Наташа, ничего не отвечая, закрыла за мной дверь на ключ. – У тебя ко мне секретный разговор? – спросил я. – У меня разговор есть. Я обернулся на голос. На столе, покачивая ногами, сидел учитель. В руке у него был «парабеллум», дуло пистолета смотрело мне в грудь. – Проходи, садись. – Седов стволом указал мне на стул. – Андрей, что делать? Я сейчас ее выроню, – прошептала Наталья. – Кого выронишь? – Я посмотрел на ее опущенную руку и мысленно выругался. В побелевшем от напряжения кулачке Наташи была зажата граната-лимонка «Ф-1». Предохранительного кольца на гранате не было. «Разлет осколков 200 метров. Если она разожмет руку, то предохранительная чека вернется на место, ударник наколет взрыватель, и граната взорвется. В таком узком помещении, как библиотека, от нас только кровавые следы на стенах останутся». – Дай я перехвачу. – Я поднял ее руку, обхватил гранату, стал заменять пальцы Натальи своими. – Андрей Николаевич, оставь девушку в покое и иди садись на место, куда я указал. Наташа, выбрось гранату в угол, ничего с ней не будет. – Как не будет? – хором спросили мы. – Я вытопил из этой гранаты тол давным-давно, когда еще пацаном был. Взрыватель у гранаты тоже не работает. Сейчас у вас в руках муляж, а не боевая граната. Вот настоящая граната! Учитель достал из кармана куртки еще одну гранату-лимонку, положил рядом с собой. Я вынул гранату у Натальи из руки, размахнулся и бросил ее в дальний угол библиотеки. Лимонка упала на пол, укатилась под стеллаж, внутри ее что-то щелкнуло, но взрыва не последовало. Наталья застонала, попробовала разжать пальцы, но они остались в скрюченном положении. – Если я еще раз приглашу вас садиться, но вы останетесь на ногах, то тебе, Андрей Николаевич, я всажу пулю в живот. Вам понятно? Я и Наталья сели напротив учителя, а он остался болтать ногами на столе, возвышаясь над нами, как мелкий царек над неразумными подданными. Дуло «парабеллума» было направлено в меня. «Немецкий пистолет, гранаты времен Второй мировой войны – учитель нашел схрон. Зрачки у него расширенные. Таблеточку от страха хлопнул. Самое ужасное, что он не блефует. Он может выстрелить в любой момент». – Рассказывай, Андрей Николаевич! – Даю тебе десять минут, – дерзко ответил я. – Закроешь нас с Наташкой в библиотеке – и шуруй на все четыре стороны! Через десять минут я позову на помощь. – Ты, часом, не дебил, Андрюша? – засмеялся учитель. – Он мне время дает! Щедрость, мать твою! Я влеплю вам сейчас по пуле и пойду домой, а он мне: «Десять минут даю!» – Не получится у тебя просто так из ДК выйти. Внизу полно людей, в фойе у малого зала танцоры собрались. От выстрелов все переполошатся, наступит паника. Ты что, будешь вниз идти и во всех подряд стрелять? Патрончиков-то в стволе хватит? – На вас двоих точно хватит, – спокойно ответил он. «Умеет держать себя в руках, сукин сын! – подумал я. – Куда только делся тот запуганный интеллигент, которого я допрашивал первого сентября?» – Анатолий Сергеевич, я, когда прикидывал, как ты уходил из кабинета Паксеева, уже тогда понял, что у тебя есть или пистолет, или граната. Ножичек со свастикой один был? Хорошее изделие, штучное! Я сам видел. Скажи, Толя, а пистолетик у тебя в руке, он от времени не заржавел? – Работает как часы. Так что ты понял в кабинете Паксеева? – Что ты в пустом ДК стрелять не решился, а уж сейчас и вовсе ни за что не начнешь. – Напрасно ты так думаешь! Две пули – и все проблемы решены. – В меня ты стрелять не осмелишься. В Наташку пальнешь, а в меня – побоишься. – Это еще почему? – Он картинно приподнял брови, изобразил удивление на лице. – Я – мент, за меня другая статья будет. Ты никогда не задумывался, почему преступники, поднявшие руку на сотрудника милиции, до суда доживают очень редко? Правильно, их стреляют при первой же возможности. Везде стреляют: в Москве, в Бресте, в Сочи. А вот у нас, в Сибири, уже много лет ни одного бандита при попытке к бегству не ликвидировали. Я открою тебе секрет: Николай Анисимович Щелоков в порядке эксперимента разрешил за Уралом использовать мазь «АП-26». Все сибирские преступники про мазь знают и испытать ее на своей шкуре не хотят. – Какая мазь, что за чушь ты несешь? – Учитель не знал, слушать ему меня дальше или нет. – Мазь я видел один раз в жизни. Она белая такая, муравьиным спиртом пахнет. Стучал в детстве по муравейнику? Вот эта мазь точно так же пахнет. – И что с того? – Седову начал надоедать мой непонятный рассказ. – А ничего! – отрезал я. – В человеке делают маленькую дырочку. Обычно стреляют из пистолета в край живота, где нет жизненно важных органов. Можно ножом живот проткнуть. Дырочка-то нужна совсем крохотная, главное, чтобы она в брюшину проникала. – Я сделал рукой круговое движение, показав, как штопор входит в бутылку. – Вокруг дырочки мажут мазь «АП». Через пять минут она проникает внутрь человека, через десять минут начинает жечь. Через полчаса у человека возникает ощущение, что внутри его живота разгорается костер. Через час у тебя, – я ткнул пальцем в Седова, – будет полное ощущение, что в животе адским