Тогда как? Нет, ну не умирать же ей, в самом-то деле! Малкольм остановился, щелкнул каблуками и в струночку вытянулся перед человеком, которого Меррон сперва не узнала. Да и как узнать лорда-канцлера, когда он сам на себя не похож. Выглядит точно лавочник средней руки. В простом колете поверх сатиновой рубахи, в штанах полотняных с кожаными нашлепками на коленях, а из украшений – одна лишь цепь канцлерская. И еще шляпа, какую охотники обычно носят, с перышком фазаньим. А Малкольм утверждал, что лорд-канцлер – страшный человек. Не соврал в кои-то веки. – Тебя зовут Меррон? – спросил он, хотя наверняка знал не только имя. – Да. – Кто тебя ударил? Он коснулся губы, которая все никак не могла зажить, наверное, оттого, что Меррон имела привычку в волнении губу эту покусывать, вновь разрывая лопнувшую кожицу. – Это… случайно получилось. – Конечно, случайно. – Меррон взяли под руку, увлекая за оцепление. А Малкольм остался по ту сторону живой стены. И вот как-то совсем от этого не спокойней. – Ты ведь разумная девушка? Не к добру эта вежливость, однако Меррон сочла за лучшее согласиться. Разумная. Настолько разумная, что в нынешнем окружении будет вести себя хорошо. – И понимаешь, что я могу разрешить все твои затруднения, если ты мне поможешь. А если откажешься, затруднений станет больше, жизнь усложнится, а возможно, и подойдет к закономерному финалу. Нет, не видела Меррон себя погибшей во цвете лет. Это в теории красиво, а на самом деле как-то глупо и бесполезно. – Я… буду рада вам помочь. …или хотя бы вид сделать. – Умница. Возьми! – Он протянул стеклянный шарик темно-синего цвета. То есть поначалу Меррон показалось, что шарик темно-синий, но нет – зеленый. Или, скорее, желтоватый, как исчезающий синяк… или красный, такого венозного оттенка. И снова густеет до синевы. – Сейчас ты пойдешь туда. – Лорд-канцлер развернул Меррон в сторону запертой двери. – Постучишь. Назовешь себя. И скажешь, что тебе надо увидеться с мужем. Странный шарик, который не нагревался в руке, как полагалось бы обыкновенному стеклу. – Тебя проводят. Ох, вряд ли Сержант обрадуется этой встрече. – Когда поднимешься до третьего уровня… или выше третьего уровня, но не ниже… Понимаешь? Меррон кивнула. Понимает. До трех ее считать научили. – Просто урони шарик на землю. – И что будет? – Ничего страшного. Лжет. Хотя так умело, что еще немного и Меррон вправду поверит, что ничего страшного не случится. Да и то, какая жуть может скрываться в стеклянном шарике? Такая, которая позволит Кормаку войти в Башню. И ладно бы… Меррон что за дело? Пусть сами друг с другом разбираются, а она… она людей хотела лечить. И хочет. Жить. Тетку увидеть. Вернуться в поместье к яблочному варенью и субботним посиделкам. – Все в радиусе ста шагов уснут. И мы обойдемся без крови. Ты спасешь многих людей. Наверное, безопаснее было бы поверить, но Меррон не могла себя заставить. – Меррон, от твоего благоразумия зависит не только твоя жизнь. Подумай о тете. Вот же твари! Бетти точно ни при чем! – Иди, дорогая. Она и пошла. До двери десять шагов, каждый из которых как последний. И каблуки туфель с железными подковками звонко цокают по камню. В спину направлены взгляды. Стрелы, кажется, тоже. С такого расстояния не промахнутся. Арбалетная же стрела человека насквозь пробьет. И ладно, если в сердце или там артерию крупную перережет… хуже, если в спину или живот. Дольше. А вот и дверь. Массивная. Старая, но крепкая. И Меррон берется за ручку, тянет на себя, не сразу поняв, что дверь заперта. Бронзовый молоток касается древесины беззвучно. И некоторое время ничего не происходит. Но вот заслонка сдвигается. У Меррон не получается рассмотреть человека, который стоит по ту сторону забранного решеткой окна. Это не Сержант точно. – Уходи, – говорят ей. – Нет. Мне надо увидеть Сержанта. – Уходи. – Нет! Заслонка вернулась на место, и Меррон от злости пнула дверь. Она не уйдет. Будет стоять столько, сколько надо, потому что вернуться – признать поражение. И убить тетю. Время тянулось… Меррон разглядывала дверь, боясь обернуться. Она изучила каждую трещину на лаке, узор патины на бронзе, россыпь гвоздей. Она почти уже решилась отступить – те, кто за спиной, видят, что происходит! Меррон не виновата! Однако окошко вновь открылось. – Передай. – Между прутьями просунули лист, который Меррон взяла, уже понимая, что ей не откроют. Наверное, Сержант хорошо знал лорда-канцлера. Читать, что было в записке, она не стала. Отдала человеку, который наверняка решал, что делать с Меррон. Он развернул лист, хмыкнул и вернул. «Нет смысла менять одну женщину на другую. Все одинаковы. Д.Б.». Да. Наверное. Все одинаковы. Мужчины. Женщины. Люди. Равны. И равно беспощадны. А Меррон зря надеется на чудо. У нее всего-то есть – кусок мыла и шарик, способный вызвать сон. Тогда уснет и она, но… это лучше, чем ничего. И Меррон разжала пальцы. Шарик ударился о камень с глухим, совсем не стеклянным звуком. Покатился. И был остановлен носком сапога. – Извини, – сказал лорд-канцлер, поднимая шарик. – Но войны без случайных жертв не бывает. И рядом с лордом-канцлером возник невысокий человек в серой одежде, который сказал: – Пойдем. Меррон подчинилась. Один – это не дюжина. С одним она справится… или сбежит… бросит мыло и сбежит. Главное, отойти подальше. Не будут же ее на глазах у всех резать? Хотя на первый взгляд при ее палаче оружия не было, Меррон не сомневалась, что он воспользуется стилетом, тонким длинным клинком, хорошо бы острым, тогда не очень больно будет. Он провел ее мимо стражи, и люди в броне отворачивались, словно не желая встречаться с человеком взглядом… Поворот. Лестница вниз. Человек пропускает Меррон. – Далеко идти? – Она решается задать вопрос. – Иди. Пролет и еще пролет… снова… в подземелья? Там мертвецкая. Ивар. Мертвецкая. Ну конечно, тело в любом случае попадает туда, а палачу лень нести. Да и зачем, когда Меррон сама дойти способна. Она и идет… если Ивар на месте, то… ничего. Он же не воин. Зато в мертвецкой крепкая дверь. И вторая имеется. Одну запереть, а через вторую – сбежать. Хороший план? Безумный, но другого нет. И Меррон соглашается, что попробовать надо. Если все равно умирать. Но лестница вывела в незнакомый коридор, и человек сказал: – Стой. Все? Вот так? В каком-то закоулке замка? За углом? И просто бросят крысам? Меррон не желала, чтобы ее крысы ели. Она развернулась, взглянула в глаза человеку, который собрался ее убить, вздохнула и изо всех сил пнула его в колено. Ботинки на Меррон были крепкими. И колено тоже. Палач не шелохнулся, и, вместо того чтобы побежать, Меррон скрюченными пальцами вцепилась в его лицо, норовя выцарапать глаза. А он не взвыл и не схватился за ногу, оттолкнул Меррон, но почему-то вдруг стало очень больно. Слева.