Маркел покорно развернул страницу и несколько минут молча изучал текст. Ника стащила из его пачки сигарету и закурила. С того момента, как она смыла оставшиеся таблетки в раковину, произошло много всего удивительного и пугающего одновременно, но ей удавалось держаться, худо-бедно справляться самой. Однако именно в обществе Маркела она в который раз становилась сама не своя: начинала нервничать, злиться и вместе с тем бояться. Страх зарождался в кончиках пальцев и с каждой минутой, проведенной рядом с ним, тягучим змеем пробирался вверх по телу и предательски сжимал горло. Ника судорожно выдохнула дым и закрыла глаза, призывая незримое существо внутри успокоиться, остаться на месте, не бежать. Она сделала еще одну затяжку и заставила себя сосредоточиться на цели прихода сюда. – Джей Фо… – наконец прошептал Маркел. Ника искоса взглянула на него: Алекс удивленно таращился в текст – совсем как она несколько дней назад. – Подожди. Откуда… Ты знаешь о списке? Обо всех знаешь?! Удивление в его голосе было искренним, и Ника медленно кивнула, чувствуя разочарование. Маркел набрал в рот воздух, надув щеки, и с шумом выдохнул. Выражение его лица было таким, будто Ника огласила его самый страшный кошмар. – Мое имя там тоже есть… – Что? Неправда. Нет его, – отрезал он. – Как это нет? – едва справляясь с дрожью в пальцах, Ника выудила из другого кармана смятый кусок пергамента, развернула и ткнула в стертые буквы в самом низу. Алекс выхватил список, щелкнул зажигалкой и подсветил. – В моем списке такого нет, – выдохнул он. – Честное слово, тебя там нет… Кто дал тебе это? – Не знаю. Это была правда. Ника сотни раз задавалась вопросами: кто мог подкинуть его? Кто мог знать, где она живет? Только Рита, ее мать. Но ей-то зачем… Алекс исподлобья смотрел на нее. – Все это время ты думала, что я… Ты думала, что я хочу убить тебя? – Это не лишено смысла, правда? С учетом того, что ты сделал тогда на крыше. Алекс вытаращился на нее, застыл как истукан, потом несколько раз моргнул и яростно потер глаза пальцами. – Это не из-за списка. Нет… твоего имени нет в списке. Я о тебе знать не знал, пока ты не приехала сюда. Ника сглотнула. Неужели авантюра с пансионом – большая ошибка? Но если Джейсон считал, что дело было в списке – в том, что имена окажутся пустышкой, простым совпадением, то Ника вдруг поняла, что ошиблась, потому что угодила в чью-то ловушку. Кто-то знал про Джей Фо, кто-то добавил в список ее имя. Идея была рискованной, ведь Ника никогда не отличалась особой чувствительностью, да и не тяготела к разгадыванию тайн. Но каким-то образом все получилось. Список задел ее, задел настолько, что раны на спине открылись и она приехала сюда. И встретила Маркела. – Только не говори, что ты не знаешь, кто это – Джей Фо, – прошептала Ника. – Не знаю… – Алекс скомкал страницу. – Как ты узнала, черт возьми? Ника молчала. Кажется, Маркел говорил искренне, и это разозлило ее. Уж кто-кто, а он-то должен был знать! – Тогда зачем ты вообще пришла? – прошипел Алекс. Ника поспешно затушила сигарету и с опаской уставилась на него. – Если хочешь поговорить начистоту – вперед. Если нет – вали на все четыре стороны. – В его глазах вспыхнули недобрые огоньки. – Я тоже живой человек, так сколько можно! Приходишь, швыряешь в меня информацию… Да я с ума уже схожу от всех этих головоломок! Ника интуитивно отползла. Сердце учащенно забилось, и ей стало труднее дышать. – Зачем ты их убил? – едва слышно спросила она. Лицо Алекса исказилось от муки и разочарования, как будто он ожидал любой другой вопрос, но только не этот. – Они опасны. У меня не было выбора! – с горечью выдавил он. Ника не успела ответить: дверь открылась и вслед за громкой музыкой на лоджию вплыла Ада. – У меня подарок, – нараспев протянула она, но тут же посуровела, переведя недовольный взгляд с Алекса на Нику. – Мы просто разговариваем, – спокойно сказал Маркел. – Иди сюда. Переступив через ноги Ники, Ада села рядом с Алексом и протянула ему поднос с капкейками. – Выбрала самые вкусные, с изюмом, – просияла она. – Только у меня на изюм аллергия. – Алекс натянуто улыбнулся. Он искоса посмотрел на Нику: – Мне больше нечего добавить. – Вот блин. – Ада наигранно надула губы, и Маркел приобнял ее. У Ники от злости кровь застучала в висках и все внутри налилось тяжестью. Ей захотелось схватить этот несчастный кекс, затолкать ему в глотку и долго-долго смотреть, как он задыхается. Ника заставила себя подняться и уже готова