– Понятно. Разрешите идти? – Я же сказал, свободны, и обеспечь, Петр Анатольевич, своим офицерам, трое суток проживания с женами. Это мой приказ. – Есть, товарищ генеральный комиссар. Платов и Шелестов вышли из кабинета, прошли через большую приемную с десятком секретарей, помощников, охраны. Остановились в коридоре. – Доволен? – спросил Платов. – Еще бы. Целых трое суток! – Берия не сказал, но он приказал представить всю группу к государственным наградам, конкретно – к орденам Красного Знамени. – Ну, это же хорошо. Значит, мы полностью реабилитированы? – Да вы давно реабилитированы, и ты об этом прекрасно знаешь. – Но наград нам до этого не давали. А если представили, то значит… а вообще, извините, Петр Анатольевич, у меня мысли о Лиде. – Увидишь ты свою Лиду. Как приедем, вызову ее с секретного объекта. Шелестов рассмеялся: – Из одного секретного объекта в другой секретный объект? – В Москву поедете, на квартиру НКВД. – Серьезно? – Странный вопрос. – Так это же просто замечательно! Одно попрошу, Петр Анатольевич. – Машину? – Да черт с ней с машиной, доберемся и пешком, я хотел попросить, чтобы сообщили, выходил ли на связь Ремезов. – А куда он денется? – Положение у него сложное: центр разбит, а он цел и невредим. – Ты забываешь, что он имел право и не приезжать туда в случае острой необходимости. Я уверен, Андрей придумает причину. Не впервой. Но я позвоню. – Значит, все хорошо, товарищ старший майор? – Хорошо, Максим. Но трое суток пролетят быстро, потом вновь работа. – Трое суток, Петр Анатольевич, для нас – целая вечность.