Никита Иванович. Ты бы сразу так и сказал, Петя, а то крутишь-вертишь... Иванов (пожимая плечами). Никита Иванович, так я ж... Председатель (встает из-за стола, поправляет китель, гасит папиросу). Подведем итоги, товарищи. Претензии Иванова к приемщику я считаю необоснованными. Слов нет, сипие, который вы, товарищ Иванов, в прошлом сезоне сдали, интересный. Возможно, он бы попал в первый класс, если бы вы, товарищ Иванов, более внимательно отнеслись к транспортировке... Кислицын. Надо корневщикам почаще в инструкции заглядывать. Председатель. Правильно! От большой радости, что нашли сипие, у вас, товарищ Иванов, видимо, голова закружилась. Не хватило у вас необходимой выдержки и при выкопке корня. Оторвали конец мочки и, вместо того чтобы устлать конверт землей, взятой из-под корня, вы прибавили туда соседней земли, недостаточной влажности. А после, когда спохватились, то решили подпоить корень — окунули его в воду, чтобы он стал потверже. Приемщик, обнаружив это, правильно поступил, что оставил корень лежать до утра. Вода испарилась, и на теле сипие появилась дряблость. Вот вам и третий класс! За такую нечестность я бы вашему сипие четвертый класс присвоил. Иванов (не очень громко). Не было этого, Федор Васильевич. Председатель. Прошу не перебивать. Советский корневщик — это не старый искатель-одиночка, имевший дело с перекупщиками. Советский корневщик должен болеть за честь своего коллектива, своей бригады. Одно дело — цифровое выполнение плана, другое — не менее важное — качество. На весь мир славится наш советский, уссурийский корень жизни. Нельзя этого забывать как при поиске, так и при выкопке и транспортировке. Кроме того, вы, товарищ, Иванов, не любите критики. Не здесь ли кроется причина ваших недостатков? Именно здесь. Недаром чугуевцы собираются отобрать у нашей конторы переходящее красное знамя. Никита Иванович. Долго собираться будут... Иванов. Верно, Никита Иванович... Председатель. Могут и отобрать. Итак, товарищи, план мы обсудили. Бригады укомплектованы. На двадцатое июля назначим выход в тайгу. В этом году дело осложняется еще и тем, что от сбора семян женьшеня приходится временно отказаться. Значит, нужно добыть побольше корней. С чувством сожаления, что мне не удалось попасть к началу собрания, я вошел в дом и представился директору Заготконторы — Федору Васильевичу Нечитайло. — Так никто и не говорил вам, что в Имане существуют корневщики? — с легкой усмешкой произнес он. — Конечно, за большими делами нас не замечают. Город строится, предприятия работают на полную мощность; где уж тут до искателей женьшеня! Вот на днях уйдут они в тайгу и до поздней осени не вернутся в город. Незаметное наше дело, однако сдаем государству продукции на многие десятки тысяч рублей. Вот вам, пожалуйста... — Он торопливо достает из толстой папки бумагу и читает: — «женьшень экстра три нуля, вне класса: цена за килограмм 500 рублей; экстра два нуля — 450 рублей; экстра-нуль — 300 рублей». Выходит, что дело наше серьезное. И не думайте, что женьшень в тайге на грядках растет. Его искать надо долго, упорно, со знанием дела. Иногда бывает и так: бригада весь сезон по тайге проходит, а принесет на приемочный пункт один — два корешка. — Значит, давно пора женьшень на грядки пересадить, — в шутку говорю я, а Федор Васильевич распаляется еще больше и поспешно вытаскивает другую бумажку. — Пожалуйста, а вот цена корню, что на грядках растет. Прошу: «раздел брак, пункт три: корень культивированный, цена за килограмм 8 рублей». Причем цены не мной лично выдуманы, а спущены сверху, от вышестоящих организаций. — Заметив мою улыбку, Федор Васильевич на минуту умолкает, а затем говорит уже более спокойно: — Однако не думайте, что я не сторонник культивирования женьшеня. Пора, давно пора раскрыть его тайну. А это вот инструкции — одна строже другой: правила поиска, порядок выкопки