Глава 43 Ларс-Эрик Бауэр очнулся с ощущением катастрофы во всем теле. Что-то было очень не так, но вялый мозг не мог переварить неожиданно обрушившиеся на него впечатления. Было холодно, Ларс-Эрик лежал на земле, и земля, кажется, тряслась под ним. За секунду до того, как открыть глаза, он подумал о телефонном разговоре с Кристиной. У нее был странный голос. Что-то случилось. Ларс-Эрик еще никогда не слышал, чтобы в человеческом голосе было столько одиночества. Кристина раз десять попросила прощения, объясняя, что сел аккумулятор в машине. Она подвозила сына в летный клуб в Баркарбю, к югу от Ервафельтет. На обратном пути, посреди лесной дороги, автомобиль заглох. Кристина обзвонила несколько фирм, которые занимались эвакуацией автомобилей, но ответа не получила и осталась сидеть в машине с закрытыми дверцами, не решаясь идти через лес. Если он выедет со стартерным кабелем прямо сейчас, то успеет вернуться домой и приготовить ужин к приходу Пеллерины. Хотя первую встречу они с Кристиной планировали на следующей неделе; Ларс-Эрик даже забронировал столик в рыбном ресторане “Ведхольмс”. Ларс-Эрик застонал – что-то сильно ударило его в спину. Он открыл глаза и увидел полную луну, которая светила сквозь мелькающие над головой кроны деревьев. Все словно во сне. От удара по затылку свело челюсти. Ларс-Эрик не понимал, что происходит. Он лежал на брезенте, и его тащили по тропинке через еловый лес. В затылок и спину то и дело больно били камни и корни. Ларс-Эрик не мог пошевелить ни рукой, ни ногой; он понял, что его накачали наркотиками. Во рту пересохло, и он понятия не имел, сколько времени проспал. Глаза слипались сами собой. Какой-то ингалятор для наркоза, вроде употреблявшегося раньше “Галотана” с опиоидами? Сверхдоза расслабляющих мускулатуру средств, инъекция в позвоночный канал? Мгновенная анестезия и долгий паралич. Кажется, он угодил в ловушку. Кристина одурачила его. Разожгла в нем интерес и заманила в лес. Последнее, что он помнил, – это как он остановился на темной дороге. Фары осветили машину Кристины. Лиственные деревья и кустарник на обочине казались серыми театральными кулисами. Пеллерина как раз прислала фото своего рисунка из художественной школы, и Ларс-Эрик ответил дочери, что собака просто замечательная. На картинке было нечто, походившее на бурый комок с четырьмя ножками. Пеллерина объяснила, что это не собака, а лошадь по имени Сильвер. Примерно тогда же Ларс-Эрик заметил в боковом зеркале, как кто-то подходит к машине сзади. Человек в черном дождевике странно быстро приблизился к машине, сделался кроваво-красным в свете задних фар. Ларс-Эрик открыл дверцу, а что произошло потом, он не помнил. Помнил только, как согнулась высокая трава, когда дверца открылась. Как сквозняк подхватил квитанцию с парковки. Как тихо звякнуло стекло о стекло. Он снова уснул и очнулся, лишь когда человек, тащивший его через лес, остановился и бросил брезент. Голова Ларса-Эрика тяжело опустилась на землю. Он смотрел вверх, на луну, на черные верхушки елей, окружавших поляну. Было холодно и тихо. Ларс-Эрик открыл рот и хотел что-нибудь сказать, но голос не шел, и Ларс-Эрик мог только лежать на спине, втягивая в тебя запах мха и сырой земли. Покалывало пальцы ног. Он сделал попытку пошевелиться, но тело не слушалось. Ему удалось лишь немного повернуть голову набок. Кто-то шел по мягкой земле, приближаясь к нему. Ларс-Эрик поискал взглядом между елей. Сломалась ветка, и Ларс-Эрик увидел, что по тропинке шагает какой-то очень худой человек. Ларс-Эрик хотел позвать на помощь, но не услышал собственного голоса. Фигура прошла мимо упавшего ствола с вывороченными корнями и стала видна в лунном свете. Худое лицо, покрытое сеткой морщинок. Человек прошел возле Ларса-Эрика, даже не взглянув на него, постоял вне поля зрения, потом снова вернулся. Он катил перед собой большую пластмассовую бочку. Ларс-Эрик хотел попросить его привести помощь, но изо рта вырвался звук слабее шепота. Мужчина деловито сунул его ноги в отверстие и надвинул бочку до бедер. Ларс-Эрик все еще не мог пошевелиться; он только перекатил тяжелую голову на другой бок, к глухим темным елям. Худой старик ничего не говорил и не смотрел ему в глаза; было ясно, что он просто выполняет какую-то работу. Резкими движениями он затолкал Ларса-Эрика в бочку до пояса. Словно Ларс-Эрик – дохлое животное, туша после убоя. Старик рывком поставил бочку вертикально, и у Ларса-Эрика подогнулись ноги. Он провалился в цистерну до самых подмышек. Рубашка задралась, он оцарапал живот об острую пластмассу. Ларс-Эрик не понимал, что происходит. Старик принялся заталкивать его еще глубже. Он оказался неожиданно сильным, но справиться не мог, руки Ларса-Эрика оставались снаружи, верхняя часть тела высилась над бочкой. Старик ушел и вернулся с лопатой. Ларс-Эрик увидел рядом с бочкой глубокую яму. На траве возле ямы лежал рулон пластика и стояла пластмассовая канистра с белой жидкостью. Тощий старик подошел к Ларсу-Эрику, вскинул лопату и ударил его лезвием по плечу. Ларс-Эрик застонал от боли: сломалась левая ключица. Он захрипел, слезы потекли по щекам. Старик отшвырнул лопату и склонился над ним. От боли почернело в глазах: старик схватил Ларса-Эрика за плечи и стал запихивать его в бочку. Правая рука торчала вверх, но старик завел ее Ларсу-Эрику за шею, пригнул ему голову, закрыл крышкой. Он раскачал бочку, повалил ее и покатил к яме. От боли Ларс-Эрик потерял сознание. Очнулся он от дробного звука, похожего на шорох мелкого дождя. Очень скоро он понял, что старик свалил бочку в яму и забрасывает ее землей. Шорох становился все тише и наконец прекратился вовсе. Сырой воздух в бочке пах пластиком, кислорода не хватало. Паралич так и не прошел. Ларс-Эрик в приступе паники выгнул шею и увидел сбоку световую точку. Внимательно вглядевшись в нее, Ларс-Эрик понял, что свет луны просачивается в бочку через дыхательную трубку, продетую в крышку. В вывернутом плече и сломанной ключице пульсировала боль. Кровообращение нарушилось, пальцы стали ледяными.