смогу, – сказал Белизариус. – В итоге мы оказываемся способны сжиться со многим, с чем не могли сжиться раньше. За час до того, как Белизариусу надо было бы встать, он сел на койке. К этому времени многие мужчины и женщины уже отправились принять недолгий холодный душ. Белизариуса передернуло от одной только мысли. Он нерешительно двинулся вслед остальным, стараясь не думать обо всех бактериях и вирусах, которые может подхватить через босые ноги. Множество людей, дрожа от холода, стояли у стен, намыливаясь жидким мылом с резким аммиачным запахом и смывая его тоненькими струйками холодной воды. Наконец Белизариус решился последовать их примеру. Повышенная температура, которая держалась у него уже не одну неделю, сделала ощущения от холодного воздуха и ледяной воды еще болезненнее. Белизариус вернулся к койке, дрожа, оделся и нырнул обратно под одеяло, пытаясь согреться. Иеканджика встала мгновенно – судя по всему, полностью отдохнув. Не раздумывая, разделась на холоде, пошла в душ и быстро вымылась вместе со всеми. Вытерлась, повесила полотенце и одеяло на край койки. И не дрожала, пока одевалась. Во время завтрака они не разговаривали, да и в казарме задерживаться не стали, поскольку пришла следующая смена, волоча ноги, хватая еду и стараясь побыстрее лечь. Надев скафандры, Белизариус с Иеканджикой прошли через один из больших шлюзов вместе с двумя десятками других служащих, которые сразу же разошлись по назначенным им заданиям. Иеканджика и Белизариус шли по льду при таком же слабо оранжевом свете коричневого карлика, ничуть не изменившемся. Вследствие приливного эффекта Ньянга была все время повернута к светилу одной стороной. Гаснущая звезда в небе никуда не двигалась, будто здесь само время застыло. Это порождало сонное, успокаивающее чувство. Пройдя двести шестьдесят шесть шагов, Белизариус остановился и потыкал рукой в масляную поверхность. Плоские участки отражали свет, будто черная нефть, жесткие, наподобие застывшей карамели. В других местах торчали стебли, там никто не ходил. Эти места покрывала тьма – прожекторы освещали либо периметр, либо сами врата времени. – Вы обдумали то, о чем мы говорили? – спросил Белизариус. – Я все четко понимаю. – Вы собираетесь его убить. – Иногда, чтобы выиграть битву, командиру приходится жертвовать отдельными подразделениями, – сказала Иеканджика. – Святой Матфей может обеспечить нам оборудование для бурения. – А устный инструктаж дежурным офицерам он тоже проведет? – жестко спросила она. – Ручкой напишет приказ, утверждающий подробности текущей работы? Сможет ли наше бурение, наше всем очевидное и очень громкое бурение, волшебным образом пройти обычную утреннюю верификацию приказов, на которой начальники отделов должны подтвердить отданные ими приказы? Рудо не лгала. Тут все за всеми следят. А вы, Архона, слишком привыкли полагаться на компьютерные фокусы. – Значит, бедный лейтенант умрет. – Я никогда о нем не слышала; следовательно, он не дожил до того времени, когда я стала осознавать себя, – ответила Иеканджика. – Возможно, моя история на самом деле состоит в том, что я его убила, но лишь теперь узнала свою роль в этом. – Это слишком много, чтобы принять на веру от капитана, которого вы не знаете. – Вопросы веры – для вас и вашего ИИ. – Надеюсь, вы не ждете, что я стану вам помогать. – Архона, отсутствие у вас какой-либо военной подготовки делает вас угрозой для любой реальной операции, так что просто под ногами не путайтесь. У меня шестнадцать часов на то, чтобы спасти два народа, свой и ваш. – Вы можете сделать выбор, не делая этого, и пусть Рудо сама разбирается, хочет ли она разделаться с этим лейтенантом, – несколько нервно сказал Белизариус. – Вы не обязаны облегчать ей задачу. Если же вы все равно хотите ей помочь, я вас остановлю… Иеканджика захохотала так громко, что ему пришлось убавить громкость в наушниках. Но он не сдавался. У него есть пистолет и есть его электропластины. У нее – десятилетия тренировок. А еще у него есть интеллект. Иеканджика слегка сменила стойку, продолжая ухмыляться, и ее рука приблизилась к рукоятке пистолета. Другая свободно висела вдоль тела. Вот это, несомненно, настоящая угроза, смертельная. – Будет больно, Архона. – Мистер Архона, это