– Более интересный, чем наш? – с губ срывается веселое фырканье. – Это еще постараться надо. Жорка тоже улыбается, скосив глаза вниз. – Что? – переспрашиваю я. – У тебя, кажется, талия поплыла. – Да? Машинально касаюсь рукой живота, не став досматривать все оттенки эмоций, написанных у Жорки на лице. Слишком сладкие они. И одновременно с тем горькие. Ведь по правде я не с ним совсем хотела бы их разделить. В саду меня встречают так, словно я с войны вернулась. Еще бы. Неделю Мишку забирали бабушки с дедушками и… отец. О, да. К Валову у меня ноль вопросов. – Ой, а у тебя же кресла нет, Жор! – Обижаешь. Бутенко выходит и достает из багажника новенькое навороченное автокресло. И во мне это отзывается очередной теплой волной. – Зачем ты тратился? Ну, вот сколько там раз оно понадобится? – Много. Или ты думаешь, я так быстро от вас откажусь? – хмыкает Бутенко, скосив на меня взгляд. А я, не зная, как реагировать, закусываю губу. Ведь честней всего по отношению к Георгию было бы признаться, что на отношения со мной у него нет шансов. Но он так старается, что я не могу. Вместо этого я пересаживаюсь к сыну назад. И всю дорогу до нашего дома, а потом и до дома Георгия, мы с Мишкой болтаем обо всем, что с ним произошло, пока меня не было. – А мой блатик тут? – тычет Мишка пальчиком мне под ребра. Я невольно бросаю взгляд в зеркало заднего вида и залипаю в черных Жоркиных глазах. – Или сестричка, – сдвигаю маленькую ладошку чуть ниже. – Дочку хочешь? Мы впервые об этом говорим. Веду плечом, вдруг осознав, что все это время была в таком стрессе, что о поле ребенка даже и не задумывалась. А ведь меня мог ждать сюрприз, который полностью исключало ЭКО. Там я с первых дней знала, что ношу сына. – Не знаю. С одной стороны, да. С другой… С парнем я хоть уже знаю что делать. А ты? – спрашиваю, поддерживая разговор, притворяясь, что мы – счастливые родители, которые ждут ребенка, а не совершенно чужие друг другу люди и тем самым создавая для нас иллюзию нормальности. – Я бы дочь хотел. Сын у меня уже есть, – огорошивает Бутенко. Я вздёргиваю брови. Нет, ну а что? Он ведь никогда не рассказывал о своей прошлой жизни. Было глупо думать, что в его возрасте Георгий не был женат и не обзавёлся потомством. – Мы когда пол узнаем? Примерно недель через семь? – Да, где-то так. Не терпится? – Надо ж успеть ремонт сделать. – Ты собираешься делать ремонт? – В его комнате. Или ее. – Серьезно, будешь так заморачиваться? – А что тебя удивляет? Он…. Наверное, больше всего меня удивляет он. Но этого ведь не скажешь. К счастью, избавляя меня от ответа, мы, наконец, доезжаем до цели. Я выхожу, и пока Георгий открывает ворота, помогаю Мишке выбраться из машины. Верчу головой по сторонам, ошеломленная открывающимися красотами. Краски настолько яркие, что режет глаз. Золото берез, багрянец рябин и ильмы, все оттенки охры и зелени мхов, укрывающих отвесные склоны – нет ничего красивее. – Миша, давай, опускайся на землю. Маме нельзя тебя таскать. – Хочу на ручки! – куксится сынок. – Тогда иди ко мне. Жора раскрывает объятия, и Мишка послушно перебирается в его руки. Правда, хватает его ненадолго. Стоит парню завидеть батут, как он начинает извиваться ужом, требуя немедленно поставить его на землю. – Неугомонный, – улыбается Георгий. – Да. Идем рядышком за Мишкой вглубь территории. Перед глазами расстилается бескрайний океан. Лазурные волны в белоснежных шапках пены, разбиваясь о камни, взмывают вверх миллионами сверкающих брызг. А по