– Айзек? – Да, – поворачивается ко мне, являя милые ямочки на щеках. – Скажи, насколько плохи наши дела? – Решаюсь задать ему этот вопрос. Он никогда не лгал мне, иногда я обижалась на его правду, но сейчас она необходима. Отворачивается, играя скулами на лице. – Очень плохи. Отец закрыл мастерскую два года назад. Ему подыскать работу очень сложно, и когда он нашёл её, то разгружал корабли, что приходят иногда в порт, поскользнулся и сломал ногу. Нам сразу сказали – необходима операция, а у нас таких хирургов нет. Но он думал, что всё обойдётся. Ни черта не вышло. Они взяли ссуду на десять тысяч. Дорогостоящее лечение в Лондоне, а ему необходимо было сделать две операции, поставить какие-то железки в ногу и пролежать там две недели. И то тянули они долго, пока Питер не настоял и не заставил их поехать туда. Теперь мы выплачиваем её. – Мама сказала, что пять, – недоуменно говорю я, пряча руки под пледом. – Она хочет, чтобы ты думала – мы живём хорошо. То, что присылала, ушло на ремонт дома, да и крышу не заменили, она течёт. Сделали пристройку, ведь всё семейство Эллингтонов должно жить под одной крышей. И никак иначе. Традиция. Но нас слишком много, дом скоро просто лопнет от всех нас, – встаёт, упираясь ладонями в перила. – И ты зол, да? – Тихо произношу я, поднимаясь с качели и подходя к нему. – Нет, Энджел, может быть, и да. Просто не понимаю, почему братья не могут купить себе дом рядом. У нас не такие высокие цены, да и раньше зарабатывали они прилично. Я так хотел уехать, как ты. Хотел получить образование, но знал, что без меня они тут в эльфов превратятся и будут питаться воздухом. Ты же знаешь отца, да и Фрэнк недалеко ушёл. Потомство – вот признак настоящего мужчины и счастья. Но посмотри на них, Эндж, они ютятся в комнатушках и спят по трое, зато все вместе, – поворачивает ко мне голову и вижу в его голубых глазах несоразмерную печаль. – Милый мой, они счастливы от этого. Так позволь им выбирать то, что они хотят. Мы все выросли, и каждый из нас сам знает, чего он хочет. И ты волен уехать, как только я разберусь и найду работу… ох, – жмурюсь, понимая, что выдала себя. – Ты что? – Повышает голос брат. – Тише, Айзек, пожалуйста, тише, – прошу его, распахивая глаза, умоляюще смотря на него, а затем прислушиваюсь, лишь бы никто не проснулся. – Ты потеряла работу, Энджел? Но почему? Тебя уволили? – Свистящим шёпотом спрашивает он. – Да. По прилёте в Лондон прочитала письмо, но мне заплатили гонорар за два месяца. Сейчас у меня на счету чуть больше тысячи долларов, и мне надо перевести их в фунты. Я отдам их, найду что-нибудь. Это ничего, Айзек, – уверяю его, улыбаясь от своих слов. – Боже, сестрёнка. Почему тебя уволили? – Вздыхает он, сочувственно гладя меня по волосам. – Сокращение, но я уверена, что следующее место будет лучше. И я приняла решение не возвращаться в Америку, возможно, сама судьба мне подсказывает, что моё место не там. – Ты до сих пор веришь в судьбу? – Изумляется он. – Да, я верю. Верю в то, что для каждого из нас предначертан свой путь. И мой лежал домой. Нет, я не планирую здесь оставаться, буду искать место в Лондоне. Как только всё наладится, ты приедешь ко мне и пойдёшь учиться. – Это лишь мечты, Энджел. Да я уже не в том возрасте, чтобы быть студентом, – усмехается он, отворачиваясь от меня. – Брось, тебе всего двадцать семь. Мечтам свойственно сбываться, Айзек, надо просто сильно-сильно хотеть