Кроме того, это было лучшее, что когда-либо случалось со мной. Во всяком случае, так я привык думать. Пока он не приехал и не остался. ДЖЕСС Я просыпаюсь в темноте. В груди тяжесть, неприятный привкус во рту, язык тяжелый, будто он мне не принадлежит. Память отшибло напрочь – сплошная пустота. Что случилось? Непроглядная черная дыра вместо воспоминаний. Я шарю вокруг, пытаясь понять, где нахожусь. Кажется, лежу на кровати. На какой кровати? Чьей? Черт. Что же со мной произошло? Постепенно вспоминаю: вечеринка. Этот отвратительный напиток. Вампир Виктор. И тут я вижу кое-что знакомое. Несколько маленьких зеленых цифр, светящихся в темноте. Это будильник Бена. Каким-то образом я снова здесь, в квартире. Смотрю на цифры и моргаю. 17:38. Но это невозможно. Это же вторая половина дня. Это значит, что я проспала – господи – целый день. Я пытаюсь сесть. Теперь я вижу два огромных светящихся глаза с узкими зрачками. На мне сидит кот – так вот что за тяжесть на моей груди. Маленькими дротиками он начинает вонзать свои когти в мое горло. Я отталкиваю его: он спрыгивает с кровати. Оглядываю себя сверху донизу. Слава богу, я в одежде. И в голове обрывками всплывает: сюда меня привел Виктор после того, как я потеряла сознание в квартире Мими. Он не хищник, насилующий на свиданиях, как я подумала про него. На самом деле он мог испугаться моего состояния – и побыстрее смыться. И все же он поступил порядочно, хотя бы попытался помочь. Проблеск воспоминания. Прошлой ночью я кое-что нашла. Что-то важное. Но поначалу все произошедшее всплывает лишь смутными разрозненными фрагментами. Многих частей недостает, в пазле зияют пустоты. Я понимаю, что мои сны были действительно странными. Вспоминается образ Бена, кричащего на меня, но я не могла разглядеть его лицо ясно; стекло было матовым, искривленным. Он пытался предупредить меня о чем-то, но я не расслышала, что он говорил. А потом вдруг я отчетливо увидела его лицо, но это было намного страшнее. Потому что у него не было глаз. Кто-то их выцарапал. И теперь я вспоминаю картины под кроватью Мими. Бог мой. Именно их я обнаружила прошлой ночью. Эти порезы на холсте, будто она разорвала их в каком-то безумии. Прорези, дыры на месте глаз. И футболка Бена, в которую они завернуты. Я выдергиваю себя из кровати, и, спотыкаясь, пробираюсь в гостиную. В голове стучит. Может, я и невысокая, но чувствительность к алкоголю у меня не низкая – от одной рюмки меня так не вырубает. Может, это был не Виктор, но я почти уверена в одном: кто-то довел меня до такого состояния. Раздается громкая трель, такая громкая, что я подпрыгиваю. Мой телефон. На экране высвечивается имя Тео. Поднимаю трубку: – Алло? – Я знаю, что это за карточка. – Никаких деликатностей, никаких предисловий. – Что? – переспрашиваю я. – О чем речь? – Визитка, которую ты мне дала. Я знаю, что это. Слушай, не могли бы мы встретиться в семь? То есть – через полчаса? Станция метро «Пале Руаяль»; оттуда дойдем пешком. Да, и постарайся одеться понаряднее. – Я не… Но он уже повесил трубку. МИМИ Четвертый этаж Я подмешала это вещество прошлой ночью ей в напиток. Это оказалось так просто. Там был кетамин, я раздобыла немного, высыпала порошок в ее стакан, пока он не растворился, и попросила одного из друзей Камиллы дать его этой англичанке с рыжими волосами. Казалось, он не прочь оказать мне услугу: на вид она была довольно хорошенькая. Я должна была это сделать. Нельзя было допустить, чтобы она там оказалась. Но это не значит, что я не чувствую вины. Я всю жизнь осторожничала с наркотиками – разве что кроме той ночи в парке. А потом дать наркотики другому без его согласия. Это было не круто. Она не виновата, что допустила ошибку, придя в это место. Это самое ужасное. Возможно, она даже неплохой человек. Но я знаю себя. Камилла выходит из своей комнаты в шелковой сорочке, вокруг глаз черные круги размазанного макияжа. Она впервые за весь день всплыла на поверхность. – Эй. Прошлая ночь была сумасшедшей. Народу реально понравилось, что скажешь? Она пристально смотрит на меня. – Putain, Мими, что за вид. Что с твоими коленями? – Они все еще болят в том месте, где я ударилась об асфальт перед фургоном; консьержка настояла на том, чтобы смазать ссадины антисептиком. Она смеется. – У кого-то была хорошая ночка, non? Я пожимаю плечами. – Oui. Наверное, да. – На самом деле это была одна из худших ночей в моей жизни. – Но я… плохо спала. – Не спала совсем. Она еще внимательнее смотрит на меня. – О-о. И что это за бессонница? – О чем ты? – Я хотела, чтобы она перестала буравить меня глазами. – Ты знаешь, о чем я! Таинственный поклонник? Внезапно мое сердце слишком быстро забилось в груди. – А, нет. Ничего такого. – Подожди, – она улыбается мне. – Ты