Наверняка снова темнит. Возможно, не во всем, но недоговаривает что-то точно. Ну да ладно, во-первых, как мне кажется, этот черт менее рогат, чем другие, а во-вторых, все равно решение уже принято, так что… — Да, еще одна мелочь относительно твоего гонорара — поняв, что я вот-вот сделаю то, что он ждет, сказал Шлюндт — Совсем забыл, а ведь это важно. Там, в Нави, ты не будешь иметь права слова. — В смысле? — нахмурился я. — Ты попадешь туда, куда хочешь и вернешься обратно, но способы выполнения задуманного буду выбирать я — пояснил Карл Августович — Как идти, куда, когда, где стоять, где бежать — ты решать не вправе. Просто идешь след в след, и четко выполняешь то, что тебе велено. Никакой самодеятельности. Любое проявление самостоятельности автоматически расторгает наш договор. — Жестко — подумав, произнес я — И даже очень. — Так и место ты для прогулки выбрал непростое — иронично заметил антиквар — Заповедное и очень, очень недоброе. Но, поверь, я на самом деле сделаю все, чтобы ты выполнил задуманное, поскольку всегда испытывал немалую симпатию к тому, кого ты там хочешь отыскать. Плюс не так часто сейчас встретишь людей, которые готовы рискнуть очень многим ради того, чтобы выплатить долг дружбы тогда, когда они могут этого и не делать. Одно, правда, я в ум взять не могу — почему сначала он? В смысле долг? Почему не месть? — Потому что в этом вопросе я исповедую сицилийскую, а не корсиканскую методу. Не надо бежать и кричать, надо следить и ждать нужного момента. И потом — чем месть выдержаннее, тем слаще — пояснил я и сжал его ладонь в своей, отметив ее далеко не старческую крепость и то, что она очень горяча, а после добавил — Принимаю ваш заказ. — Вот и славно — удовлетворенно мурлыкнул Карл Августович, когда наши руки разъединились, хлопнул меня по плечу и снова уселся в кресло — Вот и чудно. И раз все у нас замечательно сладилось, то изволь получить кое-какие мелочи, которые тебе могут пригодиться. Он достал из-под стола небольшую деревянную шкатулку, крышка которой была покрыта искусной резьбой, изображавшей то ли виноградные лозы, то ли переплетенных между собой змей. Смеркалось, точно разобрать, что там за рисунок, я уже не смог. — Так — антиквар откинул золотистый крючочек замка и откинул крышку — Сначала деньги на расходы. Я, знаешь ли, не сильно доверяю пластиковым картам, хоть они и удобнее, потому предпочитаю старые добрые наличные. Вот, держи. Не хватит — скажешь. И не скромничай, не стоит. — Даже не собираюсь — я глянул на весьма увесистую пачку купюр и отметил про себя, что скупым моего нового работодателя назвать никак нельзя — У меня такой привычки нет. Расписка? Нужно ли присылать отчеты по тратам? — Не вижу смысла — поморщился Шлюндт — Да, деньги любят счет, но в данном случае мы можем пренебречь разными формальностями. Мне важен результат. Так, далее. Вот вместилище для искомого предмета, положи его туда сразу же после того, как добудешь. Я взял в руки небольшой футляр, выполненный в виде ограненного алмаза с выдолбленной сердцевиной, подумав о том, что наниматель чуть опередил меня. Просто я как раз хотел перейти к разговору о том, как именно выглядит то, что мне предстоит отыскать. — Выходит, совсем невелика эта слеза — я подкинул его на ладони, отметив то, что он, несмотря на размеры, весьма увесист — Да? — Сам я, как ты понимаешь, ее не видел, но исходя из названия и обрывочных данных, она где-то с средних размеров земляничину — пояснил заказчик и пальцами проиллюстрировал свои слова — Вот такая. Хотя это и из названия следует. Не бывает слез размером с тыкву. — Плохо — высказал свое мнение я — Прописная истина — чем меньше объект поисков, тем сложнее его отыскать даже после того, как взял за горло текущего владельца. Хотя есть и плюсы — после самому его проще спрятать. Случаи, они ведь разные бывают. — Резонно — согласился со мной хозяин дома — Ну, и еще кое-что. Вот, держи. И он достал из шкатулки небольшой черный кругляш на тонком кожаном шнурке. — Амулет — констатировал я, вглядевшись в предмет — Судя по всему