– Как дела с Реджи? Мне нужно было перевести тему разговора, и я знала, что для этого достаточно просто упомянуть о Реджи. – Пока я играю в недотрогу, но он понемногу приближается. Он даже дал мне прозвище, – сказала она, когда мы остановились у ее шкафчика, чтобы взять учебник по английскому. – Да? Какое? Трейси застыла, ее губы расползлись в довольной ухмылке. – Стейси. Я моргнула. Она закатила глаза и слегка меня толкнула. – Да-да, он назвал меня неправильным именем. Безвкусица, я знаю, но не каждