* * * Лэндон подошел ко мне и встал за спиной, пока я доставала из пакетов ужин. От его близости по моей кожи раскатилась дрожь возбуждения. — Думаю, сейчас самое время прояснить ситуацию и обсудить происходящее между нами. У меня перехватило дыхание, и я чуть не выронила тушеное мясо. Каким-то образом мне удалось удержать контейнер и поставить его рядом с салатом из капусты, веганской кесадильи, обжаренными ростками сои и свежевыжатыми соками. Паника растекалась по моим венам. Лэндон хотел поговорить? В ночь, когда я не могла свалить от него? Ну уж нет. Я не жаждала обсуждать это прямо сейчас, учитывая, что у меня не было выхода, если мне не понравится услышанное. Прямо сейчас мы не вернемся в мою комнату в общежитии. В данную минуту Лэндон — моя работа. Так что я не могла сорваться на него за то, каким дерьмовым парнем он оказался шесть лет назад. Назвать клиента мудаком, даже если так и есть, вполне может стоить карьеры. Я покачала головой и притворилась, что мой организм взбунтовался и готов в любую минуту вернуть содержимое моего желудка. — Думаю, я бы предпочла это перенести. Лэндон сжал мои плечи и, клянусь, его ладони прожгли мою рубашку. — Уверена? Мне казалось, что девушки любят предельную ясность в отношениях. Он напомнил мне Делэни. — Хм, ты насмотрелся передач про психоанализы, доктор Фил? — Я отошла в сторону и взглянула на Лэндона, как только создала между нами расстояние. Его щеки начали краснеть, выдавая смущение, и я заржала. — О, боже мой, ты реально их смотришь! Он криво улыбнулся. — Вообще, я еще посматриваю программку о правосудии «Судья Джуди». У этой женщины стальные яйца. — «Игра престолов», «Доктор Фил» и «Судья Джуди». Ты довольно многогранен. Он принялся изучать боксы с едой, пока я расставляла тарелки и приборы. — Беру пример с тебя. Каждая записанная передача на твоем проигрывателе с того же канала. — Мы с Адамом смотрели их вместе. Он приподнял одну бровь. — Давно подмывало спросить, с каких это пор тебя стали возбуждать хипстеры? Заводил ли меня когда-нибудь Адам по-настоящему? — Мои чувства к Адаму тебя не касаются. — Кое-кто не любит болтать о своем парне, — поддразнил он. — Если ты так заинтересован в моем бывшем парне, то могу его пригласить, — показала на стол, переполненный обилием блюд. — В конце концов, нам все не съесть. Он оглядел с хмурым видом сначала меня, затем контейнеры. — Не уверен, что это можно квалифицировать как еду. — Вот только не надо меня винить. Список того, что тебя нельзя, длиннее того, что можно. — Неуверенная, что Лэндон в состоянии обслужить себя, я положила в его тарелку щедрую порцию каждого блюда и поставила перед ним. Пытаясь выглядеть естественной, плюхнула еду и себе, а затем затаила дыхание, ожидая, когда Лэндон возьмет вилку. Как и большинство барабанщиков, Лэндон был левшой, хотя ранее предпочитал есть и писать правой рукой. Теперь он поднял вилку левой рукой, и я выдохнула с облегчением, когда он успешно принялся расправляться с пищей. В течение нескольких минут раздавался только звук вилок, скребущихся о тарелки, и чавканье. — Знаешь, ты ведь никогда не говорил мне, почему решил стать барабанщиком... Лэндон напрягся, пропихивая очередной комок еды в рот и медленно жуя. — А что? Я пожала плечами, чувствуя его нежелание вдаваться в историю. — Не знаю. Из всех вариантов лично меня больше всего пугают барабаны, — я просто пыталась поддержать беседу, поэтому удивилась, что этот вопрос, казалось, задел его за живое. Лэндон долго таращился в свою тарелку, словно ответ был написан где-то в его овощах. На лбу у него проступили морщинки, а на шее пульсировала вена. Наконец, он вздохнул и поднял глаза. — Барабаны не нужно было покупать или арендовать для того, чтобы играть. Можно было пользоваться школьным комплектом ударных. Коксы тогда только взяли меня к себе, и мне не хотелось клянчить у них бабки. — Он остановился. — Я не хотел давать им повод, чтобы от меня отказались. Я тяжело сглотнула. Передо мной сидел один из самых сексуальных мужчин на планете, который смотрел на меня глазами маленького мальчика-сироты. Я почувствовала боль за приемного ребенка, который просто хотел быть любимым. Лэндон моргнул, спрятав внутри своих зрачков того паренька. — Ты никогда не пробовала играть на чем-то, верно? Мне пришлось поискать свой голос. — Я хотела, но папа не любил шум, поэтому мне приходилось искать тихие развлечения. Мне бы не разрешили практиковаться дома, так что в этом не было смысла. — Я отодвинула тарелку. — Ради чего, м? — О чем ты? — Зачем попробовать делать что-то, если все равно не будешь в этом идеалом? — Пожала я плечами, подняв вилку и толкнув то, что осталось на тарелке. — Кроме того, у меня хватало внеклассных мероприятий. Изучение французского, председательство в совете студентов и черлидинг. Мне некогда было скучать. Эти отвлечения были не только хороши, но и удерживали меня вдали от дома. Прежде чем я успела задать ему еще один вопрос, я выпалила то, в чем никогда раньше не признавалась. Даже Лэндону. — Мне не нравилось быть дома, потому что отец ненавидел меня. Он резко поднял взгляд от тарелки, остановив вилку на полпути ко рту. Слова продолжали прибывать и прибывать. — Возможно, мне должно было бы быть легче от того, что он ненавидел мою мать, но... — я пожала плечами, — ...это было не так. Он отложил столовый прибор и откинулся на спинку стула. — Он сам тебе так сказал? — Нет. Но это было довольно очевидно. Складка между его бровями углубилась. — Он ее бил? — Нет, никогда. Хотя иногда мне бы этого хотелось. Хотя бы раз, чтобы у нее была причина бросить его. Потому что мой отец поступал еще хуже. Он просто нас игнорировал. Можешь представить себе жизнь с кем-то, год за годом, который едва признает твое существование? — А с тобой? Как он обращался с тобой? — Ну, если честно, то также. Все свое детство я старалась быть совершенной, но некоторые вещи нельзя изменить. — Моргнув слезами, я отказалась тратить их на того человека и отодвинула полупустую тарелку, встретившись с сочувствующим взглядом Лэндона. — Я была дочерью своей матери. Лэндон Все это время я считал, что хранил секреты от Пайпер, скрывая детали, которые превратили бы болтовню за столом в признание. Похоже, Пайпер тоже прятала свою долю тайн. — Он был дураком, Пиппа, — парировал я, прекрасно понимая, как ощущение нежеланности проникало в душу и разъедало ее изнутри. И понимая, что никакие слова не сделали бы ситуацию лучше. Большую часть детства я мечтал, чтобы меня игнорировали и оставили в покое. Пайпер и я выросли на противоположных концах дерьмо-шкалы, но оба получили шрамы. — Возможно. Я всегда хотела братика или сестренку, но и без того чувствовала себя виноватой, оставив маму там. Не думаю, что смогла бы оставить и их. — Она немного вздрогнула. — Раньше я мечтал о брате, — признался я. — Ну, пока меня не поместили в систему. Там недостаточно ресурсов, чтобы держать родных вместе, так что нас бы разделили. Взгляд Пайпер смягчился, она протянула руку, чтобы прикрыть мою. — Да, это было бы ужасно. Я уставился на ее гладкую кожу и идеальный французский маникюр. — Ага. Нужно быть осторожным со своими желаниями — они могут исполниться, — как только слова покинули мой рот, мне захотелось побежать за ними и проглотить каждый долбаный слог. Само собой, Пайпер все поняла.