корня, транспортировки, хранения на приемочном пункте, и так далее... Так что, уважаемый товарищ, мы давно перестали иметь дело с таинственным растением. У женьшеня, уверяю вас, большая будущность. Правда, многие наши врачи еще относятся к нему с недоверием. И зря. В годы войны мы посылали женьшень в госпитали. С какой благодарностью писали нам письма раненые бойцы. Многие, принимая настой корня, быстро поправлялись, полностью восстанавливали здоровье после тяжких ранений. А сколько женьшеня мы сдали в фонд обороны! На многие десятки тысяч рублей! Не забудьте, что женьшень — чистое золото, — с нескрываемой гордостью закончил он свою речь. — Что значит сипие? — Сипие — значит четырехлистный корень. Упие — пятилистный. Тантаза — трехлистный. А липие — шестилистный. Но липие встречается очень редко. За пять лет моей работы в конторе никто еще не сдавал таких корней. — Интересно узнать, велики ли запасы корня в нашей тайге? — Этого точно определить нельзя. Женьшень — растение редкое, исключительно капризное. Но запасы его можно увеличить. — Каким образом? — Выкапывать только зрелые корни, начиная с десятилетнего возраста, а более молодые экземпляры оставлять для дозревания. Дело в том, что женьшень размножается только семенами и при отмирании стебля семена его ложатся вблизи материнского растения. Поэтому сбор корня разрешается только в августе, когда семена уже созрели. Корневщик, отыскав корень, обычно находит подле него опавшие семена. Он обязан заделать их в почву и поставить рядом условный знак. — Какой именно? — Сделать зарубки на ближайших деревьях или надломать кусты вблизи упавших семян. Зазвонил телефон. — Нечитайло слушает, — негромко пробасил Федор Васильевич. — Завтра в семнадцать тридцать семинар пропагандистов? Ладненько. Мои обязательно будут. — Он повесил трубку и сделал пометку в календаре. — Я на четверть часика отлучусь. Посидите, пожалуйста, почитайте наши инструкции. И вот что я прочел: «...Женьшень — многолетнее растение с толстым стержневым корнем, от которого отходят многочисленные мочки, и тонким травянистым стеблем высотою в 30—70 см. Стебель вверху оканчивается узлом, из которого выходят ярко-зеленые, длинночерешковые, пятипальчатые, как пальцы раскрытой руки, листья и цветоножка. На вершине цветоножки развивается соцветие — простой зонтик из 15—20 мелких зеленоватых цветков. В корне различаются следующие части: шейка (корневища), соединяющая корень со стеблем; головка — верхняя утолщенная часть шейки; тело корня — верхняя, утолщенная, покрытая возрастной кольцовкой часть стержневого корня, от шейки до разветвления корня внизу на отростки; основные отростки, отходящие от тела корня; дополнительные, отходящие от шейки; мочки — длинные нитеобразные корешки... Первый класс: корень здоровый, плотный, без всяких повреждений, весом от 10 граммов и более. Тело корня утолщенное, с ясно выраженной кольцовкой, длиной не более 13 сантиметров, расходится внизу на 2 основных отростка (ноги). Шейка не короче 2 сантиметров. Величина дополнительных отростков не более 1/4 размера тела и основных отростков. Второй класс: корень здоровый, плотный, цельный весом от 10 граммов и более. Тело корня утолщенное, с явно выраженной кольцовкой, расходится внизу на 2 основных отростка (ноги). Тело корня и шейка может быть любой длины. Величина дополнительных отростков не более 1/2 тела и основных отростков. Допускаются естественные повреждения (не более 2% площади тела). Третий класс: корень здоровый, плотный, весом от 10 граммов и более. Тело корня утолщенное, с ясно выраженной кольцовкой, с любым количеством разветвлений или без разветвлений внизу. Тело корня и шейка любой длины. Величина дополнительных отростков не более 3/4 размера тела и основных отростков. Допускаются естественные повреждения более значительные, чем во втором классе. Четвертый класс: корень здоровый, плотный, весом от 