этого, – кладу руку на его плечо. – Ты слишком добра к этому миру, сестрёнка. Он не заслуживает этого, – похлопывает меня по руке. – Каждый заслуживает доброты, чтобы он не сделал. Возможно, именно этого им и недостаёт. А со ссудой мы разберёмся, я хотела бы посмотреть документы и понять, какой у вас сейчас бюджет. Мама рассказала, что замок снова принимает гостей. – Да, хоть тут повезло. Там каждый день требуется всё больше и больше работников. Лорд Марлоу вернулся в замок год назад, когда его сын погиб. Автокатастрофа, так говорят, сорвался с обрыва здесь недалеко. Это место было последним, где жил его сын. Он очень любил его, раз так сильно переживает потерю. Запретил сдавать комнаты и закрыл его. – Какой ужас, – шепчу я. – Это да, многие из наших остались на улице, едва сводили концы с концами, когда иностранцы у нас шиковали. Ты же знаешь, как мы не любим чужаков. Город снова опустел, и мы вздохнули отчасти спокойно, пока не вернулась его жена. Леди Марлоу. Это она придумала превратить замок в гостиницу, а сама вроде как путешествовала, да и за этот год только проверяла финансовые отчёты, оставаясь тут на пару-тройку дней. – Невероятно, настоящие лорд и леди, – улыбаюсь я. – Она отвратительная, – кривится брат. – Айзек! Нельзя так говорить, – не могу сдержать улыбки, но всё же возмущаюсь, ударяя его легко по спине. – Правда, Энджел. Она такая надменная, как и её сын. Прямо королева сама, всё ей не так, всё ей не нравится. То холодно, то дровами воняет, то пальчик испачкала. Я работаю там шофёром, иногда помогаю разгружать коробки с едой и прочей ерундой. И видел её несколько раз, когда отвозил до аэропорта в Йорк, у неё личный вертолёт, видите ли, до Лондона она не путешествует, как все люди. Она даже не здоровается, а мы, как идиоты, выстраиваемся, встречая её, бросая все свои дела, – уязвлено жалуется он. – Она ведь леди, её этому обучали. А мы простые люди, братик. – А её сын. Петух. – Айзек! – Нет, он не петух, он похож на дьявола или чёрта. Его так и называют Дьявол. – Айзек! – Уже в голос смеюсь я. – У него глаза чёрные-чёрные, даже зрачков не видно, как говорит, Лилиан. Она убирает в хозяйских спальнях. Ни разу не проронил ни слова, только жестами указывает пойти вон. Весь в мать, и сам он ходит постоянно во всём чёрном. Ему бы ещё косу и точно на Хеллоуин детей, да и взрослых, пугать. – Ты преувеличиваешь, – мотаю головой. – Ни капли. Они все там такие. И его будущая жена, бывшая невеста его брата, принцесса. Не дай бог, маникюр испортит, взяв серебряную ложечку, а не золотую. Дочь у неё такая же. От неё все няни сбежали, она даже нашу Донну до слёз довела. Сучка малолетняя, а ей всего семь! – Продолжает возмущения брат. – Не ругайся, Айзек, – прошу его, кривясь на крепкое словцо. – А иначе и не скажешь. Не замок, а кладбище. Всегда тихо и уныло. Знаешь, как они собираются украшать его? – Как? – С интересом спрашиваю я. – Никак. Вообще, никак. Они ни разу не украшали его, как делал это Энтони. Вот он был человек праздник. Ты не помнишь его, наверное… – Помню, что был мужчина, которого мама упоминала в письмах. Он подарки делал каждой семье, и устраивал весёлые гулянья, – перебиваю его, хмурясь и пытаясь ещё припомнить, что рассказывали родители. – Да. Он был крутой! И никто не знал, что он помолвлен и у него есть дочь. Да он кутил с любой незамужней девицей в округе. Классный мужик был, а эти все унылые. – Платят там хорошо? – Спрашиваю я, чувствуя, как кончик носа замёрз. – Приличней, чем на фабрике. Но берут в основном молодых, только Джефферсон из престарелых. – Джефферсон? – Изумляюсь я. – Помню, что он разрешал мне кататься на его пони. Хороший он. – Он у них дворецкий, – гордо заявляет брат. – Это хорошо. Может быть, меня тоже туда возьмут? Я не боюсь грязной работы, умею готовить и убирать, – задумчиво произношу я. – Завтра узнаю у него. Думаю, он будет рад. Пойдём в дом, ты уже замёрзла, американка, – смеётся он, подхватывая брёвна. – Я англичанка, Айзек, и горжусь этим, – громко произношу, открывая ему дверь. – Гордись, пока тебя не сожрал Дьявол, – смеётся брат. Качаю головой, закрывая дверь. И правда, прекрасная возможность увидеть снова этот замок. В детстве мы часто ходили на маяк, наслаждаясь видами, и мечтали, как будем там танцевать с Айзеком. Вот и сбылась моя мечта, если меня возьмут, то потанцую на кухне. Декабрь 20 Действие первое – Нарушение договора пункт четыре параграф один. Нарушение договора пункт пять параграф четыре. И вы это называете законом? Так вот, мистер Макалистер. Если ваш банк не сделает перерасчёт и не зачтёт эти деньги в счёт долга, то мне придётся подать на вас в суд. Мы выиграем это дело, закон на нашей стороне, – твёрдо произношу я, смотря в карие, неприятные глаза мужчины. – Мы сделаем всё возможное… – Нет, вы сделаете то, что должны. Это мошенничество в особо крупных размерах. И если завтра ничего не поменяется, то уж поверьте мне, я подключу все связи моих коллег из офиса в Нью-Йорке, вас посадят всех до единого, – уверенно перебиваю его, поднимаясь со стула. – Хорошего дня, мистер Макалистер. Пошли, Питер, завтра мы вернёмся, – подхватываю сумочку, гордо выходя из маленького офиса единственного банка, что есть в нашем городке. – Вот это да, Энджел, я поражён. А он? Ты видела, как он покраснел, а затем побледнел от твоих слов, – смеётся брат, когда мы оказываемся на улице. – Посмотри, меня до сих пор трясёт. Никогда так ни с кем не говорила, – вытягиваю вперёд руки, которые немного потряхивает от адреналина в теле. Улыбаюсь Питеру, как и он мне. – Ты молодец, вот что значит образование. Ни черта себе, целых восемьсот фунтов пересчёта! Нам останется оплатить всего шесть с половиной тысяч и всё, – продолжает восхищаться брат, открывая мне дверь своего грузовичка. Боже, спасибо тебе, что дал мне силы на это. Мне так стыдно, что говорила на повышенных тонах с человеком старше меня. Но обиду за своих родителей и обман не смогла стерпеть. И где-то понадобились мои знания, хотя приврала, за что, господи, тоже прошу прощения. Нет, у меня знакомых. Это как-то само вылетело. – Я проверила свой счёт и могу перевести вам тысячу фунтов, – говорю я, поворачиваясь к брату. – Нам неудобно брать у тебя деньги, сестрёнка. Ты самая младшая из нас, а взваливаешь всё на свои плечи, – мнётся Питер, отвозя меня домой. – Неудобно спать на камнях, но и там можно найти хорошее. Например, звёздное небо. Но мне бы не хотелось, чтобы вы любовались им на холодных камнях, лучше из нашего дома, – мягко отвечаю я. – Когда ты возвращается в Нью-Йорк? Папа ничего не упомянул об этом, – спрашивает он. Руки моментально холодеют, а паника немного сбивает меня, но продолжаю улыбаться. – Ещё не купила билет, хочу со скидкой приобрести прямо в аэропорту. И ты уже хочешь избавиться от меня, Питер? – Журю его, отчего брат смеётся, качая головой.