Джош протянул руку невесте, его глаза были полны любви, когда она вложила свою ладонь в его. Эверли почувствовала, как сжалась ее грудь в момент, когда Джош нежно притянул Холли в свои объятия, убирая прядь выбившихся волос ей за ухо. Группа снова начала играть. Она узнала эту песню. Это была кавер-версия одной из песен Грея Хартсона, их любимого певца. «Вдоль реки» была его первым хитом, о потере любви и обретении ее снова, и она казалась вполне подходящей для Джоша и Холли, которые снова нашли друг друга после долгих лет разлуки. Помнишь, когда мы были детьми? И все, что мы делали? Дни, которые мы проводили в школе прямо у реки. День, когда умерла любовь. И все заплакали. Мы крепко обнимали друг друга у реки. День, когда я шел вдоль реки, был днем нашего прощания. День, когда мы шли вдоль реки, был днем, когда я заставил тебя плакать. Теперь я сижу здесь один и думаю только о том времени. Почему мы не можем снова прогуляться вдоль реки? Не задумываясь, она посмотрела на Дилана. Небольшой электрический разряд пробежал по ней, когда она поняла, что он смотрит прямо на нее. Ведущий снова заговорил в микрофон, приглашая родителей и гостей присоединиться к молодоженам. Она несколько минут танцевала с Нортом, затем с Гейбом. Когда песня закончилась, на танцпол вышли еще несколько пар, и Гейб бросил взгляд через ее плечо на бар. Она улыбнулась, потому что знала, что он умирает от желания вернуться туда и перестать танцевать. Это никогда не было его любимым занятием. — Можешь идти, — сказала она ему. — Ты выполнил свой долг. — Ты уверена? Она кивнула. — Абсолютно. Гейб подвел ее к краю танцпола, и она провожала его взглядом, пока он приближался к бару. Затем, словно притянутый магнитом, ее взгляд скользнул туда, где сидел Дилан, от столкновения их взглядов у нее сдавило грудь. Не отрывая от нее глаз, он встал и направился туда, где она стояла на краю площадки, излучая такую мужскую уверенность, которой невозможно было научиться. Когда он подошел к ней, ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть на него. При росте 188 сантиметров он всегда возвышался над ней, даже если она была на каблуках. Его лицо было серьезным, когда он протянул руку и спросил: — Потанцуешь со мной? *** Голова Дилана раскалывалась в такт музыке. Его тело все еще жило по африканскому времени, где была середина ночи. Ему потребовалось четырнадцать часов в воздухе, плюс пересадки, чтобы вернуться в свой маленький родной городок в Аллеганских горах, и он был совершенно измотан. Было странно снова оказаться здесь. Не только потому, что он привык к сильной жаре Африки, а не к мучительно холодным бризам, которые, казалось, всегда кружили вокруг Винтервилла в это время года, но и потому, что она была в его объятиях. Его бывшая жена. Или его жена, если хотите быть педантичными в этом вопросе. И она идеально прижималась к нему, как было всегда. Прошло восемь лет с тех пор, как он прикасался к ней. Тогда они были детьми, игравшими во взрослых. Он думал, что у него есть все необходимое, чтобы сделать ее счастливой, защитить ее. И он был так чертовски неправ, что это было смешно. Песня подошла к концу, и группа перешла к рождественской песне, которая заставила его улыбнуться. Он посмотрел на Эверли, и она улыбнулась в ответ. Он выдохнул, чувствуя себя лучше. Она не выглядела сердитой на него, хотя он был зол сам на себя. — Рождество в ноябре? — спросил он ее, желая снова услышать ее голос. — Это наша фишка. — Она пожала плечами. — Ты же видел вывеску города, когда приехал. Он не изменился с тех пор, как ты жил здесь. Добро пожаловать в Винтервилл. Где каждый день, как Рождество. — Папа сказал мне, что ты заняла должность в театре, — сказал он, его голос был непринужденным, пока он кружил ее по танцполу. Ее тело было гибким и теплым, рука обвилась вокруг его руки. Другую руку он держал низко на ее спине, чтобы не касаться соблазнительной кожи, открытой ее платьем без бретелек. — Да. Прямо сейчас мы репетируем нашу первую постановку. — Рождественское шоу? Она улыбнулась. — Да. Открываемся в декабре. Мы немного модернизировали его с тех пор, каким ты видел его в последний раз. — Как идут репетиции? — он знал достаточно о театральной индустрии, чтобы поддержать разговор. Он был рядом с ней, когда она посещала театральную школу, и стоял перед зрительным залом на ее первом представлении. И прямо сейчас он хотел, чтобы она расслабилась. Он знал, что свалил на нее новость о несостоявшемся разводе самым шокирующим образом. И он также знал, что ему следовало держать рот на замке до более подходящего времени. Но теперь уже слишком поздно. — Все идет довольно хорошо. Мы начали работать всего пару недель назад. Премьера состоится первого декабря, так что до этого времени еще многое предстоит сделать. — Я впечатлен. Ты, конечно, всегда говорила, что хочешь иметь свой собственный театр, но… — он чувствовал жар ее кожи сквозь ткань платья. — Я горжусь тобой. Она склонила голову набок, обнажив свою изящную шею. — Спасибо. — На ее губах заиграла улыбка. — Как продвигается твоя работа? — Хорошо. — Со времен учебы в медицинском колледже он специализировался на лечении пациентов с ВИЧ и СПИДом. Его стипендия включала в себя как пребывание в больнице Атланты, в которой он работал, так и волонтерство в странах Африки к югу от Сахары. И в течение последних нескольких лет он почти постоянно проводил там свое время, работая над лечением местного населения и обучая местных медиков, чтобы они могли взять на себя руководство проектом. — Это одна из причин, по которой я здесь. Мы пытаемся найти финансирование для медицинского центра, и мне нужно встретиться с некоторыми спонсорами. — Одна из причин? — ее золотистые волосы блестели в свете люстр, и ему захотелось прикоснуться к ним. — Мне причиталось некоторое время отпуска. На самом деле, около восьми недель. Мне захотелось провести его со своим отцом, мы никогда не видимся вдоволь. К тому же нужно уладить небольшую проблему с нашим разводом. Эверли вздрогнула от этих слов. — Что случилось? — спросил он ее, его глаза встретились с ее. — Просто странно слышать, как ты это говоришь. — Ты не хочешь говорить о разводе? — в конце концов, именно поэтому он был здесь. — Не уверена, что говорить о разводе на свадьбе — хорошая примета. Здесь вообще можно произносить это слово? — она поморщилась. — Не хочу подвергать Холли и Джоша плохому исходу. Он подавил улыбку. — Думаешь, если мы повторим это три раза, Битлджус прибежит в гостиницу и потребует, чтобы Холли и Джош разошлись? Эверли начала смеяться. — Все возможно. Но, может быть, мы могли бы поговорить об этом в другой раз. Ты завтра свободен? Он кивнул. — Да. Приезжай к моему отцу домой. Я остановился у него. — В девять подходит? — Подходит. Она отвела взгляд от его пристального взгляда, мягко кивнув. — Тогда ладно. — Эверли прикусила нижнюю губу, и будь он проклят, если это не заставило его вспомнить, какой сладкой она была на вкус. Как она разваливалась на части в его объятиях. Он выбросил это воспоминание из головы, пытаясь придумать, что бы такое сказать. Что угодно, лишь бы он перестал думать о том, чтобы поцеловать ее. — Итак, как у тебя дела? — как только эти слова вырвались у него, он понял, насколько они были глупы. — За последние восемь лет? — она чуть не рассмеялась. Он улыбнулся. — Да. — Все хорошо. А как насчет тебя? — Тоже хорошо. Отец сказал мне, что вы, ребята, теперь владеете Винтервиллем. — Вроде того. Он нам не принадлежит. Он принадлежит трасту. Мы директора фонда, но на самом деле весь город — его часть. Это чудесно, бабушка бы одобрила. — Мне было жаль слышать о твоей бабушке, — тихо сказал он. Кэнди Винтер основала этот город, и она была близка со всеми своими внуками, но особенно с Эверли. — Спасибо. Он хотел сказать ей, что сожалеет, что не был рядом с ней, но это было неуместно. Они больше ничего не значили друг для друга. Вы муж и жена.