– Думаю, будет правильным решить наши дела вдвоем, – уклончиво ответил Алекс. – К тому же она кое-что привезла, и мне с большим трудом стоило сохранять каменное лицо. – Он вытащил из кармана джинсов смятый снимок и протянул Нике. Еще одна черно-белая фотография. На ней – взрослые в праздничной одежде с поднятыми бокалами стояли спинами к фотографу. Между ними ходили официанты с подносами и бегали дети. Не требовалось никаких вопросов, чтобы понять, что именно хотел показать Алекс: мальчик и девочка, пытавшиеся проскользнуть между двумя женщинами. Мальчик с лучезарной улыбкой тащил свою подругу за собой, девочка смеялась, ее темные волосы, завитые в кудри, застыли в воздухе, и родинка над губой – на том же неизменном месте. Живот скрутило от волнения, и Ника сглотнула. Она уже придумала, как рассказать Маркелу о себе, но, увидев фото, растерялась. Потому что, когда Михаил подтвердил ее догадку о наследнике Саквильского, она отчего-то испугалась и не осмелилась спросить об их прошлом. О прошлом, в котором они когда-то были друзьями. Ладно, будь что будет. – Но это же я… – прошептала она. – А это я, получается. Ника какое-то время всматривалась в его лицо, пыталась в растерянном выражении найти подвох, все еще не веря, что Маркел не знает о ней. Но, кажется, Алекс по-настоящему был озадачен. – Кто твои родители? – Поверь, наши семьи не могут общаться, зуб даю, – заверил ее Алекс. – Мари спрашивала родителей об этом фото, но те сказали, что девочка была дочкой их друзей и умерла через год после этого кадра. – Но это я! – настойчиво сказала Ника. – Если во время видения я не была в этом уверена, то теперь точно знаю. Я недавно видела свое детское фото – причем, судя по одежде, сделано оно было в этот же день – мой день рождения. Маркел удивленно вскинул брови. – Твой день рождения… – задумчиво повторил он. – Зачем тогда моим родителям врать об этом? Они не знают тебя, и что мы учимся вместе, тоже. Зачем тогда говорить, что ты умерла? – Кто твои родители, Маркел? – тихо повторила вопрос Ника. Алекс поджал губы и, нахмурившись, долго смотрел на нее, решаясь на правду. – Мы из старинной династии, – наконец сказал он. – Маркел – фамилия моей мамы, а папа… отец – он из старинного рода Саквильских. Ника резко вздохнула, зажмурившись. Не каждый может похвастаться тем, что так просто, посреди школьной гостиной, слушает признание наследного принца другого мира. – И ты, конечно же, знаешь эту фамилию, – вздохнул он так, будто худшие его кошмары сбылись. – Знаю… Еще в Новый год знала. Ждала… ждала, когда ты сам признаешься. – Вот как… – протянул Маркел и с размаху упал в кресло. Выглядел он разочарованным. Ника осторожно присела на подлокотник. – А ты… может, тогда и о себе расскажешь? Это будет честно – добавил он. – Расскажу, – шепнула Ника. – Но сначала покажу тебе кое-что. – Поймав его взгляд, она улыбнулась. – Возможно, ты обалдеешь. – Теперь можно говорить? – прошептал Алекс. С трудом преодолев сугробы, они с Маркелом вышли на тропинку, ведущую к кладбищу. Ника уверенно шла впереди и светила под ноги фонариком на телефоне. – Нет, – отрезала она, давя улыбку. Алекс хихикнул и молча продолжил шагать. Ночь была холодной. Грузные тучи поглотили звезды на небе, и даже сияния нетронутого снега не хватало, чтобы рассеять темноту. Ветер вздымал белые хлопья, закручивал вихрем, и им приходилось резко разворачиваться, пряча лица от снега. В очередной такой порыв Ника остановилась и закашлялась, тряся капюшоном. – Дурацкая погода, – бурчала она, выгребая из-за ворота снежные комья. Алекс рассмеялся и схватил ее за локоть: нога провалилась в сугроб, и Ника чуть не рухнула. – Дай лапу, а то угробишься, так и не раскрыв свой коварный план, – прыснул Алекс и, не дожидаясь ответа, сжал ее ладонь. Ника делано закатила глаза, но сердце отчего-то застучало быстрее. Натянув капюшоны на лоб, они прошли еще несколько метров и наконец оказались на кладбище. Снег укрыл надгробия, и лишь по едва заметным выступам можно было понять, куда идти. Поймав удивленный взгляд Маркела, Ника качнула головой и уверенно потащила его в самый конец. Нагнувшись, она быстро расчистила от снега нужное надгробие, открыв взору плиту с едва различимой надписью. Ника направила на нее свет: «Н. Стамерфильд, 1999–2000. А. Саквильский, 1998–2000. Пусть ваши души правят на небесах». – А. Саквильский – это же ты? – Я… – отстраненно прошептал Алекс. – Год моего рождения. А это, – он провел пальцем от своего имени к букве «Н», – мертвая принцесса. – К-какая принцесса? – Мертвая. У правителя Огненных земель была дочь. Первая девочка-наследница terra ignis. Все знают, что она умерла, – Алекс взглянул на Нику, – и, кажется, вот ее могила. Только… только я не понимаю… Твою ж мать, он действительно не знает и, кажется, до сих пор не может свести концы с концами. Ника вдруг поняла, что стоит на коленях в снегу и не чувствует ни холода, ни ледяного ветра – только страх, но не за себя, а предваряющий раскрытие большого секрета. Может быть, с ее стороны жестоко вот так сообщать ему правду? – И… и как… хм… и как зовут… звали эту принцессу? Алекс несколько раз моргнул, и его взгляд переменился, стал пронзительным, пытливым. Да она и не собиралась тянуть, просто давала себе