работы старых мастеров. — Сразу видно знатока — одобрил мои слова Шлюндт — Так и есть. Эта замечательная штучка сработана в давние времена Филипом Череном. Рассказывал тебе наставник о таком? — Признаться нет — повинился я — Мирослав все больше меня о отечественных ковалях просвещал. Он вообще с скептицизмом относился к иностранным мастерам, была у него на этот счет небольшой пунктик. И после мне про Черена слышать не приходилось, не скрою. — Странно — отметил Шлюндт — Большого таланта и познаний был человек, хоть, конечно, и не без недостатков. А его амулеты — это, знаешь ли, отдельная тема для разговоров, особенно те, что гарнитурные. — Какие? — Он часто создавал парные предметы — пояснил Карл Августович — Ну, перстень — подвеска или, к примеру, серьги — кулон. Вот и этот амулет — он изначально парный. Их два было, но первый я несколько лет назад отдал на попользоваться одному очень перспективному юноше, а тот мне его так и не вернул. — Нехорошо так поступать — охарактеризовал я поступок неизвестного мне молодого человека — Взял — отдай. — Нет-нет, просто так вышло. Жизнь поворачивается по-всякому, так что не стоит его винить. Да и потом — твоя вещь всегда к тебе вернется, так что это только вопрос времени. К тому же я, как и ты, тоже не любитель спешить в кое-каких вопросах. Да, время ресурс невосполнимый, но оно у меня пока есть. Он протянул мне амулет, и я его принял, но на себя пока одевать не стал. Давным-давно наставник намертво вбил в меня одну простую привычку — не спеши пользоваться теми вещами, о принципе работы которых ты понятия не имеешь. Причем неважно что это — фрезерный станок, насосная станция или амулет, сделанный неизвестным мне европейцем. Сначала пойми, что к чему, а уж после решай — надо оно тебе или нет. — Эта вещица сможет защитить тебя от ряда чар, на которые мастера колдуны, что наши, что не наши — пояснил мне Шлюндт — Если говорить современным языком — даст защиту от ментального воздействия. Так, чтобы обеспечить полную безопасность — нет, сильный и опытный колдун, особенно если дать ему время, сможет рано или поздно достучаться до твоего разума и подчинить его своей воле, но с наскока даже у мастера вроде Верховина ничего не выйдет. Ну, а дальше ты уж сам не зевай. Ну, и еще кое-какие полезные свойства у сего амулета есть. Он, например, морок от реальности поможет отличить, сонные чары развеет. — Вещь — я подкинул амулет на ладони — Спасибо. Действительно полезная штука, слова дурного не скажу. — Помнишь, я упомянул о том, что сейчас ты получишь аванс — прищурил левый глаз Шлюндт — Считай, что это случилось. Если все закончится благополучно, то этот амулет станет твоим навсегда. Ну, а со временем, я, может, тебе и второй подарю, парный к нему, после чего тебе намного проще станет взаимодействовать как с оборотнями, так и с вурдалаками. — Заманчивая перспектива — я убрал амулет в карман — Еще раз спасибо. — Погоди, это не все — Карл Августович снова запустил руку в шкатулку, которая, похоже, была бездонна — Вот, прими мой последний дар. Им оказалась связка ключей с брелком в виде оскаленной волчьей головы. — От моей квартиры на Остоженке — пояснил антиквар, после чего протянул мне белый бумажный прямоугольник, извлеченный все из той же шкатулки — Хорошая квартира, старый жилой фонд, три комнаты, кухня, раздельный санузел, высокие потолки. Тебе и на работу ездить оттуда быстрее. — Это еще один подарок? — не удержался я от шутки — Если все закончится благополучно? — Еще чего — фыркнул Шлюндт — Мне думается, что если соразмерить денежный эквивалент стоимости слезы Рода и этой жилплощади, то последняя выйдет подороже. Так что нет, это не подарок и не гонорар. Просто я бы на твоем месте домой в ближайшие дни соваться не стал, что-то мне подсказывает, что там тебя ожидают разные неожиданности, причем недобрые. Потому поживи пока у меня, там тебя вряд ли кто-то станет искать. А если такое и случится, то для незваных гостей с давних пор у меня приготовлены разные приятные сюрпризы, а для тебя второй выход, о котором никто кроме меня, и теперь тебя, понятия не имеет. А почему бы и нет? Дома у меня ничего такого, без чего мне не обойтись, не осталось. Документы при мне, оружие тоже, деньги частью вон, на столе лежат, частью на карте. — Да и в офис особо не части — положил ключи мне в ладонь антиквар — Вряд ли его, конечно, станут взрывать или брать приступом, но все же — поостерегись. А теперь слушай, как найти тот отнорок, о котором я упомянул… Глава 18 — Спасибо, Анвар-эффенди — поблагодарил я давнего приятеля и заказчика после того, как он минуты две пел мне витиеватую здравницу, так, как это умеют делать только турки, пусть даже и не относящиеся к человеческому роду — Поверьте, я искренне рад, что смог вам угодить. — Перстень уже в пути, дорогой мой друг — уведомил меня собеседник — Уже летит в Москву, к тебе. И я еще немножко сладостей с ним отправил. Чуть-чуть! Сам покушай, свою хабиби порадуй. Э, ты же опытный мужчина, ты же знаешь — когда им сладко, тогда и нам сладко. Так. Анвар ударился в восточную экзотику, его тон приобрел особые нотки, что мне очень не нравится. Вернее — не ко времени такой переход. Он означает, что потомок Тулай-Кана желает попросить меня об очередной услуге, несомненно, хорошо оплачиваемой, но сейчас крайне несвоевременной. — Уста Максим, у меня есть к тебе маленькая просьба — моментально подтвердив мои подозрения, медово проворковал мне в ухо из трубки Анвар — Совсем маленькая. У вас в Москве живет одна ханэмэффенди… Ээээ…. Как правильно по-русски… Бабушка. Так вот, у этой бабушки во владении есть некий предмет, который я очень хочу видеть у себя дома. Я к ней уже посылал человека, тот ей и деньги предлагал, и отдых в самом лучшем отеле Анталии на столько, на сколько она сама пожелает, хоть пусть там до конца своих дней живет — так не хочет! «Нет» говорит. Уста Максим, ты к любому человеку ключик найдешь, я знаю. Сходи к этой ханымэффенди, поговори с ней. А я в долгу не останусь. Даже торговаться не стану, сразу двойной тариф плачу. И еще небольшой подарок с меня. — А что за вещица? — осведомился я, подумав, что данный вопрос можно попробовать решить, даже несмотря на то, что все мое время в ближайшие дни несомненно уйдет на поиски слезы Рода. В конце концов этот заказ разовый, вот он есть, а вот и нет его. Анвар же клиент постоянный, подбрасывающий мне работу с завидной периодичностью, равно как и разные приятные бонусы, вроде бесплатного отдыха в действительно хороших отелях, коими так славится его родина. Работа работой, а дух переводить тоже время от времени надо, причем делать это я предпочитаю с комфортом, по системе «все включено». — Часы — отозвался турок — Большие, напольные, старые. Очень тонкой работы, друг мой, сделаны Авраамом Фавром. Знаешь марку «Фавре Лейба»? Швейцарскую? Вот это он ее придумал, почти три века назад. — Понятно — сказал я — И надо полагать, часов, которые самолично этот Авраам изготовил, на белом свете почти не осталось. — Почему? Есть еще несколько — бодро ответил мне собеседник — Но большей частью в музеях и коллекциях. А напольные только у этой почтенной женщины имеются. Уста Максим, очень они мне нужны. Подарок, понимаешь? Нужному человеку хочется приятное сделать. Если я такое ему подарю, то он чуть добрее станет. Когда человек добрый, то он улыбается, а с улыбкой приходит желание весь мир сделать светлее. Хм. Где-то я такое уже слышал. Вернее — когда-то. Причем очень давно, чуть ли не в своем безоблачном детстве. И еще — интересно, что за человек такой, к которому сам Анвар-эффенди ключик подбирает? Знаю я цену этой медовой доброжелательности, она присутствует ровно до того момента, пока что-то не по его желаниям и планам пойдет. И пресловутая добрая улыбка в тот же миг сменится жутким оскалом. Но, видно, здесь не тот случай. Видно, сейчас ему проще часы подарить, чем выпотрошить под мраком ночи несговорчивого смертного. — Пришли мне фото этих ходиков, пожалуйста — попросил я — И адрес бабули тоже. Не обещаю, что решу этот вопрос сегодня-завтра, но постараюсь сделать это максимально быстро. — Сейчас скажу, все тебе на почту отправят — обрадовался он — Спасибо, друг мой. Мне очень важно, что ты согласился. Сам же знаешь — тех, кто обещает, много, тех же, кто делает — почти нет. Но ты не такой. Ты сказал — все, можно чем-то другим заняться, потому что у тебя слово и дело никогда не расходятся между собой. Я еще пару минут послушал комплименты в свой адрес, потом выдал небольшую ответную хвалебную речь, в которой превозносил своего собеседника до небес. Ритуал, без него никак. Это у нас все коротко и ясно, потому что мы всегда спешим. Обменялись парой слов — и пошел каждый по своим делам. С турками такие номера не проходят, у них взаимные восхваления являются частью культурного кода, без них, как и без торга, сделка не сделка. Кстати то, что Анвар сразу пообещал мне двойной тариф заплатить, является лишним подтверждением того, что ему эти часы ну очень нужны. Мне прямо интересно даже стало на них глянуть — что это за вещица такая? Но вот только времени у меня на это сейчас совсем нет. Часы никуда не денутся, а вот слезу Рода кто-то запросто может к рукам прибрать. Ладно еще если ведьма, там хоть какие-то варианты можно отыскать, а если Джума — то все, пиши пропало. Мне легче расписаться в своем бессилии, чем лезть в московские подземелья с целью забрать у тамошней владычицы новую игрушку. Хотя бы, потому что живым я оттуда точно не выберусь. Ничего не имею против риска, это часть моей профессии, но надо отличать его от слабоумной отваги. Репутацию, понятное дело, жаль, но жизнь дороже. Убрав смартфон в карман, я продолжил заниматься тем, от чего меня отвлек Анвар, а именно изучать документы, связанные с полученным заказом. Довольно увесистую папку с ними мне вручил Аркаша после того, как мы снова оказались на родной земле. Ну, а ему ее передал водитель Володя, ожидавший нас на парковке шереметьевского терминала «С». Вот все же сразу видно, что Шлюндт хоть и пытается показать, что он обеими ногами стоит в новом времени, все же живет по законам старого. У меня встречались заказчики вроде него, то есть очень небедные и проживающие в других странах, но почти никто из них ни разу не предложил мне ночлег в своем доме. Кому-то такое в голову не пришло, кто-то воспринимал меня как, пусть и дорогой, но все же обслуживающий персонал. Получил задание, получил аванс — и все. Свободен. Нет, Анвар и еще несколько постоянных клиентов, обитающих на Востоке, себя ведут совершенно по-другому, но у них и отношение к гостям, кем бы они не являлись, абсолютно другое. Это традиции, это устои. Раз этот человек переступил порог дома с твоего разрешения, то все, он найдет под этой крышей защиту, стол и кровать. К чему это все — сегодняшнюю ночь я провел в доме своего нового работодателя, причем он сам мне это предложил. Мол — час поздний, какой смысл уже лететь в Москву? Вот завтра, после утренней трапезы и отправишься в путь. Я немного удивился, но ответил согласием. Мне и впрямь не хотелось куда-то тащиться на ночь глядя. Опять-таки домой, похоже, на самом деле лучше пока не соваться, а тем более в темное время суток. Значит, что? Либо в офисе дрыхнуть, слушая бубнеж Арсения, либо в гостиницу ехать. Еще есть вариант с Остоженкой, но опять-таки — не заполночь же туда переться? С другой стороны, возможно, Шлюндт просто не хотел оставлять следы в сети. Не секрет, что любая информация, попав в нее, имеет шанс перейти в общедоступное достояние. Не то, чтобы прямо обязательно это случится, но вероятность подобного велика. А уж если кто-то задался целью выяснить, кто и что тебе пишет, то можешь быть уверен — такое обязательно случится. В мире масса профессионалов, которые обойдут любую защиту и доберутся до искомого, особенно если им очень хорошо заплатят. И отчего-то мне кажется, что меня без внимания башковитые ребята-хакеры не оставят. Или даже уже не оставили. А старые добрые бумажные носители хрен взломаешь. Нет у нее такой опции. Потому, пока мы ехали из Шереметьева, я и изучал листок за листком содержимое переданной мне папки, в которой находилась вся та