Только тут я заметил, что на одном из столов стоит телефонный аппарат, подключенный к прибору с длинной антенной. – Это радиотелефон? Обалдеть! Ты бы, Анатолий Сергеевич, не гонялся за сокровищами, а на своих поделках деньги делал. Продавал бы телефоны на «черном рынке», давно бы уже не «Волгу», а «Чайку» себе купил. – Все-таки надо тебя свинцом угостить! Мерзкий ты человечишка, Андрей Лаптев! Все люди как люди, а ты в грязи, как свинья, копаешься, суешь свой нос, куда тебя не просят. От тебя смердит, легавый! – Какой пафос, однако! Давай я тебе так же отвечу. Я – мент, за мной – советская власть. Я хоть не очень люблю ее, но она – сила! Ты со своим пистолетиком советскую власть с места не сшибешь, а вот она если чихнет, то тебя в космос отправит. Еще раз предлагаю: беги! Даю слово, что десять минут тебе дам. Он вскинул руку в сторону и, не глядя, нажал на курок. Грянул выстрел. Наталья взвизгнула, от двери отлетела щепка, покрутилась в воздухе и упала между нами и учителем. В коридоре раздался звон разбитого стекла. Хороший у Седова пистолет, мощный. Насквозь дверь пробил, и еще на стекло энергии осталось. – Звони начальнику милиции! Еще одно лишнее слово, и я пристрелю тебя, а с ментами сам буду переговоры вести. Ты меня понял? – Давай Наташку отпустим, – предложил я. Учитель навел пистолет мне в лоб. – Диктуй условия, – мгновенно смирился я. – Телефон уже работает? Я передам твои требования слово в слово. – Через пятнадцать минут у ДК должен стоять легковой автомобиль с полным баком. Всех людей из ДК убрать. Если кого встречу по дороге – пристрелю. На улице никаких снайперов, никаких автоматчиков. У меня в руке будет граната с выдернутой чекой. Если что пойдет не так, я подорву и себя, и ее, – кивнул он на Наталью. – Сразу же объясню, – я перешел на деловой тон. – У нас в РОВД ни одной снайперской винтовки нет. Автоматчиков тебе с заложницей бояться не стоит. Требования твои мне понятны, на первый взгляд они выполнимы. Загвоздка вот в чем: как ты одной рукой автомобиль поведешь? – Я сяду на заднее сиденье, а за руль сядешь ты. – Я? Не пойдет. Я на втором курсе Школы милиции получил права, но с тех пор за руль не садился. Мы с тобой, Анатолий Сергеевич, далеко не уедем. Он опустил ствол и выстрелил. Пуля впилась в доски у моих ног. Наталья вздрогнула всем телом, но осталась на месте. – Звони, падла! – закричал учитель. – Звони и помни: мое терпение уже иссякло! Я набрал номер дежурной части райотдела. Ответил Апшин. – Сергеевич, ты? Это Лаптев. У вас про стрельбу в ДК еще звонков не было? Уже поступили? Нормально. Сергеевич, ты трубку не клади, а к аппарату позови Гордеева, скажи ему: «У нас захват заложника». Даже двух заложников, я тоже под стволом сижу. На мое счастье, сегодня дежурил самый опытный из всех дежурных на свете – капитан Апшин. Он не задал мне ни одного лишнего вопроса. Было такое ощущение, что Апшин давно продумал свои действия в случае любой критической ситуации. Подумать только – захват заложника! И где? Не в Америке, а у нас, в Сибири, в забытой богом дыре под названием Верх-Иланск! – Анатолий Сергеевич, – я отстранил трубку от уха, – пока в райотделе ищут Гордеева, скажи, а зачем вся эта муть с рунами? Неужели ты подумал, что кто-то поверит в эсэсовскую месть ветеранам войны? – Вы второй месяц из-за рун на месте топчетесь. Если бы ты знал, как мне было смешно, когда меня допрашивали: то ты, то чекисты, то прокуроры. Люди меняются, а вопросы одни и те же задают. Согласись, задумано-то было красиво! – А теперь как, перейдешь на нелегальное положение? – Не твоего ума дело! Наташенька, что ты приуныла? Мальчика жалко? Будешь себя хорошо вести, я его живым оставлю. И тебе еще пожить дам. К телефону подошел Гордеев. Я рассказал ему об обстановке в ДК и требованиях Седова. – Передай ему трубку, – велел Семен Григорьевич. – Нет, нет, – отстранился учитель. – Я ни с кем больше разговаривать не стану. Времени вам – пятнадцать минут, и ни секундой больше. – Как дальше поступим? – спросил я. – Я остаюсь с Наташкой, поболтаю с ней кое о чем. Ты пойдешь вниз и все проконтролируешь. Через пятнадцать минут я позвоню на вахту, и ты мне доложишь, что все мои требования выполнены. Запоминай: легковой автомобиль с заведенным мотором и полным баком бензина у крыльца ДК; входные двери в ДК открыты настежь и зафиксированы на месте распорками; по моему пути следования не должно быть ни одного человека. Все запомнил? Ты, Лаптев, ждешь меня у вахты. В автомобиле ты сядешь за руль, Наташка рядом с тобой. Я – на заднее сиденье. Отъедем из поселка, я выброшу гранату, пересяду за руль. – Не пойдет, – перебил я учителя. – В машине поедем мы двое, а Наташку ты оставишь в фойе. – Слышь, ты, ублюдок, не надо строить из себя благородного рыцаря Айвенго! Как я сказал, так и будет. Иди вниз, выполняй, что я сказал. И запомни, мне руку разжать недолго. Если меня пристрелят, то от своей Наташеньки даже ошметков не найдешь. Хоронить нечего будет. – Андрей, не уходи, – взмолилась Наталья, – он убьет меня! Пожалуйста, Андрюша, не оставляй меня с ним! Я по его глазам вижу, что мне отсюда живой не выйти. – Заткнись, падла! – заорал учитель. – Закрой свой рот, проститутка! – Наташа, – я взял девушку за руки, – не бойся его, пока вы не спуститесь вниз, Анатолий Сергеевич тебя не тронет. А если тронет, я его… Выстрел грянул внезапно. С полки рухнул простреленный робот, пустая гильза упала рядом с моей ногой, завертелась на полу, источая кислый запах сгоревшего пороха. – Иди вниз! – брызгая слюной, завопил Седов. Я обернулся. Ствол «парабеллума» был направлен мне в голову. Как молния, промелькнула мысль: «Если у него сейчас дрогнет рука, то от цирроза печени я не помру». Учитель, видя мое замешательство, усмехнулся, сделал шаг назад, выщелкнул из пистолета магазин, ловко вставил другой, полностью снаряженный. «Это у него от таблеток такие перепады настроения», – догадался я. – Вперед! – Учитель стволом прочертил мне маршрут из библиотеки. Я чмокнул Наталью в щеку и ушел, твердо поклявшись себе убить Седова при первой же возможности. 31 На третьем курсе в Высшей школе милиции мы писали секретный учебный план по освобождению заложника. Было скучно. Я рисовал парусники в спецтетради (прошита, пронумерована, на обложке штамп «секретно»), мои соседи по партам позевывали. Преподаватель нудно диктовал, кто хотел, записывал за ним, остальные развлекали себя, как могли. – Фабула. – Преподаватель, пожилой подполковник, посмотрел в окно, поморщился. – В ресторане «Вечерний» ранее судимый гражданин захватил заложника, которому угрожает ножом. – Почему обязательно «ранее судимый»? – спросил кто-то из курсантов. – Потому, что такова фабула. Пишем далее. На составление секретного плана ушло два часа. По окончании занятия я спросил: – Товарищ подполковник, за те два часа, что мы писали план, преступник успеет заложника на куски изрезать и съесть. Нельзя ли побыстрее к штурму подготовиться? – Кого ты штурмовать собрался, Лаптев? Твое дело – план научиться писать, а на месте всегда найдутся люди, которые поступят по-своему. План и жизнь – это разные реальности. Реальность, хуже которой не придумать, наступила. Я стоял в фойе и не знал, что же делать дальше. Ко мне вновь подошел Гордеев. – Еще раз все вспомни и повтори, – потребовал он. – У Седова с собой пистолет «парабеллум». В любом фильме про войну с такими пистолетами все немецкие офицеры ходят. Ствол у него длинный-длинный, как полет на тот свет. – Не отвлекайся! – повысил голос Семен Григорьевич. – Еще с собой у него как минимум одна противопехотная осколочная граната «Ф-1». Глаза у Анатолия Сергеевича блестят, как у религиозного фанатика, зрачки расширены. Пока действие психотропного препарата не пройдет, Седов будет чувствовать себя самым смелым человеком в Советском Союзе. Когда он проглотил таблетку и сколько она будет действовать, я не знаю, но крыша у него временами реально едет. У спуска в туалет появился Михаил Антонов. Украдкой, чтобы никто не видел, он подал мне знак: «Надо поговорить». – Как только мы доедем до нужного учителю места, – продолжил я, – он прикажет остановиться. Первая пуля мне, в затылок. Вторая – Антоновой Наталье. Гранатой он подорвет автомобиль и уйдет в лес, где у него есть схрон с оружием, продовольствием и деньгами на первое время. – Далеко он не уйдет, – сквозь зубы прорычал Гордеев. «Мне-то от этого не легче, – невесело подумал я. – Убьете вы его в лесу, а мы с Наташкой на трассе останемся». – Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, – подбодрил меня начальник милиции. «Угу! Я тоже хочу что-нибудь придумать, да ничего стоящего на ум не приходит». – Я схожу в туалет, – попросил я. – Сил нет терпеть. – Давай, только быстро, – разрешил Гордеев. Я спустился к Антонову, в двух словах рассказал ему, что произошло. – Убьет он вас, – сделал вывод Михаил Ильич. – На, держи! Он дал мне небольшой нож с выкидным лезвием. – Сколько лет с собой ношу эту «выкидуху», никогда не думал, что может пригодиться. Ты, если что, Андрюха, знай: при ударе в грудь этот ножичек до сердца достанет. Лезвие у него острое как бритва. Будет возможность – наотмашь ему по горлу полосни, до самого позвоночника развалишь. – Толку-то! У него с собой граната. Он, мертвый, пальцы разожмет – все вокруг осколками выкосит. – Граната не сразу взрывается, а через пять секунд. Когда надо, пять секунд – это целая вечность. Удачи тебе, Андрей. Спасешь дочку – век тебе благодарен буду.