Ей потребовался почти месяц, чтобы уговорить его пойти к камню. Ей потребовалось сказать ему почти что правду. Она поведала ему, что ни одна из женщин ее семьи не может выйти замуж за чужого по крови, если тот не проведет ночь на камне. — И что будет на камне? — спросил он, хмурясь. Ортанс пожала плечами. — Я не знаю. Ничего, наверно. Просто посидишь на камне до захода луны. А потом я приду, и мы вернемся в замок. Там можно и обручиться. Ее деловой тон успокоил Марселя. Действительно, почему бы ему не провести ночь на камне ради возможности жениться на Ортанс? Сны его про эти самые камни больше не повторялись, Диоргиль исчезла навсегда, и он мог наслаждаться обществом Ортанс целыми днями. Он мог целовать ее губы, гулять с ней по парку, и, если он выполнит ее условие, то и ночи они будут делить на двоих. Чего можно еще желать? И Марсель согласился. … — Я могу взять с собой бутылку или две? — он смотрел на камень, балансировавший на трех ногах в свете луны. Ортанс смотрела на него, не зная, что ответить. Никто никогда не говорил ей, можно ли на камне пить вино. Она пожала плечами. — Наверно, можешь. Марсель вытащил из седельных сумок две бутылки бургундского. Лошадь он стреножил и оставил на поляне, широким шагом направившись к камню. Ортанс поспешила за ним. Небо было звездным. Казалось, что звезды смотрят на две маленькие фигуры на фоне вечности. Ортанс дрожащими руками показала Марселю выступы на камнях, позволявшие забраться на верхний камень. Марсель залез наверх, потом потянулся за бутылками, и Ортанс передала ему их одну за другой. — А что будешь делать ты? — спросил он, устраиваясь удобнее. Камень был неожиданно теплый, будто свет звезд нагревал его, как днем нагревает солнце. — Я должна уйти. Но как только зайдет луна, я тут же приду за тобой. — Хорошо. Он смотрел на нее в свете звезд. Ортанс казалась совершенно неземной, будто сотканной из лунного света. Он откупорил бутылку и сделал глоток прямо из горлышка. Ортанс пошла по поляне, медленно, будто чего-то боясь. Он смотрел ей в след. — Я люблю тебя, Ортанс, — крикнул он, и поднял бутылку вверх. Ортанс обернулась. Волосы ее струились по плечам, и он на секунду увидел в ней Диоргиль. Виденье пропало так же быстро, как и появилось, но тот покой, который царил в его душе, был нарушен. Зачем Ортанс заманила его на камень? Не жертвенник ли это звездным богам, что питаются человеческими душами? Его передернуло, и по спине прошел холодок. — Я тоже люблю тебя, — откликнулась Ортанс. Марсель улыбнулся, тут же забывая обо всем на свете. Он смотрел в след возлюбленной, мечтая, как заключит ее в объятья поутру. Как она будет смотреть на него своими болотными глазами. Сердце его билось, замирая от любви к ней, к его неземной звездной богине. Если его душу принесут в жертву ее любви, то он готов, берите... Ортанс ушла. Он сидел на камне, чувствуя себя идиотом. Отхлебнув еще вина, Марсель огляделся. Вокруг царила совершенно неземная невероятная тишина, даже ветер стих, и птицы, которые пели им всю дорогу до камня, вдруг смолкли. Марсель лег на теплый камень, решив, что лежа ждать утра намного удобнее, тем более, если удастся заснуть. Он закинул руки за голову и стал смотреть на звезды. Они казались огромными, яркими, и свет их, будто бы согревал своим холодным теплом. Странное ощущение. Он лежал, заливаемый этим белесым светом, охваченный тишиной и красотой звездного неба. Мысли его возвращались к Ортанс, и он в мечтах видел ее, обнаженную, танцующей среди звезд. Вот он присоединяется к ней, и они сливаются в этом танце, как сиамские близнецы, повторяя движения друг друга. Волосы Ортанс охватывают его со всех сторон, он оказывается в их мягком коконе, и из горла его вырывается странный певучий звук, звук той музыки, что раздается вокруг них. В этот миг камень вспыхнул, словно накопил белый свет звезд и решил отдать его обратно в небо. Марсель оказался в этом белом пламени, но не заметил, как пламя охватило и его самого, светясь, но не опаляя. Одежда на нем будто испарилась, и он лежал совершенно обнаженный, смотря в небо невидящими глазами, с открытым ртом, и раскинутыми руками и ногами. Тело его дернулось, камень впился в спину и руки, и из маленьких ранок полилась, шипя и испаряясь, красная горячая кровь. Вот камень весь уже в крови, и кровь капает с его краев, и, кажется, земля под камнем пропитывается ею. Звучит музыка, та самая, которая недавно слышалась ему в странном безумном танце. Глава 19. Рокировка Огромное зеркало занимало почти всю стену старой комнаты в доме Мартина де Куланж. Перед ним полукругом сидели сам Мартин в белой рубашке и голубом, вышитом золотом жилете, мадемуазель Ортанс в чем то темном, и Эстен де Монтроа. Мартин был зол. Ортанс — расстроена и печальна. Эстен же нервничал, теребя ленту на своей манжете. По ту сторону зеркала, уперевшись руками в стекло, стояла Диоргиль. — Его призвал Сам... — сказала она, хмуря брови, — мы не можем сделать ничего с тем, кого Он заметил. Поэтому пришлось виконта де Сен-Рем отпустить. И ты, Эстен, займешь его место. Я надеюсь, Мартин тебе все досконально объяснил. Эстен кивнул, не поднимая головы. — То, что ты влюблен в Изабель, ничего не меняет, — усмехнулась Диоргиль, — вы должны обручиться. Хотите вы того или нет. Ортанс тяжело вздохнула и посмотрела на Эстена. Тот все так же был занят манжетой. — Если вы не обручитесь, то ничего не получится, — сказал Мартин де Куланж, оглядывая племянников, — я смотрю, вы такая счастливая пара... — Дядя, и без ваших шуток противно, — огрызнулась Ортанс. Эстен бросил на нее холодный взгляд, на секунду оторвавшись от своего дела, но ничего не сказал. Темный локон вырвался из плена прически и упал ему на лоб. Эстен нетерпеливо заправил его за ухо.