– Ну… – Ну что? – не отставала домработница. – Ну к чему? Ну с какой радости? Ну, вы что, иностранец, плохо владеете русским языком? Ну, если живете в России, то учите его поскорей. Ну! Я незаметно подергала Надежду Васильевну за рукав, но та отмахнулась от меня, как от назойливой мухи, и налетела на растерянного Андрея, словно тигр на бабочку: – Небось у вас есть квартира, машина, работа, вклад в банке? – Да, – подтвердил Кучеров. – И все в России? – не утихала домработница. – Ну, конечно, – кивнул Андрей. – Родились вы где? – надвигалась на него танком Бровкина. – В Москве, в районе Марьиной рощи, – пробормотал Кучеров. – Шикарно, – топнула ногой Надежда, – живете в столице России, деньги тут зарабатываете, жилье, колеса, поди, и дачу имеете? – В Жаворонках, – кивнул Андрей. – И какого хрена тогда по-американски болтаешь? – задала вопрос дня Бровкина. – Это ж как надо презирать свою родину, где на свет появился, учился, женился, работаешь, хозяйством обзавелся, чтоб вместо нашенского языка лопотать на американском! У тебя в США что есть? Дом? Бизнес? Счет в банке? Андрей начал пятиться к двери. – Ничего нет. – Во! – хлопнула себя руками по бедрам Бровкина. – Да ты патриот! Все в России получил, а вместо нормальных слов «маленькие хитрости» говоришь «лайхай»! Даже подумать такое неприлично! – Теперь все так выражаются, – попытался оправдаться Кучеров. Надежда Васильевна подбоченилась. – Ирина Леонидовна, вы говорите «лайкфуйк»? – Нет, впервые это слово услышала, – отрапортовала Рина. Надя взглянула на меня, я замахала руками. – Я вообще не в теме! – Я владею английским, – сказал Иван Никифорович. – Еду по улице, вижу вывеску – «Барбершоп». Там, наверное, бороды продают? А недавно новая сотрудница отдела персонала у меня спросила: «Иван Никифорович, у нас до конца года появятся новые жоб-офферы?» Я опешил, ответил ей: «Подумаю над вашим вопросом». И не обманул, позвонил Коробкову, спросил: «Дима, что за зверь „жоб-оффер“?» Тот рассмеялся: – Это русско-американский суржик, по-нашенски жоб-оффер – «предложение о работе». Обед у тех, кто так выражается, – бизнес-ланч, марка товара – бренд. Ваня, ты не сердись, пожалей девочку, она больна. – Чем? – удивился я. – Американизмом мозга, – вздохнул Дима, – ну, и желанием показаться умной, модной, хорошо владеющей иностранным языком. Печалька, короче. Иван Никифорович развел руками. – И я заинтересовался сим диалектом. Вник в него. Ничего сложного. «Афтер кофе брейка хайпну в аккаунте экс вайф, лукну аутсорсинг у брендов и ньюс в сети». Все поняли, о чем речь? – Нет, – простонали Рина и Бровкина. – Экие вы несовременные, – усмехнулся мой муж, – даю перевод: во время небольшого перерыва в совещании попью кофе, напишу гадости про свою бывшую жену на ее странице в соцсети, потом посмотрю предложения о найме на временную работу в разных организациях и новости в интернете. – У меня было подозрение, что кофе брейк просто чашка с напитком, – призналась Рина, – да смутило слово – брейк. Зачем оно? – Если начальник говорит: «Ребята, давайте прервемся на кофеек, продолжим через полчасика», то он лапоть, а вы все, кто сейчас напитком с сушками наслаждается, ему под стать, – произнес Димон, входя в столовую, – а ежели босс спикает: «Фрэнды, у нас кофе брейк». То вы, кто сейчас кофэ энд драинг вкушаете, все в тренде, а заодно и в бренде. – Димон! – обрадовалась я. – Ты откуда? – Из прихожей, – ответил Коробков. – У вас, как всегда, дверь не заперта. Чем заняты? Я показала на Роки, который по-прежнему изображал из себя статую. – Не можем снять с него эту конструкцию. – Почему? – деловито осведомился друг. – Сначала сработала активация отключения функции включения, а сейчас активировалась активация включения режима отключения, – пробормотал Андрей. – Не понимаю, что случилось. Думаю, что делать. Димон подошел к бульдожке. – Умение думать – прекрасное качество. – Да, – согласился Кучеров, – я гениальный человек. – Точно, – кивнул Димон, – в плане технических штучек тебе нет равных. А я прост, как веник. В свое время успешно чинил телевизор «Рубин» ударом кулака по корпусу. Нет у меня выдающегося ума, я действую по наитию! Но знаю ряд простых правил. Если крышка у банки не открывается, то она отковыривается. Если не хватает сил нести тяжелую ношу, ее можно дотащить или допинать до нужного места. Если что-то на тебе не расстегивается, то… Димон схватил Роки и начал трясти его, словно бутылку с густым кефиром. Раздался щелчок, пояс упал. – …исполни танец живота, и пуговица оторвется, «молния» разойдется, – завершил выступление Димон. – Я дурачок, с умом у меня плохо. – Ура! – заликовала Рина. – А где было лекарство, которое следовало впихнуть в Роки? – неожиданно спросила Бровкина. – В розетке у чайника, – объяснила Ирина Леонидовна, – я вынула его из упаковки, приготовила! Домработница показала на маленькую тарелочку: – Так свечка тут и лежит. Ее не вставили в запихиватель, он вхолостую сработал. И все почему-то посмотрели на меня. Я малодушно решила взвалить вину на свекровь: – Я полагала, что Рина зарядила конструкцию. – А я думала, что Танюша все приготовила, – не осталась в долгу Ирина Леонидовна. – Вот почему мой гениальный пояс не хотел расстегиваться, – завопил Андрей, – он знал: впихивать-то нечего, удивился и завис! Я, как всегда, гений! Глава тридцать вторая – Что вы хотите узнать? – испуганно спросила Варвара, не пуская нас дальше просторной прихожей. Я улыбнулась. – У вас красивый дом. Госпожа Берг неожиданно оттаяла. – Да! Мечта всей нашей жизни. Мы ее осуществили. Я прислонилась к стене. – Хорошее место выбрали. – Отличное! – воскликнула хозяйка дома. – Лучше я не видела. – Жаль речки рядом нет, – медленно подбиралась я к нужной теме. – Да зачем она? – отмахнулась Варвара. – Купаться, рыбу ловить, – ответила я. – В Подмосковье живем, не на теплом море, – возразила Берг, – но даже в Италии в декабре в воду не полезешь. Купаться в реке у дома можно только в летнее время, да и то не все месяцы. В июне еще холодно, в августе уже зябко. Плюс комары, сырость. – Рядом с деревней, где вы жили раньше, текла река, – не утихала я. – Узкая, воробью по колено, – поморщилась Варвара, – всегда ледяная. В ней только дети да мужики с пьяных глаз плескались.