Андерс швырнул трубку. Завздыхал, натягивая куртку, и вышел. Он не стал запирать дверь. В квартире снова заливался телефон. * * * Обессилевшая, Эрика подъезжала к дому. Всю дорогу от Танумсхеде они молчали, и Эрика поняла вдруг, какой нелегкий выбор предстоит сделать Хенрику. Признаться Биргит, что отец ребенка Алекс – не он, или молчать и надеяться, что это не всплывет в расследовании. Эрика не завидовала ему и не могла сказать, что бы сделала на его месте. Сказать правду – не всегда лучший выход из ситуации. Сумерки уже сгустились, и она мысленно поблагодарила отца, установившего дополнительное уличное освещение, автоматически включающееся при ее приближении. Эрика всегда боялась темноты. В детстве она надеялась перерасти этот страх, которого просто не могло быть у взрослого человека. Но вот сейчас ей тридцать пять, и она по-прежнему заглядывает под кровать перед тем, как лечь, чтобы убедиться в том, что там никого нет. Дома Эрика включила свет во всех комнатах, налила большой бокал красного вина и устроилась в круглом кресле на террасе. Темнота была плотной, но Эрика вглядывалась в нее невидящими глазами. Она чувствовала себя одинокой. Так много людей оплакивало Алекс, стольких затронула ее смерть… А у Эрики никого нет, кроме Анны. Иногда она спрашивала себя, станет ли сестра ее оплакивать? Детьми они с Алекс дружили. Когда та стала отдаляться от нее, с тем чтобы потом навсегда исчезнуть, у Эрики будто земля ушла из-под ног. Алекс была для нее единственным близким человеком в этом мире, и единственная, не считая отца, заботилась о ней. Эрика почти швырнула бокал на стол. Хрустальная ножка откололась, остатки вина вылились на скатерть. Ей хотелось двигаться, сидеть так не было никаких сил. Притворяться и дальше, что смерть Алекс мало ее волнует, бессмысленно. Но что больше всего беспокоило Эрику, это несовпадение ее собственного представления о бывшей подруге с тем, которое можно было составить по рассказам членов ее семьи. Притом что с возрастом все люди меняются, в личности каждого остается некое неподвластное времени ядро. И то, которое совсем недавно открылось ей в Алекс, казалось совершенно чужим. Эрика встала и снова надела пальто, нащупав в кармане ключи от машины. В другой карман она в последний момент сунула фонарик. Дом на самом верху холма выглядел одиноким в его фиолетовом свете. Эрика припарковалась на площадке за школой. Никто не должен был видеть, как она вошла. Кусты во дворе приветствовали ее тихим шелестом. Эрика проскользнула на веранду и подняла коврик. Так и есть – Алекс не изменила старой привычке. Запасной ключ лежал на том же месте, что и двадцать пять лет назад. Дверь поддалась не сразу. Оставалось надеяться, что соседи не слышали скрипа. Очутившись во мраке пустого дома, Эрика несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы хоть как-то успокоить взвинченные нервы. Потом, мысленно похвалив себя за предусмотрительность, вспомнила о фонарике и проверила состояние батареек. Всё в порядке. Заплясавший по стенам тусклый лучик сразу придал ей смелости. Эрика осмотрела гостиную на первом этаже. Она и сама не знала, что ищет в этом доме, рискуя навлечь на себя внимание соседей и полиции. Комната была красивая и просторная. Эрика заметила, что оранжево-коричневый интерьер семидесятых, который она помнила с детства, сменился скандинавским дизайном, с преобладанием белого цвета, чистых контуров и березовой мебели. Она сразу поняла, что это работа Алекс. Идеальный порядок – ни складки на диване, ни небрежно брошенной газеты на журнальном столике – оставлял тягостное впечатление. Но в целом Эрика не видела ничего достойного внимания. Кухня, насколько она помнила, располагалась за гостиной и тоже была просторной. Порядок нарушала одинокая кофейная чашка в мойке. Эрика вернулась в гостиную, по лестнице поднялась на второй этаж, где сразу шагнула вправо и открыла дверь просторной спальни. Когда-то это была спальня Биргит и Карла-Эрика, но потом здесь, похоже, обосновались Алекс и Хенрик. И она была обставлена с большим вкусом. Экзотическую нотку привносил шоколадный цвет покрывала и африканские деревянные маски на стенах. С высокого потолка свисала массивная люстра. Очевидно, Александра удержалась от искушения оформить весь дом в морском стиле, обычном для местных загородных вилл. Бутики во Фьельбаке были забиты обоями с изображением морских узлов, гардинами с ракушками и разными морскими безделушками. В отличие от гостиной и кухни, спальня выглядела жилой. На ночном столике лежали очки и сборник стихотворений Густава Фрёдинга [5]. На полу валялись чулки, на кровати – что-то из нижнего белья. Впервые Эрика почувствовала, что Алекс действительно жила в этом доме. Она заглянула в шкаф, осторожно выдвинула несколько ящиков. Эрика все еще не знала, что ищет, и чувствовала себя воришкой, роющимся в дорогом шелковом белье Алекс. Но как раз в тот момент, когда она собиралась перейти к следующему ящику, рука нащупала что-то плотное; что шаркнуло по дну. И тут Эрика замерла с полной горстью кружевных трусов и бюстгальтеров. Снизу раздался звук, отчетливо различимый в тишине дома. Кто-то осторожно открыл и закрыл дверь на первом этаже. Эрика огляделась в поисках укрытия. Спрятаться можно было под кроватью или в одном из гардеробов, выстроившихся вдоль стены. Она быстро сориентировалась и, прежде чем на лестнице послышались шаги, шмыгнула в ближайший гардероб. Дверь открылась и закрылась бесшумно. Эрика затаилась за развешанной одеждой. Шаги приближались. Кто-то поднялся по лестнице и остановился перед дверью спальни. Внезапно Эрика почувствовала, что держит в руке что-то похожее на свернутую бумагу. Очевидно, это был предмет, шаркнувший по дну ящика. Эрика осторожно спрятала его в карман жакета. Она затаила дыхание. Когда нестерпимо зачесался нос, принялась водить им из стороны в сторону. Слава богу, зуд стих. Человек, которого она не видела, медленно прошелся по комнате. Похоже, он занимался тем же, что и Эрика до его появления. Ящики выдвигались один за другим, и она с замиранием сердца ждала, что вот-вот очередь дойдет и до гардероба. На лбу выступили капельки пота. Что делать? Все, что она могла, – забиться в угол как можно дальше. Эрике повезло. В подвернувшемся ей гардеробе было много длинных пальто, которые скрыли ее фигуру с головы до ног. Оставалось надеяться, что незнакомец не заметит лодыжек, торчащих из пары туфель на полу. Он довольно долго возился с ящиками стола. Эрика дышала запахом нафталина, утешаясь надеждой, что защищена по крайней мере от насекомых, и стараясь не думать о том, что тот, кто роется в ящиках в какой-нибудь паре метров от нее, вполне может оказаться убийцей Алекс. Кому еще, в самом деле, понадобилось бы тайком пробираться в этот дом? Тут она усмехнулась, вспомнив, что и сама вторглась сюда без официального разрешения полиции. Тут дверь гардероба распахнулась, и кожу на лодыжках обдало прохладным ветерком. Эрика замерла. Не похоже, чтобы этот гардероб хранил какую-то тайну или сокровище, – здесь все зависело от того, кто его обыскивает. Соседняя дверца открылась и захлопнулась так же быстро, после чего шаги стали удаляться по направлению к двери и далее вниз по лестнице. Наконец, вечность спустя, открылась и захлопнулась входная дверь, и Эрика решилась выйти из укрытия. Как здорово было наконец вдохнуть полной грудью! Комната выглядела так же, как и в тот момент, когда Эрика вошла сюда. Что бы там ни искал вторженец, он вел себя крайне осторожно и не оставил следов. В том, что он не был обычным вором, она почти не сомневалась. Эрика снова открыла гардероб, в котором только что пряталась. Прижимаясь к задней стенке, она ощущала спиной и бедрами что-то твердое и прямоугольное. За платьями и пальто обнаружилось нечто похожее на большое полотно, повернутое обратной стороной. Эрика осторожно подняла его и развернула. Это была невероятно красивая картина. Исключительно талантливая – даже Эрика поняла это сразу. На полотне обнаженная Александра возлежала на боку, подперев рукой голову. Теплые тона придавали ее лицу умиротворенное выражение. Кому и зачем понадобилось прятать в шкаф это чудо? У Александры вроде бы не было причин его стыдиться, поскольку художник нисколько не приукрасил достоинства оригинала. Странно, но полотно оставляло впечатление чего-то до боли знакомого. Эрика не могла избавиться от чувства, что уже видела его раньше. Сигнатура в правом нижнем углу отсутствовала, зато на обратной стороне стояла цифра 1999, очевидно, обозначающая год написания. Эрика осторожно вернула картину на место и прикрыла дверцу. Она в последний раз оглядела комнату. Что-то здесь ее смущало, что-то было не так. Как будто не хватало какой-то детали, при этом Эрика никак не могла понять, какой именно. Так или иначе задерживаться здесь она не решилась. Ключ оставила там, где взяла, и успокоилась не раньше чем села в машину и завела мотор. Приключений для одного вечера более чем достаточно. Большая рюмка коньяка – вот и все, что теперь ей было нужно. Зачем она вообще приезжала сюда и что рассчитывала найти? Въезжая в гараж, Эрика взглянула на часы и удивилась. С тех пор как она покинула дом, прошло меньше часа, а ей казалось, что целая вечность. * * * Стокгольм предстал перед ней во всем своем блеске, но тяжесть на сердце не отпускала ни на минуту. В другой день, проезжая по мосту Вестербрун, Эрика непременно залюбовалась бы залитым солнцем Риддарфьорденом, но только не сегодня. Встреча, назначенная на два часа, занимала ее мысли от самой Фьельбаки. Марианна четко прояснила суть ситуации с юридической точки зрения. Если Анна и Лукас и дальше будут настаивать на продаже дома, ей придется подчиниться. Все, что Эрика может сделать, – выкупить свою половину наследства согласно рыночной стоимости, что совершенно нереально, с учетом цен на недвижимость во Фьельбаке. Эрика не располагала и малой частью требуемой суммы. Разумеется, в случае продажи и ей полагалась часть выручки, то есть пара-другая миллионов, по самым скромным подсчетам. Но деньги Эрику не интересовали. Никакие миллионы не смогли бы возместить боль утраты. Мысль о том, что какой-нибудь хлыщ, возомнивший себя морским жителем только благодаря новоприобретенной посудине с парусом, снесет террасу на фронтальной стене ради модного панорамного окна, приводила Эрику в бешенство. И ее опасения не были напрасны, подобное случалось сплошь и рядом. Эрика свернула к зданию адвокатского бюро на Рунебергсгатан, что в Эстермальме, – с помпезным фасадом и колоннами из цельного мрамора. В лифте в последний раз оглядела в зеркале тщательно подобранный костюм. Она была здесь впервые, но прекрасно понимала, с какого рода адвокатами имеет дело Лукас. Накануне он великодушно разрешил ей явиться на встречу со своим представителем, но Эрика предпочла действовать в одиночку. Такая роскошь, как собственный адвокат, была ей просто не по карману. А вот с Анной и детьми Эрика охотно посидела бы в более непринужденной обстановке. К примеру, за чашкой кофе у них дома. Поведение сестры раздражало Эрику, но она решила делать все от нее зависящее, чтобы не дать их отношениям окончательно заглохнуть. В этом пункте Анна ее не поддержала, оправдавшись тем, что ситуация складывается и без того стрессовая. Лучше ограничиться совещанием в бюро. А когда Эрика предложила отдохнуть вместе, когда все дела будут улажены, Анна вдруг вспомнила, что договорилась встретиться с подругой. В общем, не одно, так другое. Очевидно, сестра ее избегала. Интересно только, по собственной инициативе или по указанию Лукаса? Он ведь работал, поэтому не смог бы проконтролировать их посиделки. Когда Эрика вошла, все были в сборе и с серьезными минами наблюдали, как Эрика с натянутой улыбкой приветствует крепким рукопожатием обоих адвокатов Лукаса. Сам он ограничился легким кивком. Анна из-за его спины неуверенно помахала сестре рукой. Потом все расселись и приступили к делу. Встреча не заняла много времени. Юристы сухо повторили то, что Эрика и без того знала. А именно, что Анна и Лукас имеют полное право инициировать продажу родительского дома. Если Эрике угодно выкупить свою половину, она может это сделать. Если же не может или не хочет, дом будет выставлен на продажу сразу после оценки его рыночной стоимости независимыми экспертами. Эрика посмотрела Анне в глаза. – Ты точно этого хочешь? Разве этот дом больше ничего для тебя не значит? Что подумали бы мама с папой, если б узнали, что мы избавимся от него сразу, как только они уйдут? Это то, чего ты хочешь? Эрика сделала акцент на слове «ты». Лукас заерзал на стуле. Анна опустила глаза и собрала с элегантного платья несколько невидимых пылинок. Ее светлые волосы были гладко зачесаны назад и собраны в «хвост» на затылке. – Зачем нам этот дом, Эрика? Что мы будем с ним делать? Со старыми домами всегда так много возни… Подумай о деньгах, которые мы можем выручить. Уверена, маме с папой пришелся бы по душе практический подход к делу. Я имею в виду, мы ведь не собираемся там жить. В этом случае мы с Лукасом предпочли бы летнюю виллу в стокгольмских шхерах. Это, по крайней мере, ближе. И потом, что ты будешь делать там одна? Лукас усмехался, заботливо похлопывая Анну по спине. Она все еще не решалась поднять голову. И снова Эрике бросилось в глаза, какой усталой выглядит ее младшая сестра. Похудела, черный костюм свободно висит на груди и талии… Под глазами темнеют круги, на правой скуле припудренное синее пятнышко… От ярости и осознания собственного бессилия у Эрики потемнело в глазах. Она посмотрела на Лукаса, тот спокойно встретил ее взгляд. Он приехал прямо с работы – в костюме цвета графита, ослепительно-белой рубашке и темно-сером галстуке. Элегантный великосветский хлыщ. А ведь немало найдется женщин, которые сочтут его неотразимым. Самой Эрике казалось, будто на его лице лежит угрюмая тень – как невидимый мрачный светофильтр. Его черты были угловаты, скулы и челюсти резко очерчены. Зачесанные назад волосы, открывающие высокий лоб, подчеркивали эту особенность. Лукас не выглядел природным рыжим англичанином. Скорее скандинавом с голубыми льдистыми глазами и белыми волосами. Полная, женственно изогнутая верхняя губа придавала его облику какую-то декадентскую изысканность. Заметив, что Лукас косится на ее декольте, Эрика механически поправила жакет. Жест не ускользнул от его внимания, и это разозлило ее еще больше. Не хватало только, чтобы он вообразил себе, будто может ее смутить. По окончании заседания Эрика повернулась и пошла к выходу, не утруждая себя вежливыми прощальными фразами. Все, что нужно, было сказано. Скоро с ней свяжется человек, который оценит стоимость дома, после чего тот незамедлительно будет выставлен на продажу. Утешительные фразы били мимо цели. Она проиграла. В Стокгольме Эрика, через знакомых, снимала квартиру у приятной пары супругов-докторантов, но ехать туда не хотелось. Не чувствуя в себе сил и на пятичасовую поездку до Фьельбаки, она оставила машину на закрытой парковке возле площади Стюреплан и отправилась в Хюмлегордспаркен. Нужно было собраться с мыслями. Красивый парк, точно оазис, раскинувшийся в центре Стокгольма, навевал подходящее медитативное настроение. Снег, должно быть, только что выпал и все еще лежал на сухой траве. В Стокгольме он за какую-нибудь пару дней превращался в грязно-серое месиво. Эрика устроилась на одной из парковых скамеек, подложив под себя теплые перчатки. Воспаление мочевыводящих путей – не то, с чем можно шутить, и последнее, что ей было нужно в сложившейся ситуации. Наблюдая за людским потоком, текущим мимо нее по гравийным дорожкам, Эрика отпустила мысли на волю. Было время обеденного перерыва. Она успела отвыкнуть от столичной суеты. Стокгольмцы дни напролет проводили в погоне за чем-то таким, что никак не могли поймать, и Эрике вдруг захотелось вернуться во Фьельбаку. Она впервые оценила покой, которым исполнилась ее жизнь за последние несколько недель. Конечно, за это время многое произошло, но Эрика нашла мир в своей душе, чего с ней никогда не бывало в Стокгольме. Одинокий человек чувствует здесь себя в полной изоляции. Во Фьельбаке, так или иначе, она никогда не была одна. Там народ, по крайней мере, помнит о существовании соседей. Иногда, пожалуй, уделяет им даже слишком много внимания. Сплетники – зло, и все-таки это лучше отчуждения и ощущения абсолютной ненужности. И тут Эрика снова подумала об Алекс. Зачем та наезжала во Фьельбаку каждые выходные? С кем встречалась? И наконец, главный вопрос: кто был отцом ее ребенка? В этот момент Эрика вспомнила о бумаге, которую сунула в карман в темном гардеробе. Удивительно только, как она могла забыть о ней позавчера вечером? Эрика нащупала скомканный листок и осторожно развернула его замерзшими пальцами. Это была ксерокопия статьи из «Бохусленингена». Даты Эрика не видела, но, судя по шрифту и черно-белой фотографии, газета была старой, похоже, годов семидесятых. И люди на снимке, и история, о которой говорилось в статье, были ей знакомы. Зачем только Алекс хранила это в ящике письменного стола? Эрика встала и сунула листок обратно в карман. Дело сделано, пора домой. * * * Церемония получилась красивой и торжественной. Большинство скамей в церкви пустовали. Но и из присутствующих Александру знали, конечно, далеко не все. Бо́льшая часть публики явилась сюда из любопытства. Семья и друзья занимали передние скамьи. Кроме родителей Алекс и Хенрика, Эрика узнала Франсин. Рядом с ней сидел высокий, светловолосый мужчина – похоже, муж. В целом все друзья свободно уместились на двух рядах, и это лишь подтвердило представление об Алекс, сложившееся у Эрики за последние дни. Окруженная бесчисленными знакомыми, она лишь немногих подпускала к себе близко. Сама Эрика предпочла укрыться на галерке. По дороге в церковь Биргит предложила ей занять место среди родственников, но Эрика отказалась. В сущности, Алекс давно была для нее чужой. Эрика ерзала на неудобной скамье. В детстве их с Анной каждое воскресенье водили в церковь слушать бесконечные проповеди и псалмы, мелодии которых просто невозможно было запомнить. Чтобы хоть как-то развеяться, Эрика стала сочинять разные истории. Поначалу это были сказки о драконах и принцессах. Все они забылись, поскольку так и не были зафиксированы на бумаге. В подростковом возрасте истории стали более сентиментальными. Хотя тогда, войдя в трудный возраст, Эрика начала протестовать и нередко прогуливала службы. Как ни смешно, своим писательским поприщем – по крайней мере отчасти – она была обязана этой церкви. До сих пор Эрика не нашла свою веру. Церковь была для нее красивым зданием, овеянным многовековыми традициями, но не более. Проповедники не слишком преуспели, пытаясь приобщить Эрику к религии. В детстве их речи крутились больше вокруг грехов и преисподней. В них не было место любящему Богу, о существовании которого Эрика лишь слышала и присутствия которого совсем не чувствовала. На этот раз все выглядело иначе. Женщина в пасторской мантии перед алтарем говорила о надежде, спасении и любви. И Эрика пожалела, что не ее слушала здесь в детстве. Наблюдая за публикой, она обратила внимание на женщину рядом с Биргит в первом ряду. Биргит судорожно сжимала ее руку и время от времени клала голову на ее плечо. Вне сомнения, это была Юлия, младшая сестра Алекс. Она сидела слишком далеко, чтобы можно было разглядеть ее лицо, но Эрика заметила, что молодая дама как будто сопротивляется ласкам матери. Юлия вздрагивала каждый раз, когда Биргит пыталась взять ее руку. Последнюю, впрочем, это не останавливало. Хотя, возможно, находясь в полувменяемом состоянии, она просто не воспринимала реакции Юлии. Солнце просачивалось сквозь высокие витражи. Сидеть на жесткой скамье стало невозможно, в нижней части спины запульсировала боль. Впрочем, все продолжалось сравнительно недолго. Когда церемония закончилась, Эрика некоторое время оставалась на месте и наблюдала за людьми, выходящими из церкви. Снаружи распогодилось и припекало почти невыносимо. Процессия спустилась к кладбищу и свежевырытой могиле, куда должны были опустить гроб Алекс. До родительских похорон Эрика не задумывалась над тем, как роют могилы зимой, когда земля промерзает. Теперь она знала, что выделенные под могилы участки специально подогревают, чтобы можно было копать. На пути к месту, выбранному для захоронения Алекс, Эрика миновала родительское надгробье. Она шла последней, поэтому задержалась возле серого камня. На нем лежал толстый слой снега, который Эрика тщательно смела рукой, после чего поспешила догонять небольшую группу, остановившуюся немного поодаль. Любопытные к тому времени по большей части отсеялись, и теперь гроб Алекс окружали только родственники и близкие друзья. На мгновение Эрика задумалась, насколько уместно ее присутствие в этом тесном кругу, но потом решила остаться. Она хотела проводить бывшую подругу к месту последнего упокоения.