пламенем полыхает каждый орган в отдельности. Представь, здесь горит печень, там селезенка. Плавятся кишки, скукоживаются почки. Ты просишь воды, но ею адское пламя не потушишь. Боль будет такая невыносимая, что ты проклянешь тот день, когда в первый раз в жизни глотнул воздуха. Учитель молчал. Я понял, что первый раунд остался за мной. – Я закурю? Он кивком головы разрешил. – Когда я учился в Школе милиции, нас возили на практические занятия в морг. Я лично видел тело человека, который вспорол себе живот и выпустил кишки, лишь бы избавиться от адского пламени внутри себя. – Слышала, Наташа, в тебя стрелять Андрей Николаевич разрешил. А ты его перед сестрой так нахваливала, так нахваливала: «Я чувствую, что Андрей никогда не бросит близкого человека в трудную минуту!» Вот видишь, не все то золото, что блестит. – Откуда вы знаете, о чем я с Мариной разговаривала? – прошептала Наташа. – Все очень просто, – сказал я. – Вон в том роботе стоит микрофон. Анатолий Сергеевич с начала месяца слушает все разговоры в библиотеке. Я только не пойму, вы что, всерьез считали, что я стану обсуждать с Наташей свои служебные дела? – Кое-что интересное я услышал. Теперь ты мне объясни: ты про роботов догадался, когда взломал мой кабинет? – Какой кабинет, я там никогда не был! – При входе в мой кабинет надо отключить фотоаппарат. Ты залез ко мне в ночь с пятницы на субботу. В воскресенье я проявил пленку. Мог бы ее с собой принести, да выбросил по дороге. Что тебе известно о Паксееве? Вернее, как далеко у вас продвинулось расследование его убийства? – Тебе, Анатолий Сергеевич, на полновесный «вышак» хватит. Я же не зря тебе предлагаю бежать. Лично мне ты дорогу не перешел, так что беги, пока не поздно! Я избыточной кровожадностью не страдаю. – Ты тестю своему, часом, бежать не предлагал? – криво ухмыльнулся он. – Тесть-то твой чем лучше меня? – На тестя нет никаких доказательств, а на тебя, Анатолий Сергеевич, с каждым часом их все больше и больше. – Наташа, твой папа не рассказывал тебе, как он первого сентября в туалете человека убил? – Это же неправда? – повернулась ко мне Наталья. – Папа не мог убить человека. – Робот все еще пишет? – спросил я у учителя. Он отрицательно помотал головой. – Андрей, скажи, что про папу – это оговор! – взмолилась Наталья. – Твой папа, Наташа, редкостнейшая сволочь. – Учитель с улыбочкой наблюдал за ее реакцией. – Он убил человека, а твой возлюбленный Андрюша всячески покрывает его. Меня он хочет в яму спихнуть, а за твоего папочку горой стоит. Было бы из-за кого! У Мишки Антонова что ни дочка, то потаскуха. Одна уже в девятом классе по рукам гуляла, другая… – Что другая? – Наталья рванулась с места, но я успел поймать ее и усадить назад. – Напрасно ты девчонок в грязи полощешь! – Я почувствовал, что настало время выбить учителя из седла. – На себя бы посмотрел, умник! Как ты, взрослый мужик с высшим образованием, мог поверить в какое-то мифическое золото? Ты клад Колчака искать не пробовал? Зря! Царское золото где-то в наших краях спрятано, а вот банки с колечками у Нельки Паксеевой никогда не было, и нет. – Не понял! – Учитель встал, сделал шаг к нам и остановился, направив дуло «парабеллума» мне в живот. – Повтори, чего у нее нет? – Неля Паксеева выдумала историю с золотом. «Волга», которую ты видел, принадлежит ее брату. Юрий Иосифович на покупку машины ни рубля сыну не дал. Теперь понятно? – Ты лжешь! – прищурился он. – Отнюдь! Я навел справки: Сергей Паксеев – известный в городе спекулянт. Это он мог своему папаше машину купить, а никак не наоборот. Мало того, я расскажу тебе одну интимную историю из моей жизни. Видел на похоронах в автомобиле Паксеева блондинку? В начале года она была моей невестой. Я знаю ее как облупленную. Лариса Калмыкова – самая практичная девушка на свете. Она никогда, ни при каких обстоятельствах, ни рубля из своей семьи не отдаст. Ты, Анатолий Сергеевич, для Лариски – никто. Тебе Сергей Паксеев «Волгу» не купит, а Нельке ее не на что покупать. Она нищая как церковная мышь. Неле ты нужен как официальный отец вашего ребенка, не более того. Я чуть было не добавил: «И на твою импотенцию ей наплевать», но вовремя сдержался. Не стоит палку перегибать, а то у Седова фазы в мозгу не так переключатся, и он разрядит в меня «парабеллум». Тогда не он, а я «адское пламя» на себе испытаю. Учитель одной рукой вытряхнул сигарету, чиркнул спичкой о стол, закурил. Ни на секунду он не опустил ствол пистолета, ни на секунду не выпустил меня из поля зрения. – Анатолий Сергеевич, дело прошлое, скажи, а как ты так прекрасно научился ориентироваться в тайных подземельях? – После войны у нас дома квартировал главный архитектор ДК. В 1949 году его арестовали, а все бумаги остались. Я еще до армии все ходы в ДК изучил и по всем прошел. – А что за закрытой дверью? – Не твоего ума дело. – Учитель отбросил недокуренную сигарету в угол. – Звони начальнику милиции, расскажешь ему мои требования. – Как я позвоню, с вахты? Ты отпускаешь меня? – Он принес с собой телефон, – сказала Наталья. – Я с него тебе звонила.