Мне не дано узнать, чем именно. Наливаю себе глинтвейна в тяжёлую керамическую чашу. Вдыхаю аромат. Снежное лето? Пускай. Нет ничего лучше плохой погоды. — Лёня, ты куришь травку? — Роман протягивает мне портсигар. — Нет. Наверное, он и впрямь алкоголик и наркоман… — Говорят, куда безвреднее алкоголя и табака. — Говорят, что в Москве кур доят. Роман колеблется, но закуривает. Блин. Надины доводы начинают казаться мне не такими уж безумными. Я пью глинтвейн, Роман курит анашу. Минуты через две щелчком отправляет недокуренную сигарету вниз и говорит: — Детская забава. Плесни мне вина. — Это глинтвейн. — Какая, фиг, разница… Теперь мы оба потягиваем горячее вино с пряностями. Роман кивает: — Рулез! Я согласно киваю. «Рулез» — это что-то хорошее. Холодное пиво, компьютер седьмого поколения, юная красавица, удачно обезвреженный вирус… глинтвейн. Сидим над обрывом и нам хорошо. — Что было в том яблочке? — Новое лекарство от простуды. Очень эффективное. Роман хмурится. — Это стоит шесть тысяч? — Это стоит сто. — А… — Роман меняется в лице. — Давай дождёмся покупателя. Оборотень кивает: — Твоя операция, тебе решать. Покупатель появляется минут через десять, когда я уже начинаю беспокоиться. Я знал его лишь под кличкой «Тёртый», а он меня — под прозвищем «Стрелок». Покупатель опрятен и неприметен, простой костюм, незапоминающееся лицо. Молодой парень с дипломатом в руке. — Добрый вечер, Стрелок! — говорит он мне. Голос излишне ровен — Тёртый общается через программу-переводчик. — Доброе утро, — поглядывая на часы отвечаю я. Это взаимная игра. Выяснить индивидуальное время дайвера, определить, в каком часовом поясе тот проживает — уже немало. — Как я ценю ваш юмор… — Тёртый садится на третий стул, вопросительно смотрит на меня: — Урожай созрел? — Тяжёлые вышли яблочки, — я достаю дискету, кладу на стол. — Честно говоря, я ожидал большей благодарности за подобный труд… — Мы ведь условились? Шесть тысяч долларов. Развожу руками. — По вашим словам, большего оно и не стоило. — Вы считаете иначе? — Понимаете, господин Шеллербах… «Тёртый» вздрагивает. — Вы ошиблись как минимум, на порядок. Простуда — это мелочь, конечно… но кому нравится валяться в постели с температурой и сопливым носом? — Мне — не нравится, — Шеллербах-Тёртый меняется в лице. Теперь это пожилой мужчина с волевой, но нервной физиономией. — Однако я полагал, что слово дайвера — свято. — Не отрицаю. Я отдаю вам файл, — щелчком отправляю дискету через стол. — Но в следующий раз ни один дайвер не пошевелит ради вас пальцем. Вы нарушаете нашу этику, господин Шеллербах. Труд оплачивается в меру его сложности. Шеллербах берёт дискету и замирает. Я пью глинтвейн, наблюдая за ним. Оборотень молчит. Это моя операция. Наконец Шеллербах скачал файл, и взгляд его приобретает осмысленность. — Итак? — спрашиваю я. — Пятьдесят, — говорит Тёртый. — Каждому? Он молчит — очень, очень долго. Это деньги. Живые, полнокровные, необлагаемые налогами, пришедшие ниоткуда и ушедшие никуда. — Ваш счёт. Я протягиваю ему бумажку, на ней — номер счета в Швейцарии. — Отрицательные проценты… вы очень осторожны, господин дайвер… — Иного выхода нет, Петер… Он сдаётся. Я знаю его настоящее имя, он моё — нет. Банк не выдаст меня никогда. Даже если международный трибунал заявит, что я людоед и виновен в геноциде. За это и платятся отрицательные проценты со счёта. За полную безопасность. — Пятьдесят каждому. Я делаю жест доброй воли, господин дайвер! — Прекрасно. Несколько секунд — и на мой счёт перетекают сто тысяч долларов. Это много. Это очень много. Годы спокойной жизни в виртуальности. — Вы согласитесь на дальнейшее сотрудничество? Достаю свою чековую книжку, с удовольствием разглядываю цифру. Потом выписываю чек на пятьдесят тысяч и отдаю оборотню. — Вполне возможно. — А на постоянный контракт? — Нет. — Чего вы так боитесь, дайвер? — во взгляде Шеллербаха любопытство. Чего я боюсь? — Имени, Питер. Настоящая свобода — это всегда тайна. — Я понимаю, — соглашается Шеллербах. Косится на Романа: — Вы тоже дайвер? Или просто ходячий набор вирусов? — Дайвер, — говорит Роман. — Что ж… удачи вам, господа… — Шеллербах отходит на шаг. Останавливается: — Скажите… как это — быть дайвером? — Очень просто, — отвечает Роман. — Надо знать, что всё вокруг — игра. Фантазия. Шеллербах кивает, разводит руками.