3 граммов и более. Тело, шейка, основные отростки корня, без поломок. Величина дополнительных отростков может быть более 3/4 размера тела и основных отростков. Допускаются искусственные повреждения корня (поломка дополнительных отростков и мочек). Брак: корень с поломанным телом, корень с обломанной шейкой, корень мягкий, корень поеный. Куски тела корня, обломанные отростки корня, корень без тела, корень с наличием гвоздей и других утяжелителей... Лучшее время сбора женьшеня — середина августа, когда среди густой таежной растительности хорошо заметны его красные плоды. Товарищи искатели, строго соблюдайте правила при выкопке корня из земли. Будьте внимательны, не теряйте спокойствия. Не пользуйтесь железными лопатами, ножами и другими металлическими предметами. Выкапывайте корень только гладкими деревянными или костяными палочками, чтобы не повредить шейку корня, его нежное тело, отростки, кожицу и особенно мочки, которые нередко проникают в почву на полметра и более. Помните, — только совершенно здоровый, неповрежденный женьшень является полноценным. Ни в коем случае не разрешается увлажнять (поить) корень водой, хранить в песке, отламывать части корня и скалывать их. Сдавайте корень на приемные пункты без всякой задержки...» — Ну как, не соскучились, читая? — спросил Федор Васильевич, входя в комнату. — Не только не соскучился, а даже больше заинтересовался этим чудесным корнем, — ответил я. — Признаюсь, мне бы хотелось более основательно познакомиться с женьшенем. Временем я располагаю. Вы разрешили бы мне пойти в тайгу с одной из ваших бригад? — От то дило! — радостно произнес он. — Сейчас обмозгуем, в какую же бригаду вам включиться. — В такую, чтобы получше видеть не только настоящую работу, но и узнать немного истории, — попросил я. — Обязательно, — согласился Нечитайло. — Тогда надо идти к Никите Ивановичу. Это наш знаменитый, старый искатель. — Никита Иванович? — Что, знакомый? — удивился Нечитайло. — Кажется, я где-то слышал о нем... — Тем лучше, если он вам знаком. Итак, через неделю сбор. — Федор Васильевич, вы тут на собрании говорили, что от сбора семян женьшеня вам приходится отказаться. Чем это все-таки вызвано? — По-моему, это вызвано тем, что семена, находясь долгое время в пути, теряют свою всхожесть. Видимо, условия прорастания семян дикого и культурного женьшеня неодинаковы. Одно дело, когда семена, осыпаясь, попадают в материнскую почву, другое дело, когда их уносят из тайги, запаковывают в ящички и отправляют в дорогу. Нечитайло достал с этажерки журнал. — У меня собрана кое-какая литература по этому вопросу. Вот здесь, например, пишут, что семена, отправленные в ботанический сад и посаженные в оранжереи, лежали в почве почти восемнадцать месяцев и только после этого проросли. Значит, лучше всего пока не обеднять тайгу, не собирать в массовом порядке семена, а давать им возможность прорасти в естественных условиях. Если даже из ста семян в диких условиях прорастет двадцать пять, то естественные запасы корня намного увеличатся. Все же в ближайшем будущем, когда разрешится проблема широкого выращивания женьшеня на больших плантациях, — возможно, дадут нам команду снова собирать семена. Словом, дорогой товарищ, наши искатели пока еще делают свое дело сами по себе, и мало кто знает об их интересной работе. Советую вам: отправляйтесь в тайгу, хорошая будет прогулка... На этом мы расстались. Был уже поздний вечер, когда я вышел на улицу. Из-за горного перевала поднималась луна. В синих сумерках изредка мелькали зарницы. Хорошо пахло многоцветной тайгой, которая начиналась недалеко за чертой города, где в неубранных лесах стояли новые каменные здания. До скорой встречи, моя золотая приморская тайга! Как примешь ты меня на этот раз, после стольких лет разлуки?.. В тайгу — Тайга наша слабых не любит! — серьезно сказал Никита Иванович, оглядывая меня с головы до