Она лишь пожала плечами, не снисходя до ответа. – Вас опознал кто-то из здешних, – продолжил он, довольный собой. – Как Софи Сеймур. Погибшую в Варшаве, в Польше. Она разжала кулак. В самом деле, рано или поздно это должно было случиться. Поначалу она и не собиралась ничего скрывать, а потом так оказалось проще, чтобы избежать лишних расспросов и не бередить душу. – Вы работали переводчиком в МИДе, – продолжил он. – Числились на хорошем счету. – Моя прежняя должность никак не связана с нынешней работой в Блетчли. – А вот тут позвольте не согласиться. Вы скрыли важную информацию. – Я прошла все положенные проверки и заполнила все анкеты, что требовались для этой должности. Меня наняли переводчицей, и на результаты пока никто не жаловался. Так что оставьте ваши обвинения при себе. Или внесите их в личное дело, а мне позвольте вернуться к работе. – Точно, ваше личное дело, – шутливо ахнул он. – Похоже, кроме меня в него никто и не заглядывал. А я даже отыскал то, что сохранилось в МИДе… когда вы еще были Софи Сеймур. И знаете, в нем обнаружились любопытные пробелы. В мидовском деле не зафиксировано ни командировок, ни регистрации брака, вообще никаких записей после августа тридцать девятого года. Фактически у Софи Сеймур проставлена неявка на работу, а позднее она признана погибшей. Прежняя Софи действительно погибла, просто не в том смысле, что имел в виду этот человек. – Бумажные документы вообще плохо переносят немецкие бомбежки. – Как и ваша семья, насколько я понял, – мягко добавил он, но для нее эти слова стали словно ударом под дых. Она судорожно выдохнула и чуть не скрючилась от боли. – По документам ваши родители погибли во время бомбежки в прошлом году. Ваш брат-близнец, летчик ВВС, был сбит еще раньше во время боевого вылета. – Брат не убит, а пропал без вести, – хрипло выдавила она. Листок выпал из его пальцев и кружась опустился на землю. – Я восхищаюсь вашим оптимизмом. – Когда найдется тело, тогда и стану оплакивать. – Какой прагматичный подход. Софи не ответила. – В вашем личном деле из МИДа кроме лондонского адреса, к сожалению, уже недействительного, есть адрес в Норфолке. Я поручил своему помощнику разобраться, и как оказалось, прислуга в особняке по тому адресу считает вас погибшей. Софи опустила глаза. – Я не осуждаю, – сказал мужчина. – Просто любопытно – зачем. – Что зачем? – не поняла она. – Зачем вам понадобилось здесь скрываться. – Когда брат вернется, тогда и я, – пробормотала Софи. – Чтобы не пришлось оправдываться, чем заслужила право на жизнь одна из всей семьи. Или жить под гнетом невыносимой вины. Он хмыкнул и смерил ее таким долгим пристальным взглядом, что ей стало не по себе. – Не знаю, станет ли вам легче, но все же примите мои соболезнования, – наконец сказал он. – Жаль, что вы потеряли семью. – Здесь каждый кого-нибудь потерял. – Да, – согласился он с ноткой безысходной тоски и протянул руку. – Майор Джеймс Рид. Прибыл из Лондона по приказу полковника Мориса Бакмастера. Прошу прощения, что не представился по всей форме. И если невольно оскорбил своими сомнениями в вашем патриотизме. – Не прибедняйтесь. Оскорбляли вы совершенно сознательно. С целью проверки. Софи подняла голову и коротко пожала руку. – Возможно. – Рид все еще к ней приглядывался. – Расскажите про Польшу. – Что вас интересует? – Как вы оттуда выбрались. – Проверка продолжается? – Возможно, – повторил он. На Софи вдруг навалилась страшная усталость от бесконечных попыток подобрать такие слова, чтобы не выдать горе и ужас, что терзали ее на каждом шагу. – Северным путем. Из Гдыни в Копенгаген. Потом в Гётеборг. Потом в Эдинбург. И в Лондон. Рид задумчиво ее изучал. – Вас послушать, так это плевое дело. – Отнюдь, – решительно возразила она. – Приходилось месяцами выжидать удобного момента, постоянно врать, втираться в доверие к нужным людям, надеяться на их щедрость, а когда не получалось – воровать. Смириться с тем, что отчаяние попирает любые нормы морали. Полагаться на чужих людей с их домами, сараями, грузовиками, рыбачьими лодками, зная, что в любой момент тебя могут выдать и с этим ничего поделать нельзя. – Ну и ну, – вздохнул майор, продолжая пристально ее разглядывать. – Очень многие ненавидят фашистов и их взгляды, просто помалкивают, но их дела говорят сами за себя. Самое трудное – таких отыскать. – Но вам удалось. Вы добрались домой. Софи взглянула в бескрайнюю синеву неба с редкими белыми облачками. – Слишком поздно. На этот раз майор воздержался от банальностей, только хмыкнул, не отрывая от нее напряженного взгляда. Софи вдруг устала от разговора и едва сдержалась, чтобы не броситься прочь из заросшего парка. – Ну как, майор, прошла я вашу проверку? Можно вернуться к работе? Может, я чего не знаю, но война вроде не закончилась, и я намерена продолжать борьбу. На губах Рида мелькнула тень улыбки. – Скажите, Софи, вы бы хотели вернуться во Францию? Или даже в Польшу. Софи чуть не разинула рот, растерявшись от такого неожиданного поворота. – Что? Сейчас? – Сначала придется уладить некоторые вопросы, пройти несколько этапов подготовки и еще больше проверок. – Где, здесь? В Блетчли? Рид покачал головой. – Нет. – А где? – Сначала в Суррее, а если продержитесь, то и в Хэмпшире. – Это мне ни о чем не говорит, – разочарованно заметила Софи. – Так в общем и было задумано. – Почему я? Майор Рид взглянул на документ, что до сих пор держал в руке, но не ответил на вопрос, а только добавил: – Знаете, Софи Ковальски, по-моему, на этой войне вы оказались не в той битве. – Я же простая переводчица, каких-то особых умений у меня нет, – вырвалось у неё. – Не скажите, – усмехнулся он. – Но не могу же я просто бросить работу в Блетчли. – Можете, – он взглянул на нее и вручил ей бумагу. – Пока побудете в Блетчли, а когда вашему делу дадут ход, обратного пути уже не будет. Софи взглянула на документ с четкой надписью «Межведомственное исследовательское бюро» в шапке. Она о таком никогда не слыхала. – Что это? – Возможность сделать больше, – наконец улыбнулся майор Рид.