В коридоре еще продолжался какой-то разговор, но он уже был неинтересен Виктору. Он сел на свой диван, поглядел на труп Рыбника. Не повезло мужику. Войны избежал как специалист, наверняка жил в Москве безбедно, получал отдельный наркомовский паек, возможно, даже имел служебный автомобиль. А тут на тебе – пуля в глаз, и где? В купе мягкого вагона пассажирского поезда. Видно, документы, которые находятся в портфеле, стоят гораздо выше человеческой жизни! Озноб пробежал по спине. Документы! Портфель на месте, но на месте ли документы? Буторин вскочил, поднял полку, вынул портфель. Две сургучные печати на месте, шнур-обводка не порваны. Порезов нет. Он вздохнул с облегчением – значит, и документы на месте. На всякий случай потряс портфель: в нем что-то было. Положил рядом, вытащил обойму из «ТТ», в ней осталось четыре патрона. Сменил обойму, черт его знает, что еще может произойти до станции, надо иметь полный боекомплект, сунул пистолет в кобуру. Портфель под подушку. Пододвинулся к окну так, чтобы и дверь была видна, и через окно в него не могли попасть. Цельнометаллический вагон с расстояния не пробьют ни из пистолета, ни из автомата. А из винтовки стрелять несподручно. Буторин извлек из пачки папиросу, прикурил, жадно затянулся. Вот тебе и командировка вышла. Хотя кто сказал, что все закончилось? Те, кто хочет завладеть документами, по крайней мере, в коридоре не стояли, когда бандиты пытались проникнуть внутрь. И неизвестно, сколько людей в банде, да и главарь вполне может находиться в соседнем купе. Выкурив папиросу, Буторин спустился с полки на пол. Неудобно, но безопаснее, чем на диване. Если неизвестные повторят попытку нападения, то уже стучать не будут, а будут сразу стрелять. И стрелять по уровню полок. Капитан госбезопасности перестраховывался, этому его научила служба до ареста и позже – в отдельной секретной боевой группе. До Москвы никто не пытался провести повторное нападение, и пассажирский поезд благополучно прибыл к перрону Казанского вокзала. Он пришел по графику, но остановка в Рыбном выбила его из расписания, хотя и ненамного. Бригада машинистов успела наверстать потерянные минуты, к тому же было сокращено время стоянок на остальных остановках. В итоге поезд прибыл в 18.22. И тут же был оцеплен ротой НКВД. В дверь постучали: – Капитан, как ты? Буторин узнал голос старшего майора Платова. Да, важные они везли документы, если поезд встречают подразделение НКВД и сам начальник IV Управления. – Живой, Петр Анатольевич. – Так открывай или забаррикадировался? – Было бы чем, извините. Капитан открыл дверь. В коридоре стояли Платов, командир группы майор Шелестов и двое мужчин в дорогих костюмах. Вошел только старший майор госбезопасности. Бросив взгляд на верхнюю полку, спросил: – Где портфель? Буторин полез под подушку: – Вот. Платов повернулся: – Товарищи, примите, откройте при мне, проверьте документы. Штатские зашли. Когда Платов перевернул труп Рыбника с изуродованным лицо, одному из них стало плохо. Старший из гражданских поставил портфель перед Платовым, срезал обвязку, снял печать, своим ключом открыл два замка. Выложил четыре папки одного размера и одинакового красного цвета на столик. Открыл первую, стал листать – бумаги, чертежи, схемы. – Порядок, товарищ старший майор госбезопасности. – Забирайте и следуйте под охраной в свой наркомат. Тело командир роты доставит в ближайший морг. Сообщите семье покойного, ну, в общем, делайте свое дело. Штатские, взглянув на Рыбника, забрали портфель и быстро удалились. В купе вошел Шелестов. Платов присел на диван. Указал на противоположный: – Садитесь, товарищи офицеры. Можете курить. Закурил Буторин. К нему обратился Платов: – Что с ухом? – Пустяки. – Ну, тогда, капитан, докладывай о своих подвигах. – Что, прямо здесь? – Кратко здесь, подробно в Управлении. – Ну, в общем, все началось со стука в дверь… Он быстро доложил о произошедшем. Платов кивнул: – Молодец, Виктор Алексеевич, отменная работа. И троих бандитов нейтрализовал, и документы особой государственной важности сохранил. Жаль, конечно, товарища Рыбника, но ты сделал все, чтобы укрыть его, что в таком месте, как купе, практически невозможно. Буторин спросил: – А состав обязательно было оцеплять? – Да. Думаю, те трое, которых ты пристрелил, всего лишь одна из боевых групп, которые были нацелены на документы. Возможно, их несколько. И главарь, который руководил операцией, также должен быть в поезде. Сейчас сотрудники линейного отдела милиции совместно с нашими ребятами проверяют каждого пассажира. Естественно, для обеспечения их работы необходимо было создать условия, чтобы никто, включая бригаду машинистов, проводников, работников вагона-ресторана, не смог скрыться. Поэтому я принял решение оцепить поезд. Но тебя и Шелестова это не касается. Пока будут разбираться, едем в Управление. Прошу за мной. Машина прямо у центрального входа. Офицеры вышли и направились к вокзалу. Через полчаса они заехали во двор наркомата внутренних дел на площади Дзержинского. Как только вошли в кабинет начальника IV Управления, Платов указал офицерам боевой группы на диван, сам прошел к столу, снял трубку телефона без диска с номерами и буквами. – Добрый вечер, это Платов. Соедините с товарищем Берией. Да, конечно, жду, – старший майор госбезопасности кивнул Буторину, – можешь начинать писать рапорт о случае в поезде… Да. Лаврентий Павлович? Это Платов. Документы у нас, переданы заместителю наркома в вагоне… Проверил, все до последнего листа. Буторин? Здесь… Понял, передам. Да, займемся уже сегодня. Так точно, шифровка у меня. Согласен, ситуация странная, но разберемся. Есть, товарищ генеральный комиссар государственной безопасности. Да, слушаю… Понял, до связи! Платов положил трубку. Буторин, перешедший за стол совещаний, спросил: – Мне продолжить? – Позже, но до утра рапорт должен быть у меня. – Есть, товарищ старший майор. Платов расстегнул верхнюю пуговицу кителя, нажал кнопку вызова помощника: – Толя, зайди! Вошел старший лейтенант государственной безопасности Данилин. Он поприветствовал офицеров группы, когда те проходили через приемную, сейчас смотрел на начальника: – Слушаю, Петр Анатольевич. – Купи в буфете что-нибудь перекусить и завари крепкого чаю. – Понял, ужин когда? – Как будет чем ужинать. – Есть. Данилин вышел. Платов прошелся по кабинету, присел на край рабочего стола: – В войсках чрезвычайное происшествие. Шелестов спросил: – Застрелился кто-нибудь из видных военачальников? Старший майор посмотрел на командира группы: – Знаешь, Максим, я перестал разбирать, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь. Это значит, ты расслабился и решил, что тебе можно допускать фамильярности в обращении с вышестоящим начальством. – Я серьезно, Петр Анатольевич. Что за ЧП еще может произойти в действующей армии? Какой-нибудь генерал не смог своим соединением или объединением выполнить поставленную задачу, следовательно, неминуемо наказание. И чем серьезней проступок, тем жестче наказание. У нас уже бывало так. Некоторые считают, что не смогут оправдаться и предпочитают пулю в висок допросам в подвале НКВД. Вполне объяснимая реакция. – Ты же со своими подчиненными перед арестом не застрелился? – Ну, кто мы, а там генералы!