– Бедный Леонид, – хрипло проговорила Юля, утирая слезы. – Ума не приложу, кто это сделал… – Паша старался прогнать образ изуродованного старика из памяти, но одноглазое перекошенное лицо деда Лени стояло перед глазами. – Мне кажется, все-таки это кто-то пришлый. Может, какие-нибудь рыбаки или местный сумасшедший. Взять штатив мог любой, кто находится на острове. Назвать нас убийцами эти избалованные детки явно поторопились. – А ты считаешь, что они ошиблись? – Юля посмотрела на Пашу взглядом, в котором смешались страх и надежда. Глава четырнадцатая – Что ты имеешь в виду? – Паша отпрянул. – Я уж точно никого не трогал. У меня пока нет маниакально-депрессивного расстройства. Да и зачем это мне? Я их всех в первый раз вижу. Ты что? Реально считаешь, что я на такое способен? – Нет. Я думаю, что ты тут ни при чем, – призналась Юля. – Хоть на этом «спасибо», – демонстративно выдохнул Паша. – Тогда… – он покосился на Юлю. Та нервно теребила в руках маленькую декоративную подушку из стеганой ткани. Да. Она ушла искать Леонида, а после его обнаружили мертвым, при этом забитым ее же штативом. Да, она вела себя неестественно. Зачем-то соврала, что фотосессия на острове – не ее идея. Да, гуляла где-то, когда погиб Глеб. Но разве могла эта тоненькая рыжая девчонка кому-то причинить вред? Паша категорически отказывался в это верить. – Извини, ты, может, и злюка, но на монстра тоже не похожа. – Монстры живут среди нас, и они похожи на обычных людей. Улыбаются, говорят приятные слова, умеют правильно держать вилку и нож, любоваться закатами и разбираться в искусстве. Но при этом они остаются чудовищами. Просто у них человеческий вид и правдоподобные маски, – задумчиво произнесла Юля. – Тогда у твоего монстра очень симпатичный человеческий костюмчик. Юля снова прикрыла глаза и покачала головой, давая понять, что комплимент был не к месту. Паша засунул руку в карман и протянул ей тряпичную куколку, которую нашел на берегу утром. – Смотри, кто к тебе пришел. – Он изобразил, будто кукла вразвалочку идет по его колену. Паше хотелось отвлечь Юлю чем-нибудь. Но та всем телом резко развернулась к нему и посмотрела так, будто Паша только что дал ей пощечину. – Держи свою куколку, – добродушно улыбнулся Паша. – Она хочет, чтобы ты перестала плакать. Юля, чего-то испугавшись, спрыгнула с кровати и попятилась, предупреждающе выставив руку. – Ты следил за мной? – Я? – опешил Паша. – Нет. – Тогда откуда знаешь, что она моя? – голос девушки срывался, она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться в голос. Паша хотел сказать, что нашел куклу на берегу, а сейчас вспомнил про игрушку, чтобы утешить подавленную девушку. Думал, что эта безделушка развлечет ее. Вот и все. Но что-то заставляло его медлить с ответом. – Ты видел, как я оставила ее на берегу? Ясно! Ты следил за мной! Ты же полицейский! – от неожиданного озарения она истерично засмеялась. Паша, не понимая, почему Юля вдруг так разнервничалась, тоже поднялся и сделал шаг навстречу к ней. Она вжалась в дверь гардеробной. – Ты его охранял? Он тебя нанял? Что же ты так плохо справился? – выкрикнула она и кинулась на кровать. Упав на подушку, Юля разрыдалась горько и громко, уже не сдерживаясь. В дверь постучались. – У вас все хорошо? – из-за двери раздался обеспокоенный голос Вероники. – Я слышала, что кто-то кричал. – Все нормально, – отозвался Паша. – Но было бы лучше, если бы вы не держали нас как зверей в клетке. – Ключи у Артура, – с сожалением ответила Вероника. – Он погорячился. Артур – вспыльчивый человек, но, думаю, он скоро остынет и выпустит вас. – Будем надеяться, – хмыкнул Паша. – Кто там был? – Юля приподнялась на локтях, глядя на Пашу опухшими глазами. – Вероника. Пришла проведать. Говорит, у нас в комнате кто-то кричал, – съязвил Паша. Ему порядком надоело, что его принимают за кого-то другого. То за убийцу, то за охранника… Заметив, что Юля немного успокоилась, Паша осторожно поинтересовался: – Может, расскажешь, почему ты так убиваешься? Конечно, два трупа за сутки – это перебор. И нервная система девушки может не выдержать. Но мне кажется, что причина не только в этом. – Ладно. – Юля забралась с ногами на кровать и уселась по-турецки. – Да, это я подкинула Глебу куклу-рванку. Я испортила платье Лоры, – призналась Юля. – И Глеб… – Ты измазала кетчупом наряд ботоксной королевны? – перебил ее Паша. – Ну да. Мне хотелось, чтобы эта фотосессия превратилась для нее в кошмар. Глава пятнадцатая – И фотографии тоже ты стерла? – Паша испытующе поглядел на девушку. – Да, – кивнула Юля. – Сначала я хотела их как-нибудь жутко отредактировать. Знаешь, устроить адский фотошоп с перекрученной яркостью и замыленными лицами. Но потом представила, что столько времени придется «любоваться» его физиономией… Стерла все на фиг. – Физиономией Глеба? – уточнил Паша. – Да. Глеба Борисовича. – По-моему, он вполне импозантный мужчина… был. Мне казалось, женщинам такие нравятся. – Нравятся, – отозвалась печальным эхом Юля. – Даже очень. – Тогда я не понимаю. В комнате стало совсем тихо. Девушка молчала. Лишь из-за окна доносились беспокойные крики птиц, вернувшихся после шторма на остров. – Это кукла-рванка, – наконец заговорила Юля и погладила фигурку по миниатюрному платку, обернутому вокруг тряпичной головы. – Почему у нее нет лица? – поинтересовался Паша. – Хоть бы глаза нарисовали или рот. – Этих кукол делают без лица, чтобы в них не могли вселиться злые духи. А еще при работе не используют ножниц и ниток. Просто рвут ткань на лоскуты и складывают особым образом. Это оберег, – объяснила Юля. – И зачем ты подкинула ее Глебу? – Да так. Хотела, чтобы она напомнила ему о маме… – Юля перевела глаза на Пашу, который смотрел на нее непонимающим взглядом. – О моей маме, – добавила она. – Таких куколок много в нашем магазинчике. Я тебе говорила, у моей мамы своя сувенирная лавка. Знаешь, в таких продаются мелкие безделушки, сделанные своими руками: магнитики в форме лосей и медведей, шунгитные пирамидки, шкатулки из карельской березы. Мама сотрудничает с местными мастерами. Да и сама много умеет делать: и шьет, и вяжет. Иногда я ей помогаю. Товары идут на ура, особенно у приезжих и иностранцев. Лет семь назад мы только открылись. Продажи шли так себе. И мы брались за любую возможность подработать. Однажды маме поступил заказ из одной фирмы – оформить гостевой дом в стиле карельских мотивов. Нужно было вышить орнаментом занавески, скатерть и полотенца. Вот только заказчики уже купили диваны фиолетового цвета, и узоры нужно было сделать в тон мебели. Мама объяснила, что этот национальный орнамент обычно представлен в красном цвете. Конечно, дизайнеры стали настаивать на цвете фуксии или хотя бы спелого баклажана. Но красный с фиолетовым – спорное сочетание. И мама уперлась. Если уж следовать традициям, то до конца, а не наполовину. Тогда сам директор компании пригласил ее в офис, чтобы переубедить. Вернулась мама с букетом цветов, и по ее искрящимся глазам я поняла, что вышивать мы будем фиолетовыми нитками. Каково же было мое удивление, когда через пару дней она взялась за красное мулине. И с восторгом рассказала, что хозяин фирмы купил новые красные диваны. Притворись, что ты покорен, и ты покоришь… – горько усмехнулась Юля. – Ты уже догадался, кто был этим обольстительным директором? Учтивым, внимательным, предупредительным и галантным – как его всегда описывала мама. У них завязался роман. После каждого свидания она приходила… нет, прилетала на невидимых крыльях… такая счастливая. Просто светилась. А когда о нем упоминала, у меня было ощущение, что мама говорит о каком-то божестве. От этого мне становилось не по себе. Нет, ты не подумай, маме было на тот момент сорок два, а выглядела она лет на десять моложе. Когда она шла по улице, проходившие мимо женщины разве что глаза своим мужьям не прикрывали. Видел фильм «Малена»? Паша кивнул, хотя помнил только образ главной героини, а сюжет давно выветрился из его головы. – Так вот, – упоенно продолжала Юля. – Та сцена, где Моника Беллучи идет по итальянскому городку, а все на нее глазеют от мала до велика – это про мою маму. Она, кстати, тоже рыжая. – Как и ты? – заметил Паша. – Это единственное, что мне от нее досталось по части красоты, – грустно улыбнулась Юля. – В остальном я – вылитый папа Вася. На первый взгляд, мой отец совсем не подходил маме. Маленький, большеротый. Зато умел рассказывать анекдоты, а мама всегда так заразительно смеялась: им было хорошо вместе. Так и стоит картинка из детства перед глазами: отец хохмит, пыжится, изображает кого-то, а мама заливается, аж до слез хохочет. Они поженились, когда мама заканчивала университет. Папа служил в авиаполку и, как истинный летчик, спикировал на романтичную выпускницу филфака, не дав шанса на спасение. Мама не успела опомниться, а напористый лейтенант уже повел ее под венец. Она говорила, что сначала даже не воспринимала его всерьез. А папа обожал ее. У нас была хорошая семья, они очень дружно жили: папа любил маму, а она с удовольствием принимала его любовь. Юля отвела глаза.