Тиффи Снова дверь спальни: Хм. По-моему, сложностей возникнуть не должно, хотя надо договориться с сестрой-хозяйкой. Напиши письмо, я ей покажу, и, если одобрит – передам моему «вязальщику». Раз собираешься все время носить тот шарф, не могла бы ты выбросить остальные пятьсот, которыми забита твоя половина шкафа? Еще новость: первый шарф только что ушел за двести тридцать пять фунтов! Дурдом! Он же страшненький! Леон Привет! «Твоя половина» – ключевые слова, Леон. Это моя половина, и я желаю забивать ее шарфами. Вот письмо. Скажи, если что-то надо поправить. Кстати, хорошо бы прибраться тут в наших записульках. Квартира напоминает сцену из «Игр разума». Тиффи Передаю письмо сестре-хозяйке, и та разрешает предложить мистеру Прайору вязать за деньги. Крючком, спицами – совершенно в этом не разбираюсь. Но наверняка Тиффи рано или поздно оставит мне длиннющее письменное разъяснение по этому поводу. Даже просить не надо. Зачем писать одно предложение, если можно пять? Странная, чудна?я, уморительная женщина. На следующий вечер у мистера Прайора готовы две шапки. По виду – шапки как шапки, пушистые, так что, полагаю, он справился. Единственный минус этой затеи – мистер Прайор теперь живо интересуется Тиффи. Мистер Прайор: То есть она редактор? Я: Да. Мистер Прайор: Какая интересная профессия! Пауза. Мистер Прайор: И она у вас живет? Я: Угу. Мистер Прайор: Любопытно… Заполняю карту и украдкой на него поглядываю. Он в ответ невинно моргает. Мистер Прайор: Не предполагал, что вы кого-то к себе пустите. Вы очень независимый. Потому и к Кей до сих пор не переехали, верно? Слишком много я болтаю с пациентами о личной жизни. Надо завязывать. Я: Это другое. Я Тиффи вообще не вижу. Мы только обмениваемся записками. Мистер Прайор задумчиво кивает. Мистер Прайор: Эпистолярное искусство. Письмо – глубоко интимная вещь… Подозрительно прищуриваюсь. Куда он клонит? Я: Это бумажки на холодильнике, мистер Прайор, не надушенные письма, которые приносит посыльный. Мистер Прайор: Ах да, конечно. Уверен, вы правы. Ну разумеется. Бумажки. Какое уж тут искусство. На следующий вечер про Тиффи знает даже Холли. Поразительно, как быстро разносятся по палатам сплетни, если учесть, что значительная часть пациентов прикована к постели. Холли: Она красивая? Я: Не знаю, Холли. Какая разница? Холли замолкает, думает. Холли: Она хорошая? Я, после секундного размышления: Да, хорошая. Шумноватая и странная, но хорошая. Холли: Что значит «квартирантка»? Я: Значит, она живет у меня. Мы вместе живем в одной квартире. Холли, округляя глаза: Как парень с девушкой? Я: Нет-нет. Она не моя девушка. Она друг. Холли: То есть вы спите в разных комнатах? К счастью, запищал пейджер, и отвечать не пришлось. Май 15. Тиффи Отдираю записки и приклеенные скотчем обрывки бумаги от дверцы буфета, стола, стен и даже одну от крышки мусорного ведра. Невольно улыбаюсь. Забавный способ узнать человека – несколько месяцев кряду черкать друг другу по несколько строк. И ведь все произошло само собой – короткая бумажка про еду незаметно превратилась в полномасштабную ежедневную переписку. Хотя, отклеивая свидетельства нашего задушевного общения от спинки дивана, отмечаю, что в среднем пишу раз в пять больше, чем Леон. И что мои записки гораздо более откровенные. Забавно перечитывать. Во-первых, сразу видно, насколько никудышная у меня память. Например, я пишу, как стыдно было, когда в прошлом году не передала Джастину приглашение на день рождения Рейчел. Однако сейчас отчетливо помню – я его все-таки пригласила, и дело кончилось жуткой ссорой, поскольку он не хотел отпускать меня одну. Джастин всегда говорил, что у меня ужасная память; досадно находить письменное тому подтверждение. Половина шестого. Я рано ушла с работы, потому что в редакции никого не осталось – увольняется коллега, все отправились отмечать, а у меня нет денег, и так как из начальства никого не осталось, я сама отпустила себя домой. Уверена, никто бы не был против. Думала, застану Леона, поскольку пришла около пяти. Странное было чувство. Согласно официальным условиям нашего уговора, я не должна возвращаться раньше шести. Я знала, когда на это соглашалась, что мы не будем в квартире в одно и то же время – тем-то мне и приглянулось объявление. Хотя и не предполагала, что мы в буквальном смысле никогда не встретимся. То есть вообще, совсем, ни разу за целых четыре месяца. Я, надо сказать, хотела пересидеть в кофейне за углом, однако подумала, что это странно: друзья, а ни разу не виделись. Чувство именно такое – мы друзья. Да и может ли быть иначе, если наши жизни постоянно пересекаются. Я точно знаю, какую он любит яичницу, хотя не видела, как он ест ее – на тарелке всегда море размазанного желтка. Могу довольно точно описать его вкус в одежде, хотя ни разу не видела на нем ни одной вещи из тех, что болтаются на сушилке в гостиной. И, что самое странное, я знаю, как он пахнет. Не вижу причины, почему нельзя встретиться, – это не изменит условий, на которых мы сосуществуем. Просто, если я вдруг увижу Леона на улице, смогу его узнать. Звонит телефон. Странно – я даже не знала, что он у нас есть. Сначала бросаюсь к своему мобильному, но у меня мелодия звонкая и веселая, а не допотопный дзынь-дзынь, который сейчас раздается непонятно откуда. Наконец обнаруживаю стационарный телефон на кухонной стойке под шарфом мистера Прайора и ворохом записок с обсуждением все или не все – абсолютно все – сливочное масло слопал Леон. Стационарный телефон! Обалдеть! Я думала, это ископаемое, за которое платишь, когда надо провести домой выделенную линию интернета. – Алло… – робко говорю я. – О, салют!.. – отвечает какой-то парень на том конце. Он удивлен – надо полагать, не ожидал услышать женский голос, – и у него занятный акцент: смесь лондонского с ирландским. – Это Тиффи, – представляюсь я. – Я живу у Леона. – А! Привет! – Заметно повеселел. – В смысле спишь в его кровати? – Я просто соседка, – морщусь я. – О’кей, о’кей, – говорит он и, кажется, ухмыляется. – Приятно познакомиться, Тиффи! Я Ричи, брат Леона. – Привет, Ричи. Не знала, что у Леона есть брат. С другой стороны, я, наверное, о Леоне еще много чего не знаю, даже если и знаю, что? он читает перед сном. Сейчас «Под стеклянным колпаком», в час по чайной ложке.