округе, словно эхо осени, разносится шум прибоя. – Вчера сюда приплывали косатки. Вон там целая стая гоняла сивучей. – Да ты что? – восхищаюсь я. – Угу. Хочешь, здесь ужин накрою? Вдруг еще приплывут. – Хочу. Тем более что в дом идти у меня совсем нет желания. Стыдно вспоминать, чем закончилась наша последняя встреча. Жорка устраивает меня в садовом кресле и уходит за толстым пахнущим горькими травами пледом. – Закутайся. – Может, тебе помочь? – Сиди. Вечер идет своим чередом. Жорка разжигает очаг, накрывает на стол. Мишка носится вокруг – все ему интересно. – А лиситьки нет! – шмыгает носом разочарованно. Надо же, запомнил, что мы тут лису видели. – Зато вон смотри. Косатки. – Георгий протягивает малому огромный бинокль. Объясняет, как с ним надо управляться, что-то говорит тихо. Мишка визжит в полнейшем восторге, захлебываясь эмоциями, подпрыгивает в Жоркиных руках. А когда тот отворачивается, бросая в мою сторону долгие задумчивые взгляды, хватает его за нос и настойчиво поворачивает к океану: – Ну смотли же! Смотли, какая огломная лыбина! От них просто невозможно отвести глаз. А потому я даже не знаю, что все же заставляет меня обернуться и… – Юра… – Папа! Папочка, смотли! Там киты… – визжит Мишка, сползая на пол и подбегая к Валову. Тот подхватывает сына, глядя то на меня, то на Жорку. И такое в его глазах… – Юра, – повторяю я. – Вот это заехал к другу, – Валов потрясает зажатой в руке бутылкой дорогого коньяка. – Твою ж мать. Твою же… Вот так, да? – Миш, сынок, иди к маме. – Какой он тебе, на хрен, сынок?! – Отпусти малого к матери. И поговорим, – настаивает Бутенко и добавляет резко: – Юр, не дури, ей нельзя волноваться! Мы только из больницы. Валов все-таки опускает сына на землю. Трясет головой, будто не в силах поверить своим глазам. – И когда вы собирались обо всем мне рассказать? – В ближайшее время. Как ты понимаешь, по определенным причинам нам было не до этого, – вместо меня отвечает Бутенко. – М-м-м, ну да. – Юр, давай отойдем. Я понимаю, как тебе, но не надо… Для Эли это тоже все нелегко. – А для тебя? Как оно, Жор, бабу друга трахать? Георгий сжимает челюсти. Поворачивается ко мне: – Эль, похоже, уйти придется вам с Мишкой. – Ну да, как же! Чтобы вы поубивали друг друга? Юр, прекрати. Пожалуйста. Ты знаешь, что меня подтолкнуло к случившемуся. Георгий вообще ни в чем не виноват. Я сама к нему пришла… О, да господи, у нас и не было ничего кроме того раза! – Но не потому, что Георгий того бы не хотел. А я, дурак, смотрю, чего это он для тебя так старается… Работа, направление в универ, квартира. А что ж ты, Жор, ее к себе не позвал? – Позвал. Но она тебя, дурака, любит. – Плохие новости для тебя, да, Георгий Борисович? – усмехается невесело Валов. – Ничего нового, – в ответ пожимает плечами Бутенко. И я не знаю, кого мне жальче в этом момент. Мы все будто в ловушке. – Мам… – тоненько тянет Мишка. Почувствовав общее напряжение, он и думать забыл о косатках. – Эля, идите в дом! – голоса мужчин сливаются в стройный хор. Иди – так иди! У моего терпения тоже есть предел. Подхватываю сына на руки и трусливо сбегаю. Чтобы не думать о плохом, принимаюсь исследовать Жоркины хоромы. Кухня-гостиная, спальня с огромной кроватью и длинным встроенным шкафом, ванная и… – Ух ты! Клавать как масына. Мозна я тут буду спать? Растерянно пожимаю плечами. Если Георгий говорил, что собирается делать ремонт, когда узнает, кого мы ждем, то для кого тогда эта комната? Что для мальчика – это понятно. Странно.