Рад слышать. И примерно минуту спустя. Естественно, про цветы в квартире, не про то, что сюрприз плохой. Улыбаюсь. А у меня для тебя хорошие новости. Идеально – как раз пью кофе. Выкладывай. Не понимает, думает, речь о какой-то мелочи, вроде яблочного пирога. Мои пальцы на мгновение замирают над экраном телефона. Это лучшее, что может сейчас меня взбодрить. В самом деле, что важнее: подробности моих прошлых отношений или судьба Ричи? Можно тебе позвонить? В смысле ты можешь взять трубку? Ответ приходит не сразу. Конечно. Меня охватывает неожиданный мандраж, вспоминается голый Леон, с мокрыми, зачесанными назад волосами, с которых капает вода. Нажимаю кнопку вызова, потому что деваться некуда – иначе надо выдумывать очень странное и запутанное объяснение. – Привет, – отвечает он негромко, как будто у него там нельзя шуметь. – Привет. Молчим. Снова вспоминаю его в душе и гоню эти мысли. – Как смена? – Все тихо. Потому и пью кофе. Выговор у него точь-в-точь как у Ричи, не похож ни на чей другой. Как будто у южного Лондона случился роман с Ирландией. Отодвигаюсь к спинке дивана и обхватываю руками колени. – Ну так… – начинает он. – Прости, – говорю я почти вместе с ним. Снова молчим, и я неожиданно испускаю идиотский конфузливый смешок, чего никогда не случалось прежде. Нашла время для идиотских смешков! – Говори первая. – Слушай… Короче, я звоню не для того, чтобы разговаривать про душ, так что давай пока притворимся, что это был просто странный сон на двоих, и тогда я смогу сообщить тебе хорошие новости, и мы не будем чувствовать себя жутко неловко. Мне кажется, он улыбается. – По рукам. – Герти согласилась представлять Ричи. Резкий вдох… и тишина. Жду мучительно долго. Леон, видимо, вроде Мо – из тех, кому надо время, чтобы переварить новость. Сопротивляюсь порыву рассказать остальное, пока он не будет готов. – Герти взялась представлять Ричи, – повторяет Леон с сомнением. – Ага, взялась. И это еще не самые хорошие новости! – Я подпрыгиваю на диванных подушках. – Какие тогда самые?.. – спрашивает он ослабевшим голосом. – Она добилась переноса апелляции на три месяца! Ты говорил про январь, да? А теперь, значит… – Октябрь. Октябрь! Это же… – Скоро! Совсем скоро! – Через два месяца! У нас ничего не готово! – произносит Леон с ноткой паники в голосе. – А если… Она… – Леон, дыши. Опять тишина. Слышу, как Леон на том конце медленно и глубоко дышит. Так хочется улыбнуться, что начинают болеть щеки. – Она крутой адвокат. И не взялась бы за дело, если б не думала, что у Ричи хорошие шансы. Правда. – Если она потом откажется или… тогда лучше не обнадеживай меня… – произносит Леон сдавленно, и мое сердце сочувственно сжимается. – Я не гарантирую, что она непременно его вытащит, но, по-моему, надежда есть. Я бы не стала так говорить, если бы сама не верила. Он медленно выдыхает и нервно смеется. – Ричи знает? – Вряд ли. Она написала ему только вчера. Сколько туда идет почта? – Как повезет – письма к заключенным обычно попадают не сразу. Значит, надо ему сказать, когда в следующий раз позвонит. – Герти скоро тоже захочет с тобой поговорить. О деле Ричи. – Адвокат, который хочет поговорить со мной о деле Ричи… Адвокат, который… – Да-да! – перебиваю я со смехом. – Тиффи, – говорит он неожиданно серьезно, – я не знаю, как тебя благодарить. – Да ладно, не надо. – Нет, правда… Не могу выразить, как много это значит для… для Ричи. И для меня. – Я просто передала письмо. – Ты сделала для моего брата больше, чем кто-либо другой. Нервно ерзаю на диване. – Ну, скажи Ричи, что он должен написать мне еще одно письмо. – Напишет… Извини, мне надо идти. Спасибо тебе! Я так рад, что это ты, а не наркодилер или мужик с ежом. – Что, прости? – Забудь, – спохватывается он. – До встречи. 32. Леон