В дверях с бумагой в руке стоял высокий худощавый человек с аккуратно подстриженной бородкой и в ничем не примечательной одежде. Она встала. – Да. Он прищурился, без тени смущения разглядывая ее с ног до головы. – Вы Софи Ковальски? – Да, – повторила она, едва удержавшись от едкого замечания. – Пожалуйста, пройдемте со мной, – не то попросил, не то приказал он. Софи последовала за ним, не обращая внимания на взгляды окружающих, только нахмурилась, заметив, что он направляется прочь от суеты вокруг казарм в самую гущу изумрудной летней зелени парка. Здесь они оказались вдали от посторонних ушей. Незнакомец остановился на покрытой гравием дорожке, окруженной разросшимся, неухоженным кустарником. – Говорят, вы хорошо владеете языками, – вдруг без каких-либо объяснений заявил он на безупречном французском. – Да, прилично, – ответила она на том же языке с возрастающим любопытством. – Иначе бы меня сюда не взяли. – У вас парижский акцент. – Я прожила там два года. Он только хмыкнул в ответ, поглаживая бородку и не отрывая от нее невыразительных карих глаз. В его внешности не было ничего угрожающего, но она почему-то насторожилась. Казалось, под этой опрятной, сдержанной личиной таится какая-то опасность. Софи перехватила его взгляд, не показывая страха. – А еще где жили? – перешел он на немецкий диалект, характерный для горных районов на юге. – Год в Женеве. Три в Варшаве, – ответила она по-немецки. – А в Берлине? – Нет. – А говорите как уроженка Берлина. – Моя гувернантка была оттуда. И к тому же до ужаса строгая и непреклонная, когда дело касалось учебы. – Ясно, – он смахнул с рукава муху. – Значит, вы не немка? – Простите? – Вы не состоите в нацистской партии? От этих слов у нее по спине пробежал тревожный холодок, сметая остатки любопытства. – Что? Нет. – Вы очень похожи на немку, – неопределенно взмахнул он рукой. – Я? На немку? – изо всех сил стараясь не выдать волнения, переспросила Софи. – Скажите на милость, и как же нынче выглядят немцы? – Высокие, светловолосые, голубоглазые… – небрежно пожал плечами он. – Да под ваше описание подходит четверть здешних сотрудников! – воскликнула Софи. – Если в разведке союзников решили выявлять немцев по цвету волос и глаз, то через год мы либо все погибнем, либо заговорим на этом языке. Казалось, ее слова не произвели на него никакого впечатления. – Сколько вы работаете в Блетчли-парке? – Полтора года. Или чуть больше. – Софи, а чем вы занимаетесь в третьем управлении? – Работаю, – коротко бросила она, совершенно не в восторге от такой фамильярности незнакомца. – На кого? От такого каверзного вопроса следовало бы прийти в ужас, но вскипевшая ярость пересилила, и Софи даже не попыталась ее унять. – Если собираетесь предъявить обвинения, извольте выражаться прямо. – Ближе к делу? Одобряю. – Так выкладывайте. Если этот тип вздумает ее обвинить в пособничестве нацистам, шпионаже или вредительстве с использованием служебного положения… – Софи, вам нравится эта работа? – внезапно перешел на французский ее собеседник. – Что? Она уже собралась с духом в ожидании совершенно другого вопроса. – Отвечайте по-французски. От удивления Софи совсем растерялась. – Вы неоднократно заявляли руководству о желании внести более весомый вклад в борьбу с врагом. Что конкретно имелось в виду? – Не знаю. Просто… больше. Он снова задумчиво хмыкнул, будто ожидал такого ответа, и забарабанил пальцами по краю документа, что держал в руке. – Ваши способности к языкам привлекли внимание некоторых людей в Лондоне. – Кого? – Людей. Софи наклонила голову. – Кажется, вся наша беседа на самом деле какая-то проверка? – Меня предупреждали о вашей проницательности. – Кто? – А еще о математических способностях, дисциплинированности, пунктуальности, вежливости и замкнутости. – Ее вопрос он пропустил мимо ушей. – Можно даже сказать, нелюдимости. – Я в Блетчли приехала не пиво пить в тавернах, а бороться единственно доступным мне способом. – По документам в Блетчли вы числитесь как Софи Ковальски, – не обращая внимания на ее грубость, продолжал он. – Да. Мужчина с каштановой шевелюрой сорвал листок с ближайшего куста и покрутил его между пальцами. – Разве Ковальски не польская фамилия? – Польская. – Вы были замужем. – Да. – Вот как. Значит, вы вдова. Точной информации не было. Она стиснула кулак, чувствуя, как кольцо Петра врезается в палец, но на лице сохранила бесстрастную маску. Этот тип все-таки выудил то, о чем она никому здесь не рассказывала. – Почему вы не подали документы на имя Софи Сеймур? Софи потрясенно уставилась на него. – Ага, – усмехнулся он. – Не ожидали, что я знаю вашу девичью фамилию.