– Говорит, что нет, – вздохнула я. – Сначала они купили большой участок, построили дом, обставили его, обзавелись машинами. Затем Борис основал фирму, жила семья на широкую ногу. Не один год провели без печали, потом заболела Светлана. В России ее лечить отказались, Варя увезла мать сначала в Германию, затем в Израиль. Светлана Тихоновна прожила с серьезной болезнью не один год, регулярно летала за границу на лечение. Все это стоило немалых денег. После ее смерти Варя и Боря стали жить вдвоем, муж заболел через несколько лет после кончины Светланы. Его тоже долго лечили. – Варвара тебе подробно описывала, как боролась за жизнь матери и супруга? – спросила Дюдюня. – Верно, – согласилась я, – и чем больше она говорила на эту тему, тем крепче становилась моя уверенность: есть еще запас ценностей, не все продано. Вдова занимает огромный роскошный дом. В прихожей, дальше которой меня не пустили, была идеальная чистота. Ни пылинки, ни соринки, просторный сад заботливо подготовлен к зиме. Кое-какие кусты укрыты. Дорожки подметены, нет опавшей листвы. Под навесом стоял новенький автомобиль отнюдь не эконом-класса. Сомневаюсь, что женщина сама моет особняк, занимается посадками и водит машину. Внешне Варвара прекрасно выглядит: волосы покрашены, уложены, все явно сделано в дорогом салоне, маникюр свежий. На вешалке висела сумка стоимостью более ста тысяч, пальто от той же фирмы, оно еще дороже. Правда, Берг несколько раз повторила: – Фирма мужа до сих пор работает и процветает, благодаря этому я могу себе позволить привычный образ жизни. – «Берг и Берг» на самом деле занимается перевозками, – подал голос Димон, который сидел перед ноутбуком, – но назвать контору большой нельзя. У них пять машин, шоферы, грузчики. Заказы есть, но конкуренция в этом бизнесе огромная. Думаю, Варваре прибыли хватит только на скромное проживание. – В конце концов, нам не интересно, осталась ювелирка у вдовы или нет, – остановила я Димона, – они не украли украшения, хотели их вернуть. А Николай предложил им двадцать пять процентов от суммы «клада». Дюдюня повернулась ко мне: – Почему? Твое мнение? – Наверное, он догадался, чьи это ценности, – предположила я. – Скорей всего, они принадлежали жертвам Игоря. – Ты говорила про золотые монеты, – напомнила Дюдюня. – Варвара про них сказала, – кивнула я, – среди колье, колец, серег, браслетов мелькали монеты. – Колье, – повторила Дюдюня. – Игорь подстерегал на улице простых женщин… – начал Миша. – Он предпочитал стройных, светловолосых, не старше тридцати лет, – уточнил Димон, – внешне самых обычных. – Но охоту вел на улице, – продолжал Михаил, – много вы знаете девушек, которые ходят в супермаркет в бриллиантовых ожерельях? Те, кто имеет подобные ювелирные украшения, посылают за покупками прислугу. И на работу так никто тоже не пойдет. – Вспомним время, когда охотился Игорь, – вступил в беседу Никита Павлович. – Не так давно закончилась война, народ массово обеднел. Да, еще были представители аристократических, купеческих фамилий, у них надежно припрятаны родовые украшения. Но они в них никогда из дома не выходили, боялись расспросов: «Ой, откуда у тебя такая красота?» И золотые червонцы они в сумочках не носили. Вы сейчас думаете о том же, о чем и я? – В полке были спрятаны сокровища Рудольфа, – предположила я, – отца Игоря. Того, кто грабил и убивал нелегальных эмигрантов. – Если там на самом деле были очень дорогие вещи, то, думаю, да, – согласилась Дюдюня. Димон постучал пальцами по клавиатуре. – Возникают вопросы. Почему Рудольф не увез ювелирный запас? По какой причине милиция, проводя обыск в доме Игоря, не заметила, что полка с начинкой? Вот что побудило Николая Петровича поделиться ценностями с Бергом, понятно. Он просто заткнул им рот. Не получив ничего, они могли развязать язык. А получив жирный кусок, точно промолчат. Дюдюня поморщилась. – Дима, не смотри на меня так. В моей голове роятся те же подозрения. – Он умер в свой день рождения, – вдруг сказал Коробков. Мне стало жаль Каменева. – Бедняга. Наверное, проснулся утром, думая о том, что его ждут приятный день, поздравления, подарки. – Смерть, по расчетам эксперта, наступила в районе девяти-десяти утра, – сказал Димон. – Тань, позвони Веронике, спроси: «Что вы хотели подарить отцу и мужу?» Просьба показалась мне не относящейся к делу, но я решила не спорить и соединилась с нашей клиенткой. – Конечно, мы готовились, – разнесся по комнате голос Ники. – Колин праздник был самый торжественный в году. Я, как обычно, испекла особый торт. Готовила его почти двенадцать часов, это старый немецкий рецепт. Мы с Колей летали в Германию просто так, поездить по стране, полюбоваться городами, побывать в музеях, попробовать местную кухню. Месяц путешествовали. В одном трактирчике нас угостили кухеном[2]. Коля пришел в восторг и купил у владельца старинный