– Вот. Кстати, я думала заехать на работу сразу после утренника. – В смысле? Ко мне, что ли? – По традиции увязываюсь за мужем, чтобы проводить его до машины. Конечно, специально я для этого не вставала бы, но будучи жаворонком, почему нет? Мне в удовольствие эти минуты наедине. Зябко ежась, запахиваю на груди старую шерстяную кофту. Сырость до костей пробирает. А с моря дует так, что бедных чаек сносит боковым ветром. Зябко. – Ну да. Мне же надо написать заявление о выходе из декрета. Или как это называется? – Там ничего не надо писать. Достаточно уведомления. ­­– Тогда считай, я тебя уведомила. – Может, еще посидишь? – Зачем? Мишка уже полгода ходит в садик. – И только месяц – на весь день. – Ну и что? – Да ничего. Впереди лето. Зачем ему томиться в саду? – Исходя из такой логики, зачем мы его вообще туда отдали? – Ладно, чего заводишься? – Я не завожусь, Юр. Просто не могу отделаться от мысли, что ты всеми силами пытаешься отсрочить мое возвращение. – Так я этого и не скрываю. – Офигеть! – округляю глаза. – Говорю как есть, Эль. Сейчас у нас все отлажено. Ставки поделены, операционные бригады сложились. Ты выйдешь, и все пойдет по одному месту. А потом начнется – то больничный, то утренник, – подкалывает, – то еще что-нибудь. Знаю я вас, вчерашних декретчиц. – В тебе сейчас говорит жуткий сексист. – Во мне сейчас говорит руководитель с большим опытом работы. – Юра наспех меня целует и скрывается за тонированными стеклами своего внедорожника. Вот и поговорили. Нет, конечно, с одной стороны, я рада, что мой муж не юлит и прямо заявляет о том, что его смущает. С другой – мне немного ревниво осознавать, что пока я сидела с Мишкой, у Юры сложилась какая-то своя, отдельная от меня жизнь. Что рядом с ним в операционной стояла другая женщина. Что он хвалил ее, или подшучивал, чтобы подбодрить, как только он умеет, в особенно напряженные моменты. Оказывается, профессиональная ревность – страшная вещь. Страшная и иррациональная. Безусловно, я рада, что вокруг моего мужа собралась команда профессионалов, но, ч-черт, как же непросто осознавать, что я сама не имею к ней отношения. В такие моменты я особенно жалею, что не доучилась. И такое разочарование меня охватывает, такие сомнения… Получается, он вполне может без меня обходиться, а я… Что я вообще собой представляю без мужа? Проводив взглядом удаляющиеся огни фар, возвращаюсь в дом. Проверяю почту, куда мне должны выслать результаты теста, но там закономерно нет ничего нового. Ведь рабочий день еще даже не начался. – Пап, вы закинете Мишку в садик? – Конечно. Люба его уже собрала. – Как? Я же хотела ему новенький костюмчик надеть… Игорь Иванович пожимает плечами. Всплеснув руками, бегу наверх. Хорошо, что свекровь успела натянуть Мишке только футболочку. Не приходится его мучить переодеваниями. Спустя четверть часа домашние разъезжаются по своим делам. Оставшись одна, я прибираюсь на кухне, складываю в посудомойку грязные чашки и тарелки, включаю робот-пылесос. Словом, делаю все, чтобы отвлечься и не обновлять снова и снова свою электронную почту. Вылизав первый этаж, поднимаюсь наверх. Распахиваю шкаф, растерянно смотрю на развешанную одежду. Не сказать, что с рождением сына я забила на свой внешний вид, но в моем гардеробе теперь преобладают более удобные в повседневной носке вещи: джинсы, спортивные костюмы и худи. Все это совершенно не годится ни для утренника, ни для появления в царстве Валова. Почему? А потому что для меня не секрет, какая там царит атмосфера. Суточные дежурства и постоянный стресс на рабочем месте очень способствуют всякого рода блядству. Стоит только появиться какому-нибудь перспективному доктору, как на него тут же открывается охота. И неважно, холост он или женат. Там только дай повод. Юра, кстати, по мере сил