время собраться с мыслями. – А я все понять не мог, почему некоторые спорят, теряются в версиях: то ли она умерла, то ли все-таки исчезла… – То ли правитель отдал ее матери в этот мир, – едва слышно закончила Ника. – Сюрприз? Алекс смотрел на нее так, будто увидел призрак. В его глазах читалось недоверие, а губы то и дело дергались, готовые в любой момент растянуться в улыбке – стоило ей только сказать, что это шутка. А потом он вдруг рассмеялся – нервно так, болезненно даже – и снова посмотрел на надгробие. Ника тем временем поднялась и отряхнула колени. – И почему нас здесь похоронили, ты тоже не в ку… – Я же узнал тебя в первый день в пансионе, – произнес Алекс. – Только не мог вспомнить откуда. Просто знал, что видел тебя раньше. Как будто часть какого-то забытого прошлого. А Мари пыталась втолковать мне, что всему виной твое фото в журнале. Так вот почему он держал глянец у себя! Ника открыла было рот, чтобы ответить, но Алекс коснулся кончиками пальцев ее подбородка: – Как я мог забыть тебя… Затаив дыхание, Ника смотрела ему в глаза, а Алекс, казалось, мыслями был далеко от этого места. – Мы собирали дом из деталей. Огромный замок… – начал он, – такой реалистичный, черного цвета. Мы сидели на полу, на большом мягком ковре… В голове что-то кольнуло – и Ника сморщилась. На какое-то мгновение кладбище расплылось, и на его месте выросла уже знакомая светлая спальня и дети. Они строили замок. Она строила замок. Возилась с деталями и ювелирно складывала кирпичики, намечая ограждение, а мальчик выпрямился в полный рост и, прикусив язык от усердия, пытался водрузить красную крышу на одну из башенок. – Только нужно сделать две кухни, – звонко сказала она, и ее голос призрачным эхом завис над кладбищем. – Бабушка говорит, что две хозяйки на кухне – беда в доме… Ника моргнула. Воспоминание исчезло, и кладбище вновь обрело четкие очертания. – Общий замок для наших земель? – прошептала она. – Кажется, мы были мечтателями. – Губы Маркела дрогнули. – Николина Стамерфильд, ох-ре-неть. Сердце пустилось вскачь, и внезапно холод, сковавший промокшие колени, шею, лицо, растворился в жаре. Ника таращилась на него, совершенно не понимая, чего хочет больше: отвести взгляд и никогда (никогда!) больше не смотреть или все же смотреть в эти голодные, яркие глаза – смотреть долго, часами, годами, а может, всю жизнь и… она так и не поняла, что чувствовала, когда Алекс внезапно наклонился к ней и мягко коснулся губами ее губ. По телу пробежал электрический разряд, чудовище внутри резко подскочило, обжигая грудь страхом, волнением, предвкушением, и Ника в панике отпрянула. – Черт, – выдохнул Алекс, и эта жуткая парализующая магия в одночасье рассеялась. – Я… правда не хотел ничего такого. – Забей, – отмахнулась Ника и сделала шаг назад. Щеки пылали. – Я устала, и здесь холодно. Надо вернуться. Зарывшись с головой в одеяло, Ника задумчиво смотрела в пустой экран телефона, несколько раз набирая и стирая текст сообщения. Сна не было ни в одном глазу. То, что они узнали сегодня друг о друге, было удивительно и в то же время пугало не меньше, чем странные превращения и прочие фантастически чудовищные вещи. Приняв решение привести Алекса на кладбище, Ника хотела показать, что тоже кое-что знает об их мире и способна его удивить, но где-то в глубине надеялась, что он знает о могилах, знает о том, что на самом деле тогда случилось, однако сейчас вдруг поняла, что неведение Маркела (или Саквильского?) о предназначении надгробия совсем не расстроило ее. Во всей этой истории оказалось много недостающих пазлов, но Ника была уверена, что им вдвоем по силам заполнить пробелы. Потому что его наследственность ничего не значила. С короной или без – неважно, ведь это никак не повлияло на их отношения, не повлияло на тайны, которые их связывали, и уж точно не повлияет на разгадки. Наоборот, сегодня ночью Ника убедилась, что это сблизит их, поможет еще лучше понять друг друга и быстрее найти ответы. И ей хотелось написать ему об этом. Но прежде чем она вновь набрала текст, экран вспыхнул, оповещая о новом сообщении: «Я как будто пьяный. Мозг одурманен всей этой информацией. Я счастлив и одновременно опустошен. Не знаю, что делать дальше». Сердце учащенно забилось. Ника машинально села на кровати, но тут же юркнула обратно под одеяло, опасаясь, что может разбудить девчонок. «Понимаю тебя», – только и смогла написать она. Алекс: «Прости за поцелуй. Не хотел пугать тебя». Ника: «Не испугал, правда. Но это лишнее». Алекс: «Больше не повторится, обещаю. Ни к чему хорошему это не приведет». Ника спрятала телефон под подушку и закрыла глаза. Пальцы сами собой коснулись губ. Несмотря на все чудеса, с которыми мне приходилось сталкиваться в жизни, я никогда не верил в одно: Джеффа Харута переродилась в теле волчицы. Отчего-то я знал, что природа этого существа – другая. Но значения это не имело: Стамерфильд верил, что его единственная возлюбленная вернулась к нему доказать, что не предавала его, а была предана ему. Пройдет много лет, прежде чем я смогу убедиться в своей правоте. Но это ничего не изменит: Джей Фо проклята, а я связан с ней до тех пор, пока она не освободится. Из воспоминаний Гидеона, заточённых в книгу и оставленных на хранение Стамерфильдам