семейный рецепт. Сначала у меня ничего путного не получалось, но потом… Мы терпеливо ждали, пока вдова завершит повествование о сотворенном ею для супруга кондитерском шедевре. – Илюша с женой купили отцу авторучку, – наконец сказала моя собеседница. – Коля писал пером, любил дорогие ручки. Вот старший сын с женой и постарались. Они отца всегда снабжали продукцией «Монблан», в последний раз приобрели прекрасное стило, выпущенное в содружестве с ювелирной фирмой «Ван Клиф». Макс, как водится, нашел интересную книгу. Лизонька традиционно – роскошный халат! Потрясающий! Вероника замолчала. – Вы произнесли «как обычно», «как водится», «традиционно», – напомнила я. – Значит ли это, что из года в год и вы, и дети радовали Николая Петровича одними и теми же подарками? – Нет, конечно! – возмутилась Вероника. – Илюша и Рита всегда покупали ручки, но разные. Я торт пекла по одному рецепту, но украшала его оригинально. – От детей Каменев из года в год получал разные модели авторучек, книги, халаты? – уточнила я. – Да, да, но они никогда не были одинаковыми, – зачастила Ника. – В прошлом году Лизонька нарядила отца в зеленый шлафрок, а в этом купила коричневый. Произведена одежда одной фирмой. Мой муж был человеком привычки, если он что-то полюбил, то на всю жизнь. Николай редко менял свои предпочтения. – Вы не сказали о подарке Марты, – напомнила я. – Не знаю, что она придумала, – протянула Вероника. – Девочка всегда нечто невероятное устраивала. Удивительно, конечно. Глава тридцать четвертая – Что вас поразило? – заинтересовалась я. – Коля не любил сюрпризы, – вздохнула вдова, – терпеть не мог всякие неожиданности. Когда мы только начали жить вместе, я решила устроить мужу поездку, романтическое воспоминание о тех местах, с которыми связана наша любовь. Впервые Коля признался мне в любви в Архангельском в конце девятого класса, ранее мы с ним просто дружили. Николай мне очень нравился, но девочка не должна первой в своих чувствах признаваться, к тому же мне казалось, что Каменев ко мне как к любой из одноклассниц относится. Ну, да, мы ходили иногда с ним в кино. Но если я по какой-то причине отказывалась, Коля звал кого другого, иногда девочек. Вместе шли из школы, но нам было по дороге. Да, он со мной всегда танцевал на всех школьных вечерах. Но скажу без хвастовства – я лучше всех двигалась, потому что с пяти лет занималась танцами. Бабушка мечтала видеть внучку балериной, она меня подготовила к вступительным экзаменам в балетное училище. Я провалилась, занялась пением, но и продолжала ходить в хореографическую студию. Могла сплясать что угодно: вальс, па де катр, русскую народную, твист, рок-н-ролл. Николай тоже прекрасно танцевал. Вскоре после того, как он к нам в класс пришел, устроили вечер. Школьный ансамбль заиграл рок-н-ролл. Коля пригласил Люду Горелову, а та не умела. Я его окликнула: – Давай вместе, – и пошла в центр. Ух как мы станцевали. Когда Николай меня между своих ног протащил и выкинул вперед, я не упала, встала. Все зааплодировали, даже классная руководительница, что не помешало ей потом нам в дневниках написать: «Два за поведение на вечере. Изобразили буржуазный, чуждый советским детям неприличный танец». Я разозлилась, а Коля мне сказал: – Успокойся, Наталья Львовна к тебе хорошо относится. Это она себе индульгенцию выписала, боится, вдруг кто директору настучит, что Синева ладони себе отбила, устроила овацию ученикам, которые рок сбацали. Николаша всегда смотрел на события под иным углом, чем все. Так вот, наш класс отправился в Архангельское на экскурсию. Я отстала от группы, не могла насмотреться на одну спальню, уж очень она мне понравилась. Подошел Коля. – Эй, вот ты где, иди скорей, пока нас искать не стали. Чего тут застряла? Я ему ответила: – Смотри, как тут здорово. Мне о такой красоте и мечтать не приходится. Никогда ее не получу. И тут Коля сказал: – Обещаю, твоя комната будет намного лучше. Мебель на заказ сделаю, занавески, ковер, люстру достану. Если не передумаешь, могу копию комнаты сделать, той, что тебя в восторг привела. Я очень удивилась: – Ты хочешь оборудовать мне спальню? Он очень серьезно ответил: – Конечно. Я люблю тебя. Надеюсь, мы проживем вместе всю жизнь. И поцеловал меня в затылок. Я была так счастлива, что чуть в обморок не упала. Ну и решила в годовщину свадьбы повторить экскурсию. Муж проснулся, я его завтраком накормила, сказала: – Ни о чем не спрашивай, едем. Когда мы в той спальне снова оказались, я спросила: – Помнишь? Николай огляделся. – Ну… вроде мы тут когда-то с классом были. А что? Я чуть не зарыдала. – Ты мне здесь впервые в любви признался. Муж обнял меня. – Конечно, я ничего не забыл, прости, глупо пошутил. Но я поняла: он выбросил из головы тот день. Вернулись мы домой, Коля достал бутылку дешевого вина, на другое у нас тогда денег не было, и объяснил: