— Дальние, миледи, — немного застенчиво ответил гость и очень мило покраснел. — Моя матушка приходилась двоюродной племянницей леди Летиции. Ох, простите, забыл представиться. Эммануил Тернгоф, уроженец Карста, картограф. Он снова поклонился, а я разглядывала узкое худое лицо, большой подвижный рот, русые, небрежно стянутые в хвост волосы, и думала о том, какая нелегкая принесла этого родственника, и что ему нужно. Правда, долго мучиться не стала, и задала вопрос вслух. Разумеется, смягчив его до нейтрально-вежливого. — Понимаете, не так давно я получил вот это письмо, — Эммануил, которого я про себя окрестила Моней, достал из-за пазухи свернутую пополам бумагу и протянул ее мне. Длинные музыкальные пальцы гостя чуть дрогнули от волнения. Я вгляделась в ровные строки с характерным наклоном влево. — Его написала леди Бернстоф. Леди Летиция Бернстоф, — зачем-то уточнил Эммануил, покраснел еще сильнее и торопливо добавил: — Вот, изволите видеть, тут насчет флигеля, который завещала мне ваша тетушка. А это само завещание. Его я получил из конторы тера Барнау. Мне в руки ткнулась очередная бумага. Да, так и есть. Заверенная подпись, печати и имена свидетелей. На первый взгляд, не подделка. И что тут? «Моей племяннице, леди Изабелле Марии Аделаиде Бернстоф, завещаю особняк по улице Венге-роуд и пятьдесят редов земли, окружающих дом. Означенная леди Изабелла Мария Аделаида Бернстоф не должна менять правила, заведенные в доме и описанные ниже, и совершать какие-либо действия, могущие расцениваться как неуважение моей воли». А дальше шел список того, что запрещено. Согласно воле тетушки выходило, что половину комнат вообще нельзя открывать, а в остальных нужно оставить все, как есть, и не менять в течение трех лет со дня смерти леди Летиции. Очень странное правило. Так, что тут еще? Вклады в банке, ценные бумаги, доходные дома в Бреголе и Эрголе. Ага, опекун. До совершеннолетия Беллы он несет за нее полную ответственность, и любое ее решение принимается только с его одобрения. В общем, золотая клетка. Дом есть — а менять ничего нельзя. Деньги имеются — а без опекуна мне их не получить. Еще и Моня этот... Надо бы у Давенпорта узнать, что он за птица такая. Я снова просмотрела завещание. Да, вот тут все, черным по белому — «Флигель и прилегающая к нему территория в пять редов передаются в пожизненное владение моему родственнику Эммануилу Тернгофу. После его смерти дом возвращается во владение леди Изабеллы Марии Аделаиды Бернстоф или, в случае смерти моей племянницы, ее наследникам». Получается, Моня не может ни продать, ни как-то иначе распорядиться наследством? — Петерсон! Я повернулась к двери, за которой мялся дворецкий. Старик сделал крошечный шаг и замер на пороге. — У нас есть флигель? — Да, миледи. — И где он? — В конце сада, миледи. Петерсон с непонятной опаской посмотрел на меня, перевел взгляд на Моню и суетливым движением одернул сюртук. — И что, он пригоден для жилья? — Туда давно никто не заходил, миледи, но хозяйка знала, что делала, коли отписала дом молодому господину. Ишь ты, уже господином признал! На меня, так косится, а к этому… ржавому сразу любовью воспылал. — Леди Бернстоф, вы не подумайте, я ни на что не претендую, — вмешался в разговор Моня. — Если бы не этот перевод… Понимаете, я картограф. Ах да, я уже говорил. И тут предложение — в саму императорскую академию! Разве я мог отказаться? Моня сыпал словами, торопился, проглатывая их окончания, а я смотрела на него и пыталась сообразить, о чем он говорит. — Сами понимаете, такой шанс! — тараторил Тернгоф, нервно жестикулируя тонкими руками. — Сразу на штатную должность. С окладом и ежегодными премиями. Редкая удача! — Подождите, вы хотите сказать, что вам предложили работу в академии Бреголя, поэтому вы решили воспользоваться подвернувшимся наследством, и собираетесь поселиться во флигеле? — Именно так, — воодушевленно закивал Моня, глядя на меня с неподдельным энтузиазмом. Да уж, отличная перспектива. Интересно, какие еще сюрпризы приготовила тетушка Беллы, Летиция Бернстоф? И для чего она завещала флигель вот этому самому Эммануилу? Господи, ну и имечко. — Что ж, пойдемте, посмотрим на вашу собственность, — со вздохом предложила гостю. Хотя, какой уж он теперь гость? Можно сказать, полноправный жилец. — Мне так неловко вас затруднять, — смущенно покраснел Моня. Он пытался отвести взгляд от коляски, но, чем больше старался, тем сильнее пялился на мои неподвижные ноги. — Что вы, никаких затруднений, — заверила я Тернгофа и поехала к двери. *** Флигель стоял в самом конце сада. Полутораэтажный дом с открытой верандой, идущей вдоль фронтона, выглядел довольно запущенным, но удивительно гармоничным. Снег укрывал резные деревянные столбики ограждения и пару плетеных кресел, стоящих у стены. Узкая расчищенная дорожка вела к самому крыльцу, а сразу за домом начинался забор с небольшой кованой калиткой. — Вот, миледи, стало быть, это