информация, без которой мне было никак не обойтись. Я, собственно, уже даже прикидывал сколько времени на ее поиски придется потратить, что меня, прямо скажем, печалило. А тут вот — все на блюдечке внезапно поднесли. Нет, Карл Августович еще утром про что-то такое за завтраком упомянул, но я даже не предполагал, что московские подручные антиквара провели настолько серьезную работу. Более того, я поневоле призадумался — а на кой этому старичку вообще моя скромная особа понадобилась? Его люди и сами бы со всем справиться смогли. Ну, если, конечно, не взяли бы с собой Аркашу, которого, похоже, кто-то проклял. Просто на рассеянности и невезучесть все эти его падения из-за развязавшегося шнурка и роняние чашек с чаем на брюки списать трудно. Впрочем, есть еще вероятность того, что он попросту наводит тень на плетень, но она крайне сомнительна. Дело даже не в том, что он умудрился крепко расквасить нос, просто это слишком уж напоказ тогда делается. Настолько откровенно придуриваться не станет никто. Но, так или иначе, я теперь знал номер поезда, время его прибытия и отбытия, располагал данными проводницы вагона, где алчный и недальновидный перевертыш Филимон учуял артефакт, и был в курсе того, через какую туристическую компанию отправился в отпуск бедолага, который отыскал где-то во глубине уральских гор свою смертушку, принявшую вид маленького прозрачного камушка. А факт его гибели никаких сомнений ни у меня, ни у заказчика, ни у того, кто составлял бумаги, не вызывал. Кстати, там же я нашел ответ на вопрос, который меня немного смущал с самого начала — почему никто не хватился в поезде, когда пассажир пропал? С вечера был, утром отсутствует. Должны же были спутники это заметить, шум поднять? Опять-таки — в Москве почему никто не чухнулся по тому же поводу? Родные, близкие, друзья, жена, любовница? И вот что выяснилось — некому было шум поднимать ни там, ни тут. Оказывается, туристическая группа была собрана с бору по сосенке, что, в принципе, не редкость. Нет, там какие-то парочки были, но в основном все эти любители активного отдыха перезнакомились там, на месте, и после пережитых приключений, надышавшись горным воздухом, они отбыли в Москву в один день, уже дружным и сплоченным коллективом. Все, кроме одного единственного человека, того самого Антона Курилкина, который является фигурантом расследуемого дела. У него, оказывается, имелась аэрофобия, потому он отправился домой поездом, один-одинешенек. Попутчиками его оказались женщина с ребенком пяти лет, за которым нужен был глаз да глаз, потому что он то и дело рвался побегать по коридору вагона, и сумрачный «вечный» майор, который начал керосинить еще до того, как вагоны сделали «чух-чух». Короче, дела им до горемычного Антона не было, тем более что тот до того нелестно высказался относительно звонкости голоса ребятенка и отказался выпивать с военным. Нет его и нет. Может, ночью сошел. Что до проводницы — на станции «Пелым» в ее вагон пожаловал десяток «дембелей», которые предвкушали все радости «гражданки», список которых стремительно расширялся с каждой открытой бутылкой водки, потому она не то, что этим себе голову не забивала, а просто этого не заметила. А если и заметила, то шум поднимать не стала. Зачем? Может, сошел человек раньше, может, вышел на «Верхнекондинской», где стоянка полчаса, покурить и пивка купить, увидел, какой это замечательный населенный пункт да там и остался. Или засмотрелся на пень, из которого резной мишка лапой машет. Ну, а если это не так, то он мог бы по линии передать бригадиру, что отстал от поезда, механизм-то отработан. Плюс вещей и документов Курилкина, если верить бумагам, в вагоне не обнаружилось. В принципе — верю. И в Москве его никто тоже не мог хватиться. С женой он лет пять как развелся, причем так, что после они не общались, родители давно умерли, любовницы не было, друзей верных, надежных, тоже. И даже сослуживцев, поскольку Антон являлся фрилансером. Ландшафтным дизайном он занимался, оказывается. Так что некому было бить в набат, причем совершенно.