* * * …Кабинет Вешнякова располагался на втором этаже. Его коллеги, которых немало сновало по коридорам, поглядывали на меня с интересом. Надо сказать, что мы с Вешняковым успели оставить заметный след в истории местного сыска, ввязываясь в расследования, которые не приносили ему звездочек на погоны, а мне удовлетворения. Мало того, по большей части нам здорово доставалось, но охоту совать нос куда не просят это у нас не отбило. Артем утверждал, что "горбатого могила исправит", имея в виду меня, я с младенческой улыбкой на устах переадресовывала сие выражение ему, Лялин обычно хихикал, хотя в этом смысле был не умнее нас, потому что, зарекаясь с нами впредь не связываться, о зароке забывал, лишь доходило до дела. В общем, мы являли собой троицу абсолютно неисправимых искателей справедливости, хотя сильно сомневались в ее наличии вообще. Артем сидел за столом. На его добродушной физиономии застыло выражение долгой муки, он вожделенно поглядывал в окно и томно вздыхал. — Какие люди, — приветствовал он меня, поднялся, братски обнял и поцеловал. Хотел отстраниться, но я не позволила. — Дай припасть к твоему плечу, — взмолилась я. — Остро нуждаюсь. — В чем? — насторожился он, наученный горьким опытом, и попытался вырваться. — Во всем, — лаконично ответила я, выпустила страдальца из объятий и устроилась напротив. — Ой, блин, хороша-то как, — сказал он нараспев. — Откровенная ложь и подхалимство тебя не спасут. — Начинается. Я-то думал, ты по-товарищески за ехала, водки выпить… хотя… — пригорюнился он и рукой махнул. — Какой теперь из тебя товарищ, одно недоразумение. — Он посмотрел на мой живот, точно на досадную ошибку природы, и вздохнул. — Рассказывай, как жизнь, — улыбнулась я. — А ты просто так приехала или с умыслом? — заволновался он. — Конечно, с ним. Но этикет следует соблюсти. Так что давай коротенько о жизни, и уж там я тебя осчастливлю. — Что-то уже не хочется о жизни, — беспокойно заерзал он, приглядываясь ко мне. — Случилось чего? — У меня ничего. Что там с твоим званием? — Где-то затерялось, — скривился Артем. — Да ладно, я сказала, помрешь генералом, так и будет. — Нам бы полковника, — заныл Артем, почесал нос, не выдержал и засмеялся: — Не тяни душу, с чем пожаловала? — Парнишка один исчез. Надо бы найти. — Я потеряшками не занимаюсь. — Погоди. Тут дело темное. Смахивает на шпионский триллер. — И потому ты сразу ко мне? Премного благодарен. А что за парнишка? — проявил он интерес. Я приступила к рассказу, в продолжение которого Артем хмурился все больше и больше. — Дурацкая история, — вынес он вердикт. — А я что говорю? — Паренек нам, случаем, мозги не пудрит? Может, у них игра такая? — Не похоже. Уж очень напуган. — Акимов нам спасибо скажет, если мы ему этих роллеров на блюдечке поднесем, раскрываемость повысим. — Я поморщилась, а Артем возвысил голос: — И нечего мне рожи корчить. В тюрьме твоим ребятам самое место. Будет время о жизни поразмышлять. — Не придумав, что бы еще такого сказать. Вешняков досадливо замолчал. Я еще немного выждала и спросила: — Соображения есть? — Сколько угодно. — Меня не все интересуют, только те, что пацана пропавшего касаются. — Ты говоришь, родители в ментовку заявили? — Так Влад сказал. — Посмотрим, что из этого выйдет. Если ничего, тогда подключимся. — Слышал выражение "время — деньги"? — съязвила я. — В данном конкретном случае оно значения практически не имеет, о чем ты знаешь не хуже меня. Если все так, как рассказывает этот Влад, и родителям до сих пор никто не позвонил и ничего не требовал, следовательно, мальчишки уже нет. В живых, я имею в виду. — Для разнообразия мог бы сказать что-нибудь оптимистичное. — Пожалуйста. Будем уповать на то, что он где-то весело проводит время, забыв оповестить об этом друзей и родителей. — Не впечатляло. — Извини, чем богаты, — развел он руками. — Пойдем пиво пить? — спросил с улыбкой. — Мне нельзя. — Пиво нельзя? Ужас какой. А соленое можно? — Можно. — Ну, так и хорошо. Ты будешь есть воблу, а я пить пиво. — Ага. И жизнь засияет новыми красками. В баре мы пробыли около часа, Артем жаловался на погоду, на тещу, затеявшую ремонт на даче, который ложился бременем на хрупкие плечи моего друга, на детей, которые не желали слушаться, и жену, которая не могла понять, что он делает на работе восемнадцать часов в сутки. — Я тоже не могу, — съязвила я. — Добро бы от вас, ментов, польза была… — Обывательские разговорчики. Будучи там, наверху… — Артем ткнул рыбьей костью в потолок, — ты бы могла донести до сознания наших отцов мысль о том, чтобы… — Вам зарплату повысить, — кивнула я. — Было бы что повышать, — презрительно хмыкнул Вешняков. — Хотя и от малой толики я бы не отказался. Плохо то, что порядка нет, — вздохнул он, неожиданно став серьезным. — Левая рука не в курсе, что правая делает. — А когда-то было иначе? — удивилась я. — И то верно, — кивнул он. Простившись с Артемом, я решила заглянуть на Соборную площадь. Кафе, о котором говорил Влад, находилось ближе к парку. Вообще-то кафе уместнее было назвать рестораном, цены этому очень способствовали. Солидное двухэтажное здание, на втором этаже офисы, весь первый этаж занимает кафе. Попасть в него можно было как с площади, так и с Тихвинского переулка. Те, кто приезжал на машинах, предпочитали переулок, парковаться на площади с этой стороны было запрещено, парковка находилась на другом конце, оттуда до кафе довольно далеко. Открытая веранда с фонтаном и мраморными ступенями заставлена столиками. По причине жары народ в это время предпочитал устраиваться здесь, а не в зале. Чтобы увеличить численность мест, с десяток столов вынесли прямо на площадь, огородив их невысоким металлическим заборчиком. Отсюда открывался потрясающий вид на собор и церкви за рекой. Сейчас площадь не выглядела особенно оживленной, огромное количество голубей безбоязненно бродило среди людей, к радости карапузов с мамашами, вышедших на прогулку. Кафе облюбовали многочисленные туристы, его посещение стало таким же обязательным, как экскурсия в собор, чтобы взглянуть на фрески Андрея Рублева. Я убедилась, что почти все столики на площади заняты. Обладатель разорванного доллара должен был сидеть совсем близко к ограждению, иначе Витька никак не мог вырвать у него из рук бумажник. Я прикинула свои шансы узнать что-нибудь об этом инциденте и пришла к выводу, что они, в принципе, есть, и заспешила к дубовой двери со скромной надписью "У Марка". Так звали хозяина кафе, но особо продвинутые граждане могли усмотреть в названии аналогию со знаменитым собором, которая приходила на ум все из-за тех же голубей. В просторном холле и зале было пусто, хоть "ау" кричи, но меня заметили: откуда-то материализовался молодой человек с табличкой на груди с именем Павел. — Добрый день, — приветствовал он меня. — Как посмотреть, — ответила я, и он сразу заскучал. — Вы к нам по делу? — К сожалению. Сама я склонна к безделью, но мой шеф против. — Упоминание о шефе пришлось кстати, парень с пониманием кивнул. Меня он, вне всякого сомнения, узнал и теперь демонстрировал готовность быть полезным. Я не преминула этим воспользоваться. — На днях у одного из ваших посетителей украли бумажник. — Что вы говорите? — нахмурился он. — Ничего об этом не знаю. Когда это случилось? — Я назвала дату, Павел покачал головой: — Не моя смена. — Жаль. Придется заглянуть к вам еще раз. — У официантов другой график, сейчас выясню, кто в тот день работал, — порадовал меня он. — Присаживайтесь. Чай, кофе? — Чай. Я устроилась за стойкой и выпила чашку чая, пока Павел ненадолго меня покинул. Вернулся он с молодым человеком.