— И что такого успел схватить твой дружок? Теперь Влад испугался. — Откуда вы знаете? — Нетрудно догадаться, — пожала я плечами. — Так что? — Бумажник. Место сбора у нас в тот раз было на Мичурина, от Соборной площади довольно далеко, и там мы чувствовали себя в безопасности. С площади я рванул на север, и мне пришлось сделать большой крюк, так что на Мичурина я оказался последним. Все наши были уже там, и Витька хвалился, что бумажник выхватил у одного толстяка, тот даже сообразить не успел, что к чему. Сидел за столиком в кафе "У Марка", вроде за столом их было двое или трое. Толстый собрался расплачиваться, Витька вырвал у него бумажник из рук и смылся. Мне это не понравилось, Витьку могли догнать, а бумажник — это серьезно. — Не обольщайся, за мобильный получил бы столько же. — Да? — вроде бы не поверил он. — Да. Что было в бумажнике? — Деньги. Немного. Тысячи две. Банковские карточки, одна золотая. Но бумажник и карточки Витька по дороге выкинул, оставил только деньги. Еще там была половинка банкноты, однодолларовая купюра, разорванная пополам. А на ней надпись по латыни, по крайней мере, буквы латинские: "to", а дальше "mori". Я сразу вспомнил "помни о смерти". "Momento mori" — только два первых слога отсутствуют. — Восхищена твоими познаниями, дальше что? Влад некоторое время молчал, разглядывая меня, потом заговорил как-то неуверенно: — Эта банкнота показалась нам очень странной. Зачем хранить половинку доллара? И эта надпись. Такое впечатление, что купюру нарочно разорвали, часть надписи осталась на одной половинке, часть на второй. Это вроде пароля, понимаете? — Слушай, а ты эти шпионские страсти, часом, не придумал? — усомнилась я в достоверности рассказа. — Зачем? — Ну… просто скучно стало. Нет? Ладно, валяй дальше. — Весь вечер мы гадали, что это может быть. — Место, где он бумажник выкинул, Витька помнил? — Конечно. Но его там нет. Мы в тот же вечер проверили. — Хотели узнать фамилию? — Хотели. Витька утверждал, что мужика сможет узнать. Он предложил вернуться на площадь. Я был против. Но никто со мной не согласился. Всем хотелось понять, что это за доллар такой. И никто не подумал, что это может быть опасно. Когда я заикнулся о милиции, меня вообще высмеяли. И взяли слово, что я буду молчать. — Минусы военной демократии, индивидуумы вынуждены подчиняться решению большинства, говоря попросту, "с волками жить — по-волчьи выть". Вы вернулись на площадь? — Да. — И какую цель перед собой ставили? — Найти мужика. — Зачем идти всем, если видел его один? — Мы Витьку прикрывали, мало ли что… В этот раз мы не трясли буржуев, просто катались. Ну и осматривались. — С чего вы взяли, что мужик все еще на площади? — Почему бы и нет? — Хорошо. Что дальше? — Ничего. Мужика Витька не увидел, мы до двенадцати ночи торчали на площади, народ начал расходиться… ну, и мы тоже. Нам с Витькой по пути, проводили его подругу и покатили дальше. На Воронцова нам в разные стороны, мы простились, я отъехал метров на пятьдесят и обернулся. Сам не знаю почему. И увидел машину. Черный "Ягуар". Очень медленно он выехал из переулка и направился за Витькой. — Та-ак… — я почесала нос. — Ты попытался предупредить приятеля? Крикнуть, к примеру? — Нет, — покачал головой Влад и отвернулся. — Если честно, я об этой машине подумал позднее. Уже когда домой пришел. Все нормально было, и вдруг точно в замедленной съемке: Витька и эта тачка, и… мне нехорошо стало. Вроде предчувствия. Я стал ему звонить. Мобильный был отключен. Тогда я позвонил на домашний. Отец сказал, что Витька не вернулся. Странно, он ведь домой покатил. Так я и сказал отцу, но он тогда не особо забеспокоился, Витька мог вообще дома не появиться. Я пошел его искать. Я ведь хорошо знаю, где он обычно тусуется, но на роликах в ночной клуб не пойдешь. Значит, где-то на улице. Витьку я так и не нашел. Без конца набирал его номер, телефон был отключен. К вечеру следующего дня и его предки забеспокоились, тоже искали, все без толку. Заявили в милицию. — Он замолчал, напряженно глядя на меня. — Значит, ты считаешь, что исчезновение твоего друга напрямую связано с тем, что он украл бумажник? — Конечно. Вы