Она подползла к кровати, схватила его за руку, сжала так, что костяшки ее пальцев побелели. — Ты повредишь нашему ребенку, — прошептал он, — он уже есть. И ты должна радоваться. Чтобы жизнь его была счастливой. Изабель вымученно улыбнулась. — Только не бросай меня, Франсуа! — прошептала она, — умоляю, не бросай меня! Он пошевелился. Синие глаза смотрели на нее из темноты полога. — Теперь будет все хорошо, моя красавица. Ты отлично пела. Спасибо. И только тут Изабель поняла, что на белье его нет следов крови. Она поднялась, склонилась над мужем и развязала завязки рубахи. Глаза ее расширились, когда она провела рукой по совершенно чистой груди. Никаких порезов и даже шрамов на ней не было. Она обернулась на слугу, который ворошил кучу окровавленной одежды в камине. Голова ее закружилась. Не он ли лежал за ручьем, истекая кровью? Не его ли кровь отмывала она, распевая песни в лучах заката? — Иди спать, Изабель, — услышала она голос Франсуа, — теперь все будет хорошо! … Изабель преданно ухаживала за своим мужем, который разболелся и не вставал с постели несколько дней. Она подносила ему лекарства и бульон, она кормила его и обтирала лоб уксусом. Сидя в его комнате и слушая, как тяжело он дышит, она пыталась читать, надеясь занять свой ум. Она ждала, когда граф очнется и наконец-то все ей объяснит. Но он очнулся и выставил ее из своей спальни, сообщив, что больше не смеет пользоваться ее добротой. Прошло некоторое время, и Изабель поняла, что действительно понесла. Женские дни не пришли, и она сидела, смотря перед собой, и боясь, что сойдет с ума. Если раньше ей казалось, что все это какой-то обман, то теперь она вынуждена была склониться перед фактом. Она и правда была беременна и родит ребенка как раз к Рождеству. Однажды, когда Изабель уже и не ждала встречи с мужем, к ней пришел слуга графа де Муйен и пригласил ее в гостиную, где обычно собиралась вся семья. Франсуа встретил ее на лестнице и подал руку, улыбаясь. Она смотрела на него, и узнавала с трудом. Он сильно похудел, лицо его было бледно, и только улыбка на лице была все та же. — Я беременна, — сказала Изабель, сжимая его руку. — Я знаю, — ответил Франсуа, — во сне я видел нашего сына. Она поджала губы, не желая слушать про его сны. Ей столько нужно было узнать, что сны стояли последними в этом списке. И теперь Франсуа никуда не денется. Он расскажет ей все — и про камень, и про источник, и про то, что за росток она видела в своем чреве. — Я должен сообщить семье о нашей радости, моя дорогая, — сказал он. Изабель пожала плечами. Ей было все равно, узнают остальные о ее беременности или нет. Двери в гостиную открыли два лакея. Изабель проследовала в них под руку со своим мужем, и все поднялись, приветствуя их. Старая графиня, Мартин де Куланж, мадемуазель Ортанс смотрели на них, ожидая того, что скажет Франсуа. Он же обвел их всех взглядом. — -Мадам де Муйен ждет ребенка, — сказал он после приветствий, — прошу быть с ней очень осторожными. Старая графиня, услышав эту новость, побледнела, затрясла головой, и стала похожа на ту себя, что видела Изабель около источника. На сгорбленную старуху, а не на пожилую даму в жемчугах. — Этого не может быть! — воскликнула графиня, поднесла руки к горлу и вдруг осела на пол, теряя сознание. Ортанс бросилась к бабушке, поднося ей нюхательные соли, и причитая над ее бездыханным телом. — Она оправится, — сказал Франсуа, нахмурившись, — это она от радости, что вскоре родится еще один ее внук. ... Пояснение. В чем поклялся Франсуа. В Бретани полно разных легенд и поверий. Например, есть такое поверье, что если ребенка пронести через святую землю, то он обретет дар предвидения. Для этого нужно войти на церковную землю или в церковь с некрещенным ребенком на руках, но не крестить его, а уйти. Таким образом, ребенок прошел через святую землю. Прошел мимо. Такой человек будет видящим. После его уже можно и крестить, и вершить все христианские обряды. Дар его никуда не денется. Глава 9. Летящие камни Достаточно быстро стало ясно, что Франсуа не намерен ничего объяснять. Он перестал приходить к ней ночами, боясь повредить ребенку, а днем избегал Изабель, стараясь не оставаться с ней наедине. Он был все так же ласков и предупредителен, он целовал ее руку, проводил пальцем по ладони, интересовался здоровьем, но тут же исчезал, как только Изабель пыталась завести разговор на запретную тему. Дни она проводила с Ортанс и Виолеттой гуляя в саду и вдоль полосы прибоя. Старая графиня лежала больная в своих покоях, и врач говорил, что она проболеет еще долгое время. Ортанс была как всегда очень добра и скучна. Изабель никак не могла понять эту странную девушку, смотревшую на нее странными зелеными глазами, будто сама Изабель была чем-то вроде домашней зверюшки. Виолетта же казалась немного отстраненной. Она смущалась, когда приходила Изабель, будто так и не могла привыкнуть к новому члену семьи, опускала голубые глазки, и старалась исчезнуть за спиной старшей сестры. Как-то раз Ортанс задержалась, и Изабель застала Виолетту одну. Та сидела в беседке, рассматривая что-то, что держала в руках, и что тут же спрятала, когда вошла Изабель. — Виолетта, я тебя напугала? Девочка спрятала руки за спину и вымученно улыбнулась. — Нет. Что вы, мадам. Нет. — Может покажешь мне, что ты рассматривала? Щеки Виолетты вспыхнули, но она покорно достала из-за спины небольшой портрет в золоченой раме. Изабель взяла его в руки. На портрете была изображена молодая женщина с завитыми в локоны светлыми волосами, с большими голубыми глазами. Виолетта, только старше. И улыбка такая же, чуть смущенная. — Это твоя мама? — спросила она, поражаясь фамильному сходству. Виолетта кивнула. — Да, мадам. Моя мама. Валентина. Валентина. Прожив в замке пол года Изабель никогда не слышала о ней. Валентина, одна из трех жен Франсуа. Первую, Диоргиль, она видела во сне. Третью звали Мари... а вторую, оказывается, Валентина. — Что с нею стало? — спросила Изабель, присаживаясь рядом с девочкой. Та пожала плечами.