мне никогда не рассказывала. Это сработало? – Что значит сработало? – Я чувствую, что она давит на меня, аромат «Мисс Диор» и несвежего сигаретного дыма вдруг становится невыносимым. Нужно, чтобы она отстала от меня. – То, что мы выбрали. Мими! – Она поднимает брови. – Ты же не забыла? Это было всего две недели назад! Уже кажется, что это случилось с кем-то другим. Я вижу себя персонажем фильма, который стучится в дверь комнаты Камиллы. Она открывает дверь пальцем ноги: сидит на кровати и красит ногти на ногах, в комнате воняет лаком для ногтей и травкой. – Я хочу купить нижнее белье, – говорю я ей. Все мое нижнее белье мне всегда покупала мама. Каждый сезон вместе мы ходили в «Эрес», и она покупала мне три простых комплекта: черный, белый, телесный. Но я хотела чего-то другого. Что-то, что я бы выбрала сама. Только я понятия не имела, куда идти. Я знала, что Камилла поможет. Брови Камиллы взлетели вверх. – Мими! Что с тобой случилось? Этот новый образ и сейчас… нижнее белье? Кто он? – Она хитро улыбнулась. – Или она? Merde, ты такая загадочная, что я даже не знаю, может, ты на самом деле предпочитаешь девушек. – Она ухмыляется. – Или, может, ты похожа на меня, и это зависит от настроения? Неужели она на самом деле не догадывалась о нем? Мне это казалось таким очевидным. Не только потому что он мне нравился, но потому что между нами была особая связь. Мне казалось, что это было ясно для окружающих, для всех, кто нас видел. – Пойдем, – сказала она, вскакивая и отбрасывая в стороны поролоновые разделители для пальцев. – Прямо сейчас. Она затащила меня в «Пасаж дю Дезир» на площади Шатле. В секс-шоп – на большой оживленной торговой улице рядом с магазинами одежды и обуви. Во Франции секс – это предмет национальной гордости. Из магазинчика выходят пары с сумками в руках, заговорщицки улыбаются друг другу, во время обеденного перерыва туда забегают женщины, чтобы купить вибраторы. Я никогда раньше не заходила в такие места. На самом деле, каждый раз, когда я проходила мимо одного из таких магазинов, я краснела при виде витрин и отводила взгляд. Мне казалось, что все присутствующие смотрят на меня, задаваясь вопросом, что девственница-неудачница делает среди всех этих латексных фетиш-нарядов и смазки. Я опустила голову, пытаясь спрятаться за своей новой челкой. Всплывали ужасные образы, как будто папа проходит мимо и каким-то образом замечает меня внутри, вытаскивает за волосы: называет меня une petite salope у всех на глазах. Камилла откопала коробки с вещами, так называемыми любовными наборами: целыми комплектами нижнего белья и подтяжек за десять евро. Но я помотала головой; они были недостаточно интересными. Она схватила огромный ярко-розовый фаллоимитатор с непристойно выступающими венами и помахала передо мной. – Может быть, тебе стоит присмотреть себе один, пока мы здесь. – Положи его обратно, – прошипела я, готовая умереть от стыда. Да, у нас, у французов, тоже есть похожее выражение: mourir de honte. – Мастурбация полезна для здоровья, cherie, – проговорила Камилла громче, чем нужно. Ей все это очень нравилось. – Знаешь, что вредно для здоровья? Не мастурбировать. Держу пари, в школу, куда засунул тебя твой отец, говорили, что это грех. Я рассказала Камилле о школе, но не о том, почему мне пришлось уйти. – Va te faire foutre[77], – ответила я, толкая ее. – Ах, да это именно то, что тебе нужно. Давай-ка потрахайся с собой. Я вытащила ее оттуда. Мы зашли в более шикарное заведение, где продавщицы с их шиньонами и идеальной красной помадой искоса поглядывали на меня. Моя мужская рубашка, мои большие ботинки, моя постриженная дома челка. За нами следил охранник. Обычно этого уже было достаточно. Я бы ушла. Но мне нужно это сделать. Для него. – Я тоже хочу себе что-нибудь, – сказала мне Камилла, прижимая к себе шелковый бралетт. – Да у тебя вещей больше, чем во всем этом магазине. – Да. Но я хочу чего-то более утонченного, понимаешь? – Для кого? – спросила я ее. – Для кого-то новенького. – Она загадочно улыбнулась. Это было странно. У Камиллы не было секретов. Если у нее появлялся новый любовник, весь мир знал об этом уже через полчаса после их первого секса. – Расскажи-ка мне, – попросила я. Но она по-прежнему отказывалась говорить. Мне не нравилась эта новая, загадочная Камилла. Но меня слишком волновала моя новая покупка, чтобы заморачиваться. Я не могла дождаться. После полок с дизайнерскими секс-игрушками мы просматривали стеллажи с кружевом и шелком, щупали ткань. Нижнее белье должно быть идеальным. Кое-что было чересчур: с вырезами, ремешками и пряжками, кожей. Некоторые из них Камилла забраковала, как «вещи твоей мамочки»: в цветочек и шелковых пастельных тонах – розового, фисташкового, лавандового.