— Как и глубина, Лёня. Я не знаю, откуда ты берёшь деньги для постоянных визитов сюда, да и не моё это дело. Но миллиарды людей никогда не были в глубине. — Миллионы людей никогда не видели телевизора. — Виртуальность не должна быть эрзацем реальности, — убеждённо говорит Надя. — Да, конечно. Превратим нищих и убогих в накопители информации, станем импульсами в электронной сети… — Леонид, ты знаком с учением александровцев лишь понаслышке, — убеждённо говорит Надя. — Посети как-нибудь нашу церковь. Пожимаю плечами. Может быть и побываю. Но в глубине много интересных мест. На все не хватит жизни. — Я пойду, — Надя встаёт. Бросает на стойку бара монетку. — У меня ещё полчаса сегодня… надо посетить пару мест. — В поисках Дибенко? — киваю я. — А может быть — тёплый песок, гавайский пляж и красное чилийское? Надя улыбается. — Лёня, это уже не будет работой. Вечерний пляж и вино… захочется продолжения. А виртуальный секс забавен, но только если сидишь дома, в запертой комнате. Я вошла с работы. Шесть компьютеров в комнате, все заняты. Представляешь, какое зрелище я буду представлять для коллег? Она предельно откровенна и умна. Хорошая девочка. Дай бог, чтобы и в реальности Надя была такой же смышлёной и открытой. — Тогда — удачи, — киваю я. — Спасибо, таинственный незнакомец, — Надя наклоняется и чмокает меня в щёку. — Лёня, маркер! — шепчут булавки на моих плечах. Достаю платок-вирусофаг и стираю помаду со щеки. Грожу Наде пальцем: — Я предпочитаю оставаться таинственным, девочка. Кажется, она растерялась. Однако ей хватило выдержки, чтобы развести руками и неторопливо удалиться. Блин. Испортила песню, дура! Так хорошо поговорили… Залпом осушаю бокал и щёлкаю пальцами подзывая бармена. — Джин-тоник, один к одному! Бармен морщится, но смешивает требуемое. Блин. Заказать что ли, текилы с томатным соком — какую рожу он скорчит? — Лёня? Оглядываюсь. Мой друг-оборотень стоит рядом. Белый костюм, лакированные туфли, чуть старомодный галстук. Лицо чуть напряжённое. — Привет, Ромка. Садись. — Что за девица? — Ничего интересного. Мы, дайверы, всегда немножко параноики. Что поделать. Слишком много желающих узнать наши реальные имена. Оборотень шумно втягивает воздух, хмурится: — Она пыталась тебя пометить! — Я знаю. Не беспокойся, это просто журналистка. Ромка садится, кивает бармену. Тот корчит жуткую рожу — но подаёт ему гранёный стакан, наполненный «Абсолютом-пеппер». Мне даже смотреть тяжело, как Роман пьёт. А он, слегка морщась, вытирает рот и возвращает стакан. Может быть, он в реальности — алкоголик? Не знаю. Мы таимся друг от друга точно так же, как от врагов. Мы слишком ценный товар. Глубоководные рыбы, мерцающие колдовским светом уроды, которых мечтает попробовать каждая акула. — Ты донёс яблочко? — спрашивает Роман. — Всё в порядке, — откидываю полу пиджака, хлопаю по карману рубашки, где лежит дискета. — Товар на месте. Оборотень чуть расслабляется. — А покупатель? Смотрю на часы. — Через десять минут. Рядышком, у реки. — Пошли? — Роман берёт стакан. Я подхватываю свой, и мы выходим в ту дверь ресторана, что прорублена в каменной стене. В маленьком тамбуре я тихо говорю: — Индивидуальное пространство для нас обоих. Допуск для человека, назвавшего код «серый-серый-чёрный». — Принято, — слышится из потолка. Теперь, сколько бы посетителей не захотело погулять в виртуальном пространстве «Трёх поросят», их мы не увидим. Только покупателя, которому я загодя сообщил код. За второй дверью — лес. Дремучий, первобытный, северный. Холодный ветер пронизывает до костей, я ёжусь. Мой спутник к холоду совершенно равнодушен. Может быть, у него более простой шлем — без кондиционера? Бог знает… Зарабатывает он не меньше моего, но, может быть, у него огромная семья. Или Роман и впрямь алкоголик, проматывающий тысячи зелёных за считанные недели? За нашей спиной — маленький каменный домик, так выглядят «Три поросёнка» с этой стороны. Идём по тропинке, помаленьку отхлёбывая из бокалов. — Тебе нравится перцовка? — мимоходом спрашиваю у оборотня. — Да. Сухо и без малейших комментариев. Хотел бы я знать, Роман, кто ты на самом деле. Но это невозможно. Виртуальность жестока к неосторожным. Выходим к реке. Крутой обрыв, схваченный цепким покровом низкого кустарника. Очень сильный ветер, я щурюсь. Небо затянуто тучами. Река не то чтобы горная, но порожистая и быстрая. Вдали вьётся стая каких-то крупных птиц — не знаю, каких именно, они никогда не подлетают близко. Над обрывом — столик, на нём стоят бутылки джина, тоника и «Абсолют-пеппера». Ещё никелированный термос, в нём, я знаю, глинтвейн. Вкусный, с корицей, ванилью, мускатным орехом, перцем, кориандром. Рядом три плетёных стула. Садимся рядом, смотрим на реку. Красиво. Белая пена на камнях, холодный ветер, полный бокал в руке, сизые тучи, клубящиеся над головой. Завтра наверняка пойдёт снег. Но в виртуальности не бывает «завтра». — Хотел бы я знать, — делаю глоток, — откуда взята эта река. — Места красивее не видал я в своей жизни… — странным тоном произносит оборотень. Вот так всегда. У каждого свои ассоциации и аналогии. Для Романа, явно, этот пейзаж что-то означает. Для меня — просто красивое место. — Ты здесь бывал? — В какой-то мере. Интересно. — Что это за птицы, Роман? — Гарпии, — не глядя отвечает он. Хлоп — и его стакан пуст. Но он всё равно не пьянеет. Как я ненавижу тайну, которая окружает нас. Мы боимся друг друга. Мы боимся всего. — А погода приятная, — бросаю наугад. — Снежное нынче лето… — говорит оборотень. И смотрит на меня с иронией. Он узнаёт эту местность. Она отзывается чем-то в его душе.