не самый лучший способ с ней сладить, – заговорил через имплант Святой Матфей. – Ну, что сделаете, Архона? – спросила Иеканджика. Он ринулся вперед, протягивая руку, чтобы коснуться ее руки. Но Иеканджика не стала уворачиваться – напротив, молниеносным движением схватила его за запястье. Архона выдал импульс тока в девяносто миллиампер, достаточный, чтобы вырубить даже человека с военными имплантами. Ток пошел сквозь кончики пальцев и перчатки скафандра, обжигая их. Искры заструились по тонким проводам, идущим по ее скафандру. Скафандр с заземлением. А вот его ожгло. Белизариус попытался избавиться от жжения, стряхнув ее руку, но Иеканджика крепко держала его за запястье. А потом резко ударила в живот, и он согнулся пополам, моментально выдохнув. Перед глазами замелькали точки, и его охватила паника. Вдохнуть он смог далеко не сразу. – Идите и найдите себе новую перчатку прежде, чем утечка воздуха в этой приведет к действительно серьезной травме, – сказала Иеканджика, отпуская его руку, и он упал на лед. – А потом не попадайтесь никому на глаза. Смотрите на цветочки, что-нибудь в этом духе. Я приду за вами позже. Иеканджика ушла, беззвучно ступая по льду. Белизариус сунул руки под мышки. Уже холодные. Из обгорелых кончиков перчатки с шипением выходил воздух. 27 Оставив Архону лежать на льду, Иеканджика шла вперед. Ее била дрожь. Она не причинила ему вреда на самом деле. Но ей очень хотелось когда-нибудь это сделать, устроить ему хорошую взбучку, чтобы он хоть как-то заплатил за то, что обокрал ее. Однако бить его бесполезно. Похоже, он так и не понял, что его ждет. Она повела себя как громила, позволив случиться драке с тем, кому никогда не победить. Всю жизнь она вела себя с подчиненными умеренно и честно. А вот теперь загнала в угол мечтателя, да так, что он сам себе навредил. Но это не его ошибка. Смысл в том, что он идиот, а она – командир в этой операции; следовательно, она за него отвечает. Но и это не самое худшее. Самое худшее, что она не права, действительно не права. Солдаты убивают. Солдаты выполняют приказы офицеров, непосредственных начальников, которые, в свою очередь, получают право командования от правительства. А Шестой Экспедиционный Отряд сорок лет скитался, никому не подчиняясь. Но у них в мыслях не было, что они это ради себя делают. Все командующие – Нандоро, Такатафаре, Рудо – действовали во имя Союза, готовые в любой момент держать ответ за свои действия. Капитан Рудо, приказывающая совершить внесудебную расправу, была для Иеканджики чем-то совершенно чуждым. Иеканджика не знала, что это за лейтенант Набвире, что он сделал, чтобы помешать Рудо и ее союзникам. В отличие от солдата на суше или матроса на корабле, Иеканджика не имела права исполнять приказы, попросту веря командирам. У нее есть обязанность осмыслять и понимать приказы как у офицера. Или она может верить своему командиру. Вот только командира у нее здесь нет, а она согласилась убить человека. Суб-Сахарский Союз жил в бедности, а уж его флот – тем более. В Шестом Экспедиционном Отряде привыкли к тому, что их пища и питье – долг и честь. Больше им ничего не оставалось перед лицом совершенно реальной возможности полного уничтожения в ближайшие месяцы. Офицеры и матросы Шестого Экспедиционного Отряда с честью исполнили свой долг в будущем. И вот теперь она здесь. Так просто было все посчитать и бросить в лицо Архоне. Один человек. Один человек не может перевесить жизнь и свободу двух народов. Она намеренно отправляла людей на смерть, чтобы получить тактическое преимущество. Здесь то же самое – смерть в обмен на стратегическое преимущество. Слабое утешение. Лейтенант Набвире – цена, установленная Рудо, а не цена преимущества сама по себе. И количественная цена – еще не вся цена. Совершив убийство, Иеканджика станет преступником. Внесудебная расправа – бесчестье, которое никуда не денется, которое не искупить. И, что важнее, знание того, что капитан Рудо приказала совершить убийство, пусть это и приемлемое действие в этом времени и этих условиях, еще больше выводило Иеканджику из равновесия. Что же останется ее опорой, когда она будет знать, что новое рождение ее народа произошло в таком вот болоте – лишенном понятий чести и долга?