он, — остановившись перед ступенями, сказал дворецкий и зачем-то пояснил: — Флигель. — У вас есть ключи? Я посмотрела на Тернгофа. — Да, сейчас, — засуетился тот и принялся шарить по карманам. — Где-то они у меня были. Ах, да вот же! — Моня достал небольшую связку и победно улыбнулся. — Нотариус вместе с бумагами передал. — Что ж, открывайте. Я чуть отъехала в сторону, пропуская новосела к его наследству, и Моня бодро рванул вперед, но тут же поскользнулся на обледеневших ступенях, смешно взмахнул руками, и рухнул вниз. — Ох, да что же это! — испуганно выдохнул Петерсон и кинулся к барахтающемуся в снегу Эммануилу. — Позвольте, помогу, тер Тернгоф, — бормотал дворецкий, но не столько помогал, сколько мешал Моне подняться. — Вы не ушиблись? Петерсон суетился, топтался на месте, взмахивал руками, а в его глазах мелькало странное выражение. Казалось, дворецкий чего-то боится и, одновременно, предвкушает именно то, чего так боится. — Осторожнее, — причитал он, пока Моня поднимался и отряхивался от снега. — Ох, как завалило все, почитай, два дня сыплет и сыплет, и конца не видать, — не умолкал дворецкий, а жадное нетерпение в его глазах разгоралось все сильнее. Мне стало не по себе. И захотелось вернуться в особняк, но я переборола дурное предчувствие и вслед за Моней поднялась в дом. А уже в следующую минуту замерла в дверях, уставившись на прозрачную женскую фигуру, парящую в глубине холла. — Кто это? — машинально прошептала вслух, разглядывая бескровное лицо с правильными чертами, длинные светлые волосы, темное платье и большие печальные глаза, глядящие прямо на меня. Страха не было. То ли за время, проведенное в новом мире, я понемногу привыкла к странностям, то ли дело в самом призраке, который не казался опасным, но я не чувствовала ни закономерного ужаса, ни желания сбежать. — Вы о чем, миледи? — рассеянно спросил Тернгоф, рассматривая запущенное помещение. — Похоже, тут нужен ремонт. Вон, полы прогнили, — он притопнул ногой, подняв тучу пыли. — И стены отсырели. Боюсь даже представить, сколько понадобится средств, чтобы привести дом в надлежащий вид. Моня продолжал что-то говорить, но я его не слушала. Женщина, выразительно посмотрев на меня, бесшумно двинулась к распахнутой двери, и я, словно завороженная, поехала за ней. — Миледи, куда же вы? — спохватился Моня. — Осторожнее, тут небезопасно, как бы полы не проломились! Он поспешил за мной, рассуждая на ходу, что нужно сделать в доме, а я ехала все быстрее, пытаясь догнать ускользающий призрак. «Подожди! — мысленно крикнула женщине. — Кто ты, и чего хочешь? Почему я тебя вижу?» Незнакомка обернулась, указала рукой на меня, потом коснулась лба, словно пытаясь что-то объяснить, но тут же отвернулась и медленно растаяла в воздухе. — Миледи, вам нехорошо? — раздалось у меня над ухом, и я вздрогнула. Петерсон смотрел на меня с жадным предвкушением, глаза его горели, рот приоткрылся, пальцы суетливо теребили полы сюртука. — Может, позвать доктора, или мага? — не отставал дворецкий. — Не нужно. Я покачала головой, раздумывая над увиденным. Кто была эта женщина? И что она хотела мне сказать? И почему Петерсон так странно себя ведет? — Леди Бернстоф, я могу воспользоваться вашей добротой, и остановиться в особняке? — вырвал меня из раздумий голос Мони. — Что? — Хотя бы на первое время, пока флигель не приведут в порядок, — извиняющимся тоном пояснил Тернгоф. — Поверьте, я вас совсем не стесню. Вы даже не заметите моего присутствия. Да неужели? Я посмотрела на родственника Беллы, и с трудом сдержала усмешку. Трудно не заметить такую колоритную личность. Вот только стоит ли пускать в дом неизвестного человека, особенно учитывая недавние происшествия? Что бы там ни говорил Давенпорт, в сумасшествие Беллы я не верила, а значит, покушения могут продолжиться. И пока я не буду точно знать, что Моня не опасен, лучше не подпускать его слишком близко. — Тер Тернгоф, простите, я сама не вправе решить этот вопрос. Я посмотрела на Моню печальным взглядом и вздохнула. — Мне нужно поговорить с моим опекуном, лордом Давенпортом. — Разумеется, леди Бернстоф, — пошел на попятный Тернгоф. — Простите, я не подумал, что вы… Что я… Моня запутался, покраснел и беспомощно развел руками. — Я сниму номер в гостинице, — торопливо добавил он и посмотрел на Петерсона. — Любезный, вы не могли бы принести мой чемодан? — Сию минуту, тер Тернгоф. Дворецкий поклонился и направился к выходу, а я подъехала к старому шкафу, возле которого исчез призрак, и, словно невзначай, открыла дверцу и заглянула внутрь. На полках пылились какие-то бумаги. Как бы узнать, что в них? Интересно, в доме есть запасные ключи от флигеля? — Чувствую, придется потрудиться, чтобы навести тут порядок, — вздохнул Моня, и я вздрогнула, сообразив, что он стоит прямо у меня за спиной. — Столько ветхого хлама, — протянул Тернгоф. — Наверное, во флигель снесли все ненужное из большого дома? — Скорее всего, так и было.