была вернуться в комнату, но на пороге обернулась и с жаром выпалила: – Ты хотя бы задумался, в чем опасность этих людей? Его отец на днях скончался от инфаркта. Старый больной человек – о да, это очень опасно! Если я во всем ищу логику, то ты – тупой исполнитель! Даже не разобрался, для чего все это… Так что засунь свои долг и мораль в задницу! Ада смотрела на нее с открытым ртом. Маркел стиснул зубы. Его грудь ходуном ходила, а ноздри раздувались от злости. Глаза покраснели – нет, это не обман зрения: на нее действительно смотрело животное. Он вскочил, сжав рукоять своего меча. Я видел страх в его глазах. В зал ворвался очередной воин, и волчица в считаные секунды растерзала его горло, а потом бросилась к трону. Мы знали, что она пришла убить его. Из воспоминаний Гидеона, заточённых в книгу и оставленных на хранение Стамерфильдам Глава 11. Три главных вопроса Вторая половина ноября выдалась удручающей. Преподаватели с головой завалили будущих выпускников домашними заданиями и подготовкой к промежуточным тестам. На улице было жутко холодно, и ученики все свободное время проводили в корпусе. В комнатах отдыха было не протолкнуться, и ни о какой возможности сосредоточиться в такой атмосфере и речи не шло. Даже самые равнодушные к учебе теперь тусовались в библиотеке и под предлогом чтения слушали музыку либо смотрели фильмы на ноутбуках, чем сильно раздражали миссис Хигс. Увеличилось количество влюбленных парочек. Конечно, может, их и до этого было достаточно, но так как доступ к школьному двору был закрыт, а укромных мест вроде прачечной в корпусе на всех не хватало, объятия и поцелуи встречались на каждом углу. Складывалось впечатление, что «Форест Холл» из элитного учебного заведения в считаные дни превратился в площадку для кастинга романтического реалити-шоу. Ника больше не могла уединяться между книжными шкафами на втором этаже: то и дело кто-то в порыве страсти наваливался на стеллажи и ронял на нее книги, а когда она громко кашляла, обозначая свое присутствие, глупо хихикал и убегал прочь. В их спальне тоже невозможно было находиться. Роман Маркела и Блодвинг набирал обороты, а Стейси безудержно лила слезы, сутками напролет обсуждая свои душевные переживания с Барбарой. Однажды Ника проснулась глубокой ночью оттого, что блондинка нашептывала подруге свои возмущения по поводу поведения Маркела. Барбара со скрещенными руками сидела на кровати, откинувшись на подушку, и стеклянным взглядом смотрела в стену перед собой. Выглядела она настолько напряженной, что казалось, будто из ее ушей вот-вот повалит пар. А потом новый день, новая сцена от влюбленных и очередной поток истерики от Стейси. Ника нашла поддержку в лице Мари и Доминика. Они втроем часто сидели под главной лестницей в холле и по несколько часов подряд просто молча занимались своими делами. Как-то одна из парочек попыталась занять их место, но Доминик обрушил на них такой шквал ругательств, что ребята пулей бросились прочь и всякий раз, когда попадались парню на глаза, спешили найти укрытие. Доминик шутя называл их троицу «Кружком независимых женщин» и на вопрос Ники «А что не так?» профессорским тоном объяснял: – Ладно мы с Мари: у меня всех девчонок Маркел увел, а у нее вообще парень умер, ну согласись, уважительная причина. Но посмотри на себя! Ты хоть и отмороженная на всю голову, но все же красотка, однако сидишь тут с нами, неудачниками, вместо того чтобы обжиматься по углам с каким-нибудь идиотом, и делаешь вид, что все эти страсти не для тебя. Ника смеялась. Она даже рассказала Доминику, что раньше считала его придурком, за что получила насмешливый поклон в знак признательности за изменение мнения. Смех смехом, но это действительно было так. Когда Алиат находился вдали от своих друзей и девчонок из группы поддержки, перед которыми все время выпендривался, он казался вполне сносным и приятным в общении. И он с такой братской, но совершенно ненавязчивой заботой относился к Мари, что со стороны могло показаться, будто между ними гораздо больше, чем простая дружба. Как-то Ника спросила соседку об отношениях с Домиником, и та категорично заявила: их дружба превыше всякой романтической лабуды, и, если ее тупой братец променял здоровые отношения на лобызания с мерзкой стервой, она не собирается следовать его примеру. После этой душещипательной речи Ника всячески избегала упоминаний о Маркеле и его новой пассии. И если Алекс не стремился быть у всех на виду двадцать четыре часа в сутки и о нем легко можно было забыть хотя бы на время, то, чтобы не думать о Блодвинг, стоило выколоть себе глаза. Ада, как паучиха, наследила везде, проникла в каждый уголок школьной жизни, даже в самый недоступный. Каким-то неведомым образом она убедила Ингрид принять ее в группу поддержки, хотя в середине года никто и никогда не получал там места. Мисс Роуз почему-то завела привычку звать Блодвинг к себе на чай. А однажды после своего урока профессор Дикман поблагодарила эту занозу за сборник стихов Теда Хьюза, которого она, оказывается, обожает! – Она сказала «обожает»? – шепнула Мари. – Я не ослышалась? И кто такой Хьюз? – Муж Сильвии Плат, – бросила Ника. Подперев голову рукой, она лениво заштриховывала поля тетради. – «Я представляю полночь, глушь лесов – и тьму… Но что-то в этой тьме таится…»[10] – Ника запнулась, поймав ошарашенный взгляд Мари, и мысленно выругалась. – Хорошая память на всякую дрянь. О том, что это было одно из любимых стихотворений Риты, а сама Сильвия – тайной ее завистью, Ника решила не упоминать. Рита боготворила Плат за храбрость, ведь та рассталась с жизнью, несмотря на душевную болезнь. Вспомнив об этом, Ника закатила глаза. Самоубийство – вот так храбрость, с ума сойти. Когда у тебя с мозгами проблемы, уход из жизни – это не храбрость, а бунт остатков здравого смысла. Ника заставила себя переключиться на Блодвинг и сосредоточиться на ее противной улыбке, лишь бы выкинуть мысли о матери из головы, но тщетно: девица слишком сильно ее напоминала, и Ника была уверена, что именно такую дочь Рита всегда хотела. Хитрую, изворотливую, красивую, элегантную, манерную и умеющую угождать людям в корыстных целях. Жаль, что родителей не выбирают. Равно как и детей. У природы хорошее чувство юмора. После урока Барбара битый час негодовала оттого, что за четыре года обучения мисс Дикман даже «спасибо» никому не сказала, а тут во всеуслышание объявила, что Блодвинг угадала с ее обожаемым поэтом. «Обожает! Она сказала: о-бо-жа-ет! Убейте меня!» Ника же, наоборот, поняла, что ей происходящее только на руку. После случая на балконе Блодвинг бросила идею наладить с ней отношения и всячески ее игнорировала. В какой-то момент Ника даже задумалась: «А как Маркел объяснил Аде ее пылкое высказывание?» – но тут же отбросила эти мысли. В принципе, она узнала, что хотела: Маркел тоже понятия не имел, кто такая Джей Фо, а следовательно, он больше не нужен ей, и, благодаря маниакальному присутствию Ады в его жизни, во внеурочное время виделись они очень редко. Конечно, Ника хотела бы знать, откуда взялись ее новые шрамы и чем на самом деле была та шерсть, которую Мари обнаружила на марле. Раны затянулись в тот же день к вечеру, оставив после себя безобразные следы, ничем не отличающиеся от тех, что уже украшали ее спину. Странный сон с животным больше не повторился. Ника подумала, что его могли вызвать мысли о таинственном звере, которого Гидеон Рафус назвал Джей Фо, и, не найдя более здравых объяснений, решила пока больше об этом не думать. Из-за большого количества домашних заданий замдиректора отменила для старшеклассников поездку в город в ноябре, и Нике пришлось ждать середины следующего месяца, чтобы отправить письмо Михаилу. Накануне дня вылазки выпал снег, плотным слоем укрыв макушки деревьев и крыши домов. Голые ветви венчали пушистые шапки. Температура не опускалась ниже минус пяти, ветра не было – редкая для Лондона сказочная атмосфера приближающегося Рождества. Город сиял великолепием праздничных гирлянд, венков и елей, рассыпался на тысячи знакомых с детства мелодий, перезвоны колокольчиков и игривые «хо-хо-хо» от переодетых Санта-Клаусов. Пока Мари вместе с другими девчонками бродила по центру в поисках идеальной рождественской звезды, Ника отнесла письмо для Михаила по адресу, указанному на конверте, а затем вернулась к магазину с игрушками, в котором застряла Мари, но заходить не стала. В гигантской стеклянной витрине Щелкунчик размером с шестилетнего ребенка открывал рот и размахивал точеной механической рукой. Кукла стояла на постаменте из пестрых подарочных коробок, и над ее головой на серебряных гирляндах парили маленькие Санта-Клаусы. – Terra ignis. И как в тебя попасть? – задумчиво прошептала Ника и, поймав взгляд рыжего мальчишки по ту сторону витрины, машинально улыбнулась ему. Ребенок смущенно улыбнулся в ответ и, залившись краской, бросился вглубь магазина, на ходу несколько раз столкнувшись с другими детьми.