боролся с этой напастью, но всех ведь не проконтролируешь. Кот из дома – мыши в пляс. А потом сплетни… Кто с кем, когда… И так далее. Не сказать, что я сильно загоняюсь по этой теме. Сомнений в Юриной верности у меня нет. Но имея перед глазами кучу не самых радостных примеров, особенно не расслабляюсь и в редкие свои визиты к мужу стараюсь выглядеть на все сто, чтобы каждая хищница знала – жена у шефа красавица, не стоит и пытаться. Порывшись в шкафу, в конечном счете останавливаюсь на дымчатого цвета брюках-палаццио и красивой голубой блузе. В обычной жизни я не крашусь, но раз уж решила выглядеть идеально, достаю косметичку. Руки дрожат от волнения (чертовы анализы!), поэтому от стрелок приходится отказаться. Наношу тон, тщательно прокрашиваю брови и ресницы. Природную пухлость губ подчеркиваю карандашом телесного цвета и блеском. Надеюсь, мне не придется плакать. Все же, как ни крути, макияж придает уверенности. Надев каблуки и прихватив сумочку, выхожу из дома. Утренние пробки успели рассосаться, к садику я приезжаю за десять минут до начала представления. Как раз когда Юра скидывает сообщение, что не сможет ко мне присоединиться. Это несколько сбивает позитивный настрой. Но стоит младшей группе выйти на сцену, как губы непроизвольно растягиваются в улыбке. Может, со мной что-то не так, но я не представляю, как на этот перфоманс можно смотреть с серьёзным выражением на лице, ведь… Господи, малышня танцует так, будто они всей группой только вышли из продолжительной комы. А песни? Да половина детишек, кажется, еще не научилась говорить. Нет, это очень, очень смешно. Кусая губы, отправляю мужу бумеранги особенно смешных моментов. Смех булькает в горле, уже совсем-совсем близко. Вот будет позорище, если я с ним не справлюсь. «Боже мой! И это я пропустил?!» «А я говорила. Теперь живи с этим». Зажмуриваюсь, переживая внутри себя острый укол счастья. Это так важно – знать, что мы вместе, даже когда не рядом. Когда у нас столько общего: ребенок, чувство юмора, да вся наша жизнь! В этот момент мне плевать на тесты, вот просто с высокой горы плевать! Переодеваю Мишку, блаженно улыбаясь, и кажется, ничего плохого с нами просто не может случиться. И тут… Тр-р-реньк. Да-да, почту можно было не проверять. У меня установлен сигнал на входящие. – Мы сицяс поедем домой? – Нет. Сначала мы заедем к папе на работу. Помогаю сыну устроиться в кресле, защелкиваю ремни и сажусь за руль. Стучу пальцами по кожаной оплетке. Открывать или нет? Я сейчас так понимаю Юру! Нужна ли мне эта правда? Что я буду делать, если она окажется неудобной? Под ложечкой мерзко сосет. Если так разобраться, вся моя привычная жизнь висит на волоске… Вся. Моя. Жизнь. Боже мой. Я просто не могу сидеть на месте. Выкатываюсь из машины, сажусь к Мишке назад и, вытащив только что пристегнутого сына из кресла, сажаю его на колени. – Мама! – возмущенно пищит мой медвежонок. Не обращая внимания на его протест, целую сладкие щечки, восточные глазки, лобик, кулачки – все, что придется. А тот сначала пыхтит, потом, выворачиваясь, смеется, такой счастливый, такой беззаботный! Абсолютно не понимающий, насколько мы близки к катастрофе. И слава богу, конечно. Меньше всего я хочу его напугать своим неадекватом. Сцепив зубы, заставляю себя чуть разжать руки. Истеричка! Как так вышло, что я абсолютно не могу справиться… С эмоциями. С последствиями. Ч-черт. – Я люблю тебя, мой сладкий. Знаешь как люблю? – До звездочки? – И обратно. И этого абсолютно ничего не изменит – мелькает спасительная мысль. Сморгнув слезы, достаю телефон и открываю злосчастное письмо. Буквы расплываются, картинка дергается перед глазами, как зажеванная в видике кинопленка, несмотря на то, что я, вроде бы, успокоилась. Представляю, что где-то там, в нескольких километрах от нас, Юра тоже пялится на экран, и, возможно, правильнее было бы просмотреть результаты вместе, но что уж теперь? Я не вытерплю неизвестности. Проморгавшись, сосредотачиваюсь на экране. В голове проносятся адресованные кому-то свыше то ли просьбы, то ли глупые обещания. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! Пусть он будет положительным, боже, я никогда и ничего у тебя больше не попрошу. Только пусть он будет… Мишка, которому довольно быстро надоедает сидеть без дела, начинает капризничать и выгибаться. Я шепчу что-то бессвязное в его макушку, а сама все смотрю, смотрю… Положительный! Да? Мой тест положительный. Только бы не заплакать! Но я так перегорела, что слез как будто и нет, они выкипели внутри, испарились. От облегчения растекаюсь по дивану безвольной ни на что не способной лужей. Господи Боже, спасибо! – Когда мы поедем к папе?! – возмущается Мишка. – Сейчас, мой хороший, сейчас. Давай только я тебя пристегну. Сказать легче, чем сделать. Несколько километров я еду чуть ли не час. Мне сигналят вслед, на меня орут, открывая окна. Но я просто не могу ехать быстрей. У меня плывет перед глазами, и трясутся руки! С горем пополам добираюсь до клиники. Поднимаюсь с Мишкой за ручку по ступенькам. Благо травма расположена на первом этаже. Иду, никого не видя, по коридору, стучу и тут же толкаю дверь в кабинет мужа. Юра о чем-то оживленно переговаривающийся со старшей медсестрой, оборачивается. В самой этой ситуации нет ничего такого. Они работают в тесной связке и встречаются по сто раз на день. Но мой взгляд успевает зафиксировать то, как показательно не спеша рука Елены Васильевны отрывается от его предплечья. – Привет, – широко улыбаюсь я, заходя в кабинет. – Не помешала? – Да нет, заходи, конечно. – Юра манит меня рукой и приседает, распахивая объятия сыну. – Я, пожалуй, пойду. – Уже? А я так обрадовалась, что вас поймала. – Да? – удивляется старшая. – Ага. Думала обсудить свой выход на работу. Или… – перевожу взгляд на мужа, – Юрий Игоревич вас еще не предупредил? – Нет. Но у нас тут с утра сумасшедший дом. Ну что, пять баллов. Очень мудрая тактика – прикрывать начальство даже перед женой. – У нас тоже, – сладко улыбаюсь я, – Мишань, расскажи папе про утренник. Это было феерично. – И резко меняю тему: – Я хотела бы выйти с первого июня. – Ну-у-у, время еще есть. Я посмотрю, что можно придумать. Марина Петровна как раз уходит в отпуск, и на полставки… – Полставки? Почему пол? Я уходила со ставки с четвертью. Что, Леночка, облом, да? – Полагаю, это надо обсудить с Юрием Игоревичем. – Конечно. Скомканно попрощавшись, Елена Васильевна ретируется. Валов ухмыляется, складывает на груди руки и опускается на столешницу. – Ну и что это было? – Что? – невинно хлопаю глазками, впрочем, этот театр очень быстро мне надоедает. Я же не для этого здесь! – Юр, ты проверил почту? – Нет, было некогда. – Я проверила, – шагаю к нему в объятия. – Все хорошо. Как я и думала… Теперь осталось только проверить твой результат, и можно будет забыть это как страшный сон. Давай! – Что давать? – Юра, блин! – щиплю мужа за бок. – Проверь почту! Юрка растерянным жестом ведет по голове, обнимает меня, касается лба своим: – Пипец, стремно. – О, мне об этом можешь не рассказывать. Я сама жутко перенервничала. Юра понимающе хмыкает. Похлопав по карманам, достает телефон. Ему ужасно идет медицинская роба. Именно в ней я впервые его увидела и влюбилась насмерть. Если в мире и существует любовь с первого взгляда, то это точно была она. Я как в омут с головой в его глаза ухнула. Не знаю, что бы я делала, если бы Юра не ответил мне взаимностью, когда это позволили обстоятельства. Возможно, стала бы караулить его у отделения. Или придумала бы какую-нибудь несуществующую болячку, лишь бы попасть к нему на осмотр.