– Идиотка… Меррон согласна. Полная идиотка. Полноценная даже. Она прислонилась к стене и по стене сползла, снизу вверх глядя на человека, сумевшего таки исполнить приказ. И ставший ненужным кусок мыла вывалился из рукава. На что она рассчитывала? На чудо. С такими, как Меррон, чудес не случается. И, не желая видеть убийцу, Меррон закрыла глаза. Боль уходила, сменяясь холодом и неприятным оцепенением. А та штука в груди мешала очень. Меррон хотела было вытащить – не позволили. – Не шевелись. Ну какого ляду тебе надо было… Не шевелится. Прячется. В темноте. Если сидеть тихо-тихо, то ее не найдут… Сержант точит меч. Шестой час кряду. Круговыми движениями. Вдоль кромки клинка. Аккуратно. Неторопливо. Сосредоточенно. В какой-то момент он останавливается, всего на секунду, и, не повернув головы, произносит: – Тебе лучше уйти. Лаашья, ты с ней. Дверь закрыть. Не открывать. Мысли не подчиниться не возникает. Мне страшно, и, кажется, не только мне. Лаашья торопливо запирает дверь спальни и придвигает для надежности комод. Мы садимся на пол обе и смотрим друг на друга. А с той стороны не доносится ни звука. Однако тишина не успокаивает. Я открываю рот, чтобы задать вопрос, долго ли нам прятаться, но Лаашья качает головой и прижимает палец к губам. Молчи. Молчу. Жду. Снова тошнит, на сей раз от страха, и боюсь я человека, который находится по ту сторону двери. Если, конечно, он все еще человек. Кайя называл себя чудовищем, но ни разу рядом с ним я не ощущала себя в опасности. Теперь же… дверь тонкая. Пара ударов меча, и ее не станет. А потом что? Сержант убьет меня? Или все-таки опомнится и выдаст Кормаку? Не знаю. Сворачиваюсь на ковре калачиком и зову Кайя. Ждать недолго осталось, но… я не уверена, что мы выдержим. Пожалуйста. Вернись побыстрей. Вежливый стук заставляет вскочить. И Лаашья шипит, вытягивая клинки. Она тоже будет защищать меня ото всех, в том числе от Сержанта. Чем же наша светлость заслужила такую преданность? Ничем. – Леди, – голос мертвенно-спокоен, – прошу прощения, что напугал. Вы в порядке? – Да. – Хорошо. Если вам спокойнее за запертой дверью, то не открывайте. Мы переглядываемся. Я не знаю, насколько могу доверять Сержанту, и Лаашья пожимает плечами, но все-таки решается и сдвигает комод. Поворачивает ключ в замке. Открывает дверь. И первая переступает порог. Сержант нормален, вернее, обыкновенен, что само по себе не нормально. Но сейчас не время и не место лезть в душу. – Если будет штурм, то сегодня. Перед рассветом. – Сержант взмахом руки отсылает Лаашью, и мне крайне неуютно оставаться наедине с ним. – Не стоит меня бояться. Я… контролирую свои эмоции. Мебель цела. Стены. Ковер. Немногочисленная посуда. Вазы. И свечи на месте остались. Он не собирался нападать. Ему нужно было одиночество. – Я думал, будет иначе. – Сержант едва заметным кивком дал понять, что мое невысказанное предположение верно. – Не так… пусто. Я привык к пустоте. И значит, все нормально. Он будет повторять себе это каждую свободную минуту. И занимать так, чтобы минут не осталось. Будет лгать. Верить. И понимать, что лжет. А потом однажды устанет. – Зато я знаю, что буду делать потом. Когда все закончится. – Что? – Убивать. – И эта замечательно безумная улыбка, знакомая по дядюшке Магнусу. Со временем штурма Сержант ошибся: Кормак не стал ждать рассвета. И ему не понадобилось подниматься по лестнице. Просто беззвучно распахнулась дверь за моей спиной, и мягкий баритон произнес: – Доброй нот-чи… Если это существо и было человеком, то давно. Наверное, оно умерло, скорее всего, в пустыне, где горячий ветер иссушил тело, а солнце вылизало кожу дочерна, сделав ее твердой и ломкой, как лист пергамента. И кожа эта с остатками волос плотно облепляла череп, на шее ее прорывали тонкие тяжи связок, а просторная серая хламида не могла скрыть неестественной сутулости фигуры. И двигалось существо рывками, в каждом движении преодолевая сопротивление мира. Почему я не закричала? Наверное, потому, что не испытала страха, скорее уж жалость: нелегко быть живым насильно. Существо кивнуло и протянуло руку. С его ладони скатился темно-синий шарик, который раскололся надвое. И мир вокруг замер. Часы, бившие полночь – каждый удар рождал в Башне каменное эхо, – замолчали. Воздух стал вязким, время – медленным. А собственное тело – неподъемно тяжелым. Я хотела встать. Закричать. Оттолкнуть умертвие, которое вдруг оказалось так близко. Его пальцы, сухие и теплые, сдавили мое запястье. И серая тамга соскользнула. А я вдруг поняла, что не нужно сопротивляться. У существа чудесные глаза – розовые, как срез сердолика. Не разделенные на белок и радужку. Лишенные зрачков. Такие глаза видят больше, чем доступно смертным. Наша светлость отражается в них… и нельзя отвести взгляд, иначе отражение потеряется в сердолике и я навек останусь там, в розовой каменной тюрьме. Существо протягивает руку. Я встаю. Делаю шаг, который дается с трудом. Силы уходят, как вода сквозь песок… Нет. Я не пойду за ним. Я останусь. Отступлю. У меня есть нож, возможно, бесполезный, но это лучше чем просто подчиниться. Возвращаюсь в кресло. Дышу, преодолевая сопротивление воздуха. – Стой. Окрик. И я моргаю, окончательно срываясь с поводка. – Хаоту запрещено вмешиваться в дела этого мира. Сержант на ногах. И с оружием. Но он один – я знаю, что остальные застряли в ловушке времени, они остались там, где часы никогда не отсчитают полночь. А мы где-то в ином месте, потому как комната плывет… меняется. Точно выворачивается наизнанку. – Интер-р-ресно, – произносит существо. Губы его неподвижны. Губ почти и нет – высохшие куски кожи, намертво прилипшие к деснам. Они стали короче и не прикрывают бурых зубов. – Кровь… Вытянув руку, оно касается Сержанта, который пытается ударить, но не может. А вот на его щеке появляется рана, сама по себе. И красные капли крови послушно собираются на ладони существа, которое высыпает их в пробирку. Капли так и лежат – красные шарики точно ягоды клюквы. И одна отправляется на язык. Существо щурится, задумавшись. – Из-смененный. Интересные у них там методы исследований. – Сильный. Существо неподвижно, внешне безучастно – да и может ли неживое проявлять участие? – однако с Сержантом явно что-то происходит. Он держится на ногах, но… выгнулась шея, плечи, точно пытаясь противостоять невидимой тяжести. В меч вцепился обеими руками, только все равно не сумел на весу удержать. Лицо покраснело. И когда из ушей пошла кровь, я не выдержала: