– Протестую! – Прокурор вскочил, как будто через его зад пропустили тысячу вольт. – Прошлое свидетеля не имеет отношения к рассматриваемому делу. – Ваша честь, я всего лишь пытаюсь установить достоверность показаний данного свидетеля, – заметил адвокат. Судья посмотрел через очки на кончик своего носа и произнес: – Можете продолжать. – Спасибо, ваша честь, – сказал Змеюка. И повернулся к свидетелю: – Мартин, вы представали перед этим судом тридцать восемь раз, не так ли? Квартирные кражи, нападения, покушение на частную собственность, кражи из магазинов, поджог, непристойное поведение… Он сделал паузу и продолжил: – Когда вам было четырнадцать лет, вы пытались заняться сексом с ребенком, и когда девочка отказалась, вы так жестоко избили ее, что ей на лицо пришлось наложить сорок три шва, чтобы привести его в порядок. И она никогда не сможет иметь детей. А вчера вас арестовали за то, что вы мастурбировали в женской раздевалке… – Ваша честь, я решительно протестую! – снова подал голос прокурор. Так продолжалось все последующие двадцать минут. Змеюка Сэнди спокойно рвал свидетеля на куски, превращая его в ругающееся, рыдающее, краснолицее ничто. Каждое унижение, которому Джеральд Кливер подверг Мартина, было объяснено возбужденной фантазией ребенка, требовавшего к себе повышенного внимания. До тех пор, пока в конце концов Мартин не выдержал и не бросился на адвоката с воплем: – Я тебя убью, сука! Его скрутили. Змеюка Сэнди печально покачал головой и простил свидетеля. По пути к камерам констебль Ватсон ругалась не переставая, но оживилась, когда Логан рассказал ей о своем новом задании. – Инспектор Стил хочет, чтобы я занялся делом Джорди Стефенсона – помните тело, которое выловили в гавани? – сказал он, когда они шли по длинному коридору, соединявшему зал заседаний номер один с камерами для подследственных. – Я сказал, что мне будет нужна помощь, и инспектор Инш отрядил вас. Добавил, что вы хорошо за мной присматриваете. Ватсон улыбнулась, довольная комплиментом, не подозревая, что Логан только что его придумал. Мартин Стрикен был под конвоем препровожден из зала суда прямо в камеру. К тому времени, когда Логан и Ватсон подошли, он сидел, закрыв лицо руками, на тонкой серой скамье и, покачиваясь, плакал под ярким светом люминесцентных ламп. Чужой пиджак едва не лопался от натяжения на его спине, и с каждым всхлипом Мартина швы расползались все больше и больше. Логан смотрел на него и не знал, что думать. Было ужасно, что ребенком он испытал такие издевательства, которым Кливер подвергал свои жертвы. Пусть так, но слова скользкого Сэнди стояли в ушах. Целый список преступлений. Мартин Стрикен был грязным уродом. Но это совсем не значило, что он не страдал, находясь в руках Джеральда Кливера. Ватсон расписалась в получении Мартина Стрикена, и они повели его, закованного в наручники и скулящего, через все здание к запасному выходу во двор. До машины, которую Логан взял для разъездов, было несколько шагов. Когда Ватсон нагнула голову заключенного, чтобы тот, садясь, не ударился о крышу машины, Стрикен сказал: – Ей было четырнадцать. – Что? – Ватсон нагнулась и заглянула в машину, в опухшие красные глаза Мартина Стрикена. – Эта девочка, – пояснил он. – Нам обоим было по четырнадцать. Она тоже хотела, но я не смог… Я не заставлял ее. Я просто не смог это сделать. – Большая капля соскользнула с кончика его носа, и она смотрела, как капля медленно падает, блестя под ярким дневным солнцем. – Руки поднял. – Ватсон пристегнула парня ремнем безопасности, для полной уверенности в том, что полиция Грэмпиана не закончит свои дни в суде, отбиваясь от обвинений в небрежном обращении с заключенным, если они ненароком попадут в аварию. Ее волосы коснулись его лица, и она услышала сиплый шепот: – А она все смеялась и смеялась… Они доставили своего пассажира в тюрьму Крейгинчиз. Как только процедура подписания бумаг и передачи заключенного с рук на руки закончилась, детектив-сержант Логан и констебль Ватсон были готовы начать новое расследование по поручению детектива-инспектора Стил. Путь их пролегал по наименее привлекательным букмекерским учреждениям Абердина. Логан везде показывал служащим фотографию Джорди Стефенсона, который очень смахивал на порнозвезду, получая в ответ на все свои старания только холодные пустые взгляды. В конторы с именем можно было не заглядывать – вряд ли «Вильям Хилл» или «Лэдброукс» стали бы отрубать Джорди коленные чашечки за то, что тот не смог урегулировать вопрос со своими долгами. А вот «Терф'н Трэк» в Сэндилэндзе – это было то, что надо. В шестидесятых в этом сарае располагалась пекарня местного булочника, правда, и сам район был тогда слегка пошикарней. Ну не совсем супер-пупер, просто тогда после наступления темноты можно было спокойно здесь прогуляться. Сарай был частью небольшого квартала, говоря с натяжкой, и состоял из четырех жалких полуразрушенных строений. Все они были разрисованы граффити, на всех окнах были тяжелые кованые решетки, в каждое строение неоднократно проникали воры, и все их обитатели были неоднократно ограблены под наставленным дулом пистолета. Кроме конторы «Терф'н Трэк», которую ограбили всего один раз за всю время ее существования. Лишь потому, что братья Маклауд рыскали потом по всему кварталу в поисках человека, который забрался в заведение их папаши, угрожали обрезом из охотничьего ружья, а когда нашли, замучили его до смерти с помощью газовой зажигалки и пары пассатижей. Так рассказывали. Магазины были окружены монолитными жилыми муниципальными домами из трех и четырех этажей; дома эти наскоро выстроили и оставили догнивать. Если вам срочно нужна квартира, у вас нет денег и вы не слишком нервный, в одном из таких домов вы и закончите свою жизнь. На дверях бакалейной лавки висел плакат с надписью: «Разыскивается! Питер Ламли» – и цветной фотографией улыбающегося веснушчатого пятилетнего мальчика. Местный остряк подрисовал ему очки, усы и приписал внизу: «Пидарас – в жопу даст». На стенах «Терф'н Трэк» не было объявлений муниципальных служб: посетителей зазывали затемненные окна и желто-зеленая вывеска из пластика. Логан толкнул дверь и прошел в мрачное помещение, в котором воняло табаком из самокруток и псиной. Внутри было даже более убого, чем снаружи: кривоногие пластиковые стулья грязно-оранжевого цвета и липкий линолеум, прожженный сигаретами, с дырами, протертыми до бетонного пола. Деревянная обшивка стен за многие поколения так пропиталась табачным дымом, что стала смолянисто-черной. Поперек комнаты тянулся высокий прилавок, отделявший игроков от рабочей зоны, где стояли кассы; в смежное помещение вела небольшая дверь. В углу комнаты с банкой пива в руке сидел старик, у ног его лежала немецкая овчарка. Внимание старика было приковано к экрану телевизора, на котором с визгом неслись по кругу собаки. Логан был удивлен, увидев пенсионера. Ему казалось, что они боялись приходить сюда в одиночку. Наконец старик оторвал глаза от телевизора, чтобы посмотреть на новых посетителей. По всей его шее до головы шла татуировка: языки пламени и черепа; правый глаз был молочно-белый и неподвижный. Констебль Ватсон дернула Логана за рукав и зашептала ему в ухо: – Разве это не?.. Но старик, не дав ей закончить, завопил: – Мистер Маклауд! Гребаные полицейские ублюдки пришли вас навестить! – Ну-ну, Даги, это неприлично, – сказал Логан и сделал шаг по направлению к старику. Овчарка мгновенно вскочила, оскалила зубы и зарычала так, что у Логана зашевелились волосы на затылке. Со стертых оскаленных зубов стекла струйка слюны. Собака была старой, но еще способной запугать насмерть. Все замерли. Пес продолжал рычать, старик продолжал сердито смотреть на визитеров, а Логан продолжал надеяться, что ему не придется спасаться бегством. Наконец из соседней комнаты выглянул новый персонаж. – Даги, что я тебе говорил насчет твоей долбаной собаки? – сказал он. Старик улыбнулся, обнажив ряд коричнево-зеленых зубных протезов: – Ты сам говорил, что, если эти свиньи сюда заявятся, ты не будешь против, если мой парень разорвет им глотки. Человек нахмурился, затем широкая улыбка разделила его круглое лицо надвое. – Да, ты прав, – кивнул он. – Я так говорил. Он был лет на тридцать моложе Даги, но это не мешало старику называть его «мистер Маклауд». Саймон Маклауд унаследовал грубые черты лица своего папаши. А сильно отличало его от родителя левое ухо, уменьшенное на треть в знак благодарности ротвейлером по кличке Убийца, чья голова украшала одну из стен задней комнаты. – И чего вам, ублюдкам, здесь надо? – спросил Маклауд, упираясь крепкими руками в прилавок. Логан достал цветную фотографию Джорди и показал ему: – Узнаете этого человека? – Да имел я тебя. – Он даже не взглянул на фотографию. – Чудесное предложение, но я подожду до следующего раза. – Логан бросил фото на грязный прилавок. – Слушай сюда – ты его узнаешь? – Никогда не встречал. – Это был горластый мерзавец из Эдинбурга. Приехал сюда сделать кое-что для Молка-Ножа. Играл по крупному, но никогда не расплачивался. Саймон Маклауд нахмурился: – У нас не так чтобы много клиентов, которые не расплачиваются. Это противоречит правилам нашего заведения. – Посмотрите еще раз, мистер Маклауд. Вы уверены, что не узнаете этого человека? Его нашли плавающим в гавани вниз лицом, без коленных чашечек. – О, этот! – Саймон выпучил глаза и закрыл рот рукой. – Господи, как только вы это сказали, я сразу вспомнил об отрубленных коленных чашечках и о том, что его выбросили в гавань. Господи Иисусе, и чего это вы мне сразу не намекнули? Да, это я ему килт задрал, и я к тому же такой тупой, что не смог об этом умолчать, когда сраные полисмены заявились ко мне, чтобы задать свои тупые вопросы. Логан прикусил язык и сосчитал до пяти. После чего спросил: – Вы узнаете его? – Проваливай отсюда и забирай с собой свою шлюху. А то ваша вонь беспокоит Винчестера. – Маклауд кивнул на рычащую овчарку. – Даже если я его узнал, я лучше говно буду жрать из задницы шлюхи, чем признаюсь тебе. – Где ваш брат Колин? – А это не твое поганое дело – вот где он. Ну что, ты сваливаешь отсюда или как? Логану пришлось признать, что больше они здесь ничего сделать не могут. Он почти дошел до двери, когда его осенило. Он обернулся. – Отрубленных… – сказал он, нахмурившись. – Откуда вы знаете, что колени были отрублены? Я ничего об этом не говорил. Я сказал, что их не было! Маклауд расхохотался: – Ага, здорово, просто отлично, мисс Марпл. Когда кто-нибудь кончает жизнь в гавани, да еще и без коленей, это вроде как послание. Это не самое приятное из посланий, особенно если его никто не получает персонально. Просто теперь каждый засранец в городе будет знать, что не надо делать того, что сделал этот парень. А теперь мотай отсюда… Они стояли на верхней ступеньке лестницы, ведущей в «Терф'н Трэк», и смотрели, как по небу несутся облака. Тем временем два пластиковых пакета играли друг с другом в догонялки на бетонной площадке перед домом. Констебль Ватсон оперлась на стальные перила, которые тянулись вдоль фасада здания. – И что теперь? – спросила она. Логан пожал плечами: – Из Маклаудов мы никогда слова не вытянем. Конечно, можно дернуть пару их игроков, но вы можете представить, что Даги сломался и выворачивает свои кишки наизнанку? – Могу, но только чьи-нибудь кишки, а не свои. – Поэтому будем совать фото под нос другим хозяевам заведений. Никогда не знаешь, где кликнет. Если не будем упоминать Маклаудов, может быть, кто-нибудь что-то и скажет.