ног. — Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ходить придется долго, по целине, без тропинок. Случится, что две недели пройдем, а корешка не отыщем. — И тут же заметил: — Конечно, с пустыми руками моя бригада еще ни разу не возвращалась из тайги, но кто знает... — Он подмигнул Василию Лемешко, коренастому, статному таежнику со смуглым от загара лицом, на котором живо искрились маленькие, с хитрецой, карие глаза. — Не боги горшки обжигают, обвыкнет, — сказал Лемешко и спокойно принялся свертывать «козью ножку». Закурив, он заботливо поправил на мне накомарник и, перевязывая ремешки на моих олочах, удовлетворенно промолвил: — Ладненько, теперь жаль не будет. Не скажу, чтобы я чувствовал себя очень бодро перед опытными корневщиками, для которых поход в тайгу считался обыденным, профессиональным делом. Однако ни в их разговорах, ни в грубоватой заботе обо мне я не видел обидного пренебрежения к новичку. Они все делали от чистого сердца. Никита Иванович дал мне накомарник, Лемешко — новые олочи из выделанной сохатиной кожи, а Федор Цыганков принес из дому стеганую на вате куртку, которая пришлась мне в самую пору. — Приморскую тайгу я знаю, — объявил я, терпеливо выслушав разные советы и предупреждения. — В тридцать девятом году весь Ханский район обошел. На Синий Утес поднимался с пограничниками, в Кедровой пади побывал. Так что не новичок я, Никита Иванович, в этих местах. Мои слова очень обрадовали искателей. Лемешко, который отнесся ко мне с особой симпатией, даже сказал: — Я-то сразу подумал, что вы не новичок; раз на таков дело решились, — значит, таежный опыт имеете. Никакого, конечно, опыта в поисках корня жизни я не имел. Я заинтересовался женьшенем случайно, в Маньчжурии, после встречи с Сяо Батали. Если бы не поездка в Иман и опять-таки не случайная встреча на собрании с Федором Васильевичем Нечитайло, то, по всей вероятности, никогда бы не была написана эта быль о женьшене. Но теперь уже трудности не пугали меня. С полным сознанием того, что мне предстоит пережить, перечувствовать, я приготовился к дальнему походу. Мысленно я поставил себя на место члена бригады Никиты Ивановича и не требовал для себя никаких льгот. Рано утром, на зорьке, мы отправились в путь. В небе еще висели потускневшие звезды, и на горизонте, над синей грядой сопок стоял бледный серп полумесяца. За ночь выпала обильная роса. Травы, отягощенные ею, сникли, и от них исходила бодрящая свежесть. Мы шли в сторону сопок, откуда берет начало настоящая дремучая тайга. Я знал тайгу и поэтому не удивился, когда Никита Иванович сказал, что до гряды сопок мы доберемся не скоро — идти туда не меньше сорока километров. Бригадир подозвал меня, и мы пошли рядом. Позади нас, о чем-то весело беседуя и изредка посмеиваясь, шагали Лемешко и Цыганков. Я стал рассказывать Никите Ивановичу о встрече с Сяо Батали, и нужно было видеть, с каким вниманием бригадир слушал меня. — А ведь это Сяо учил меня корневать, — произнес он, когда я кончил рассказ. — В ту пору искатели не очень-то схотно открывали секреты своего ремесла и держали в глубокой тайне места, богатые корнем. Здесь было немало хищников, любителей легкой наживы, грабителей-хунхузов. А искатели разве могли защитить себя от грабителей. У них было суеверное убеждение, что к женьшеню нужно приходить безоружным, с чистыми руками, без худого помысла. Посох для разгребания травы, костяная палочка для выкапывания корня, нож для срезания коры на деревьях — вот все, что полагалось иметь при себе ва-панцую. У иных, правда, были еще и топорики, которыми делали зарубки на деревьях, но, чтобы замахнуться этим топориком на зверя, — боже избавь! Нельзя! Помню, когда подстрелили старика Ли Фу, а потом Сяо Батали, то среди искателей началась настоящая паника. Тогда-то они впервые и обратились за помощью к русским охотникам. Стали приглашать в компанию. Пришли и к нам.