сами подумайте: банкнота эта и машина… — Допустим, с машиной еще ничего не ясно, а банкнота… может, это какой-то талисман… На свете полно чудаков, чего только не таскают в бумажниках на счастье. — Но ведь Витька пропал… — Похоже, что так. Однако ты сам говоришь, не явиться домой для него обычное дело. — Так долго он никогда не отсутствовал. И телефон не отключал. Если он в городе, кто-то из наших его бы видел, а Витька просто исчез. Понимаете? — Понимаю, — кивнула я и с тоской посмотрела вдаль. Какого хрена я опять лезу не в свое дело? Но уже было ясно: полезу. Хотя так и не смогла понять почему. Может, Дед прав и это от безделья? — То, что ты промолчал в милиции — объяснимо: не хотел дружка подставлять. Но… если все так и Витька твой исчез из-за своей дурацкой выходки, то ментам об этом лучше знать. — Я не могу, — замотал он головой. — Я слово дал. Я посмотрела на него и кивнула. — Ладно, попробую помочь. — Спасибо, — обрадовался Влад, а я усмехнулась. — Пока не за что. Лена Зотова из вашей компании? Вопрос вызвал у него беспокойство. Хоть он и обратился ко мне за помощью, но откровенностью ошеломлять не спешил и о друзьях предпочитал помалкивать. Но после некоторого колебания все же ответил и соврать не решился: — Да. — Тоже буржуев трясет? Он удрученно кивнул, а я головой покачала. — У девчонок это считается особым шиком, — счел необходимым пояснить он. — Извини, но, по-моему, вы дурака валяете. Буржуи по Соборной площади не ходят. Там в основном граждане, для которых потеря мобильного телефона целая драма, так что получается, что вы не веселые ребята из Шервудского леса, а обычная уличная шпана. Я ясно излагаю? — Ясно, — вздохнул он, пряча взгляд. — Еще вопрос. Куда вы дели половинку банкноты? — Витька ее у себя оставил. Мы же хотели выследить этих типов. — И что? — Ну, не знаю. — Грустно, — вздохнула я. — Прежде чем что-то затевать, не худо бы определиться: с какой целью прилагаете усилия, то есть какой результат желаете получить. — Тут я некстати о себе подумала, мне бы тоже не худо определиться, а то болтаюсь по жизни, точно цветок в проруби. — К Лене ты зачем приезжал? Хотел предупредить, что я была у твоей матери? — Нет, — покачал он головой. — Витьку искал, она его девушка, вот я и подумал, может, он ей звонил. — Так, интересно. В тот вечер вы ее провожали? — Ее. А что? — Да так, удивляюсь, как тесен мир. Ладно, мне на работу пора. Вот мой номер телефона, если что — звони. И еще. Пока не ясно, что с Витькой, постарайтесь по улицам не болтаться. А с воровством завязывайте, не то очень быстро окажетесь за решеткой. — До свидания, — пробормотал он и вышел из машины. Я подождала, пока он дойдет до троллейбусной остановки, и отправилась в свой кабинет. На срочные дела ушло часа три. Я подумала, что не мешало бы мне навестить дорогого друга, поболтать о том о сем и переложить на него поиски Витьки, но застыдилась: Артем вряд ли мне скажет спасибо за такой подарок, у него своих дел невпроворот. Однако, несмотря на внезапный припадок совестливости, увидеть Вешнякова захотелось еще больше. Последнее время встречались мы редко. Ко мне домой он наведываться не решался, раз это теперь не мой дом, а Деда, я к нему тоже не заглядывала, на работе он занят, а дома его застать проблематично, да и отрывать Артема от семьи в редкие часы отдыха было бы форменным свинством. Раньше мы регулярно пили пиво, с этой целью вызванивая третьего собутыльника, бывшего начальника Дедовой охраны, а ныне сотрудника и, по сути, главу крупнейшей в области охранной фирмы Олега Лялина. Но с пивом мне пришлось завязать, так что теперь мужики этому пороку предавались без меня, о чем я весьма сожалела. По дороге к машине я позвонила Вешнякову. — Смотри-ка, вспомнила, что я есть на белом свете, — принялся ехидничать Артем. — Я уж начал думать, что менты для тебя теперь публика неподходящая. — Конечно, неподходящая. Но сердцу не прикажешь. Люблю, тоскую, жажду видеть. Ты как? — Я всегда готов. — Ты у себя? — Ага. Приезжай, может, в моей жизни прибавится светлого. — Конечно, прибавится. Жди. Через полчаса сольемся в экстазе. — Он довольно хихикнул, и мы простились.