– Я в порядке. – Йона посмотрел Нолену в глаза. – Нет, – прошептал тот. – Не смотри. Но Йона уже достал из его сумки папку с эмблемой уголовной полиции и стал одну за другой выкладывать фотографии на кухонный стол. На первом снимке камера смотрела прямо в открытую морозилку. Из ледяного кома торчала посеревшая детская ножка. Рядом с бородатым лицом и окровавленным языком угадывался позвоночник. Йона перебирал фотографии полуразмороженных частей тел, разложенных на стальном столе. Вот сердце, разложение зашло далеко; голень с коленной чашечкой; младенец целиком; три чистых черепа; зубы и целый торс с грудью и руками. На кухню вдруг вошла Валерия; она поставила на стол рядом с мойкой две кофейные чашки. – Черт! – Йона попытался прикрыть фотографии, хотя уже понял, что она все видела. Валерия тихо пробормотала: “прости!” и торопливо вышла. Йона встал, одной рукой оперся о стену, взглянул на теплицы, потом снова на фотографии. Череп Суммы. Это просто случайное совпадение, говорил он себе. Осквернитель могил не знал, кто она. Ее имени нет на надгробии, ее нет ни в одной базе данных. – Что известно о преступнике? – спросил он, слушая, как Валерия поднимается по лестнице. – Ничего. Никаких следов. – А жертва? – Судя по всему, в квартире произошла ссора. У убитого в крови на момент смерти было высокое содержание алкоголя. – Разве не странно, что полиция не нашла вообще никаких следов второго участника? – А ты что думаешь? Йона, о чем ты вдруг подумал? – напряженно спросил Нолен. Глава 6 Когда Йона поднялся и постучал, Валерия сидела за компьютером. Она обернулась. В свете бледного луча, падавшего сквозь окно с перемычками, ее волосы казались каштановыми. – Нолен уехал, – вполголоса сказал Йона. – Прости, что я сорвался. Не хотел, чтобы ты это видела. – Я не настолько трепетная. И мертвецов видела не один раз. – На этих снимках не просто части тел… это очень личное. – Йона замолчал. В Стокгольме имелось одно семейное захоронение, где на надгробной плите значилось “Сумма Линна” и “Люми Линна”, но урны содержали не их прах. Смерть жены и дочери Йоны была инсценирована, на самом деле они много лет прожили в секретном месте под новыми именами. – Давай спустимся на кухню, разогреем суп, – предложила Валерия после минутного молчания. – Что? Валерия обняла его; Йона обхватил ее руками, прижался щекой к волосам. – Давай спустимся, поедим, – тихо повторила Валерия. На кухне она достала из холодильника суп, который они сварили вместе. Поставила кастрюлю на плиту, зажгла конфорку и включила лампочку в вытяжке, но Йона выключил свет. – Так что случилось? – просила Валерия. – Осквернили могилу Суммы, и… – Йона замолчал, отвернулся, и Валерия увидела, как он вытирает слезы. – Можешь плакать, тут нечего стесняться, – осторожно заметила она. – Не знаю, почему я так разволновался… один человек раскопал ее могилу и забрал череп в Осло. – Господи, – прошептала Валерия. Прижавшись к стене у окна, Йона бросил взгляд на теплицы и лес. Валерия заметила, что он опустил штору в гостиной и положил на старый буфет кухонный нож. – Ты же знаешь, что Юрек Вальтер мертв! – Знаю. – Йона задернул занавески и на кухонном окне. – Может, поговорим о нем? – У меня сил не хватит. – Йона повернулся к ней; в его голосе было что-то беззащитное. – Хорошо, – серьезно ответила Валерия. – Но ты не оберегай меня, я выдержу все, что ты расскажешь, честное слово… Я же знаю, на что ты пошел, спасая Сумму и Люми. И понимаю, насколько он был опасен. – Это просто чудовище… он проникал в самую суть своей жертвы… опустошая человека. – Но теперь все позади. – Валерия потянулась погладить его. – Тебе ничто не угрожает, он мертв. Йона кивнул. – Просто воспоминания… Когда я узнал про могилу Суммы, то словно ощутил его дыхание. Йона снова подошел к окну и выглянул в щель между шторой и окном. Валерия смотрела ему в спину из темноты кухни. Когда они сели за стол, Валерия попросила рассказать про Юрека Вальтера подробнее. Йона положил руки на столешницу, чтобы унять дрожь, и тихо заговорил: – Ему ставили разные диагнозы… Шизофрения, хаотическое мышление и острые психотические состояния с крайне агрессивными эпизодами, но это все ерунда… никакой он не шизофреник… Единственное, о чем мог рассказать тот или иной диагноз, – это то, какой психиатр его выдал и насколько он был напуган. – Вальтер осквернял могилы? – Нет. – Ну вот видишь. – Валерия выдавила улыбку. – Юреку Вальтеру не нужны трофеи, – тяжело продолжил Йона. – Он не извращенец… его страсть – разрушать людей. Не убивать, не истязать… он не останавливался перед убийством, но, чтобы понять его, надо знать: он хотел уничтожить свои жертвы изнутри, потушить в них искру жизни… Йона постарался объяснить, что Юрек отнимал у своих жертв все, а потом наблюдал, как они продолжают жить – ходить на работу, есть, сидеть перед телевизором, а потом вдруг наступал жуткий момент, когда эти люди понимали: на самом деле они уже мертвы. И вот они с Валерией сидят в темноте, и Йона рассказывает о Юреке Вальтере. О самом жестоком серийном убийце за всю историю Северной Европы, который, тем не менее, оставался неизвестным широкой общественности, потому что на всех касавшихся его документах стоял гриф секретности. Рассказал Йона и о том, как он и его коллега Самюэль Мендель шли по следу Вальтера. Они начали по очереди дежурить у дома одной женщины, оба ребенка которой исчезли при обстоятельствах, наводивших на мысль о других подобных случаях. Дети словно сквозь землю провалились. Вскоре стало ясно, что в последние годы очень многие из пропавших без вести принадлежали семьям, которые и так недосчитывались некоторых своих членов. Йона замолчал и посидел, сцепив руки в попытке унять дрожь. Валерия заварила чай, поставила на стол две кружки и стала ждать, когда Йона сможет продолжать. – Наступила оттепель, она длилась две недели, – снова заговорил он. – Но днем начался снегопад… и на старый снежный пласт ложился слой свежего снега… Йона никогда еще не рассказывал о тех последних часах, когда Самюэль пришел, чтобы сменить его. Какой-то худой мужчина стоял на лесной опушке и смотрел вверх, на окна квартиры, где ложилась спать мать пропавших без вести детей. Осунувшееся лицо в морщинах было безмятежным. Йоне тогда показалось, что один только взгляд на дом наполнял мужчину спокойным удовлетворением, словно он уже утащил свою жертву в лес. Тощая фигура не двигалась. Мужчина просто стоял и смотрел, а потом повернулся и исчез. – Ты думаешь о минуте, когда увидел его в первый раз? – Валерия положила ладонь Йоне на руку. Йона поднял глаза и понял, что молчит; он кивнул и стал рассказывать дальше – как они с Самюэлем вылезли из машины и по свежим следам кинулись догонять мужчину. – Мы бежали вдоль старой железной дороги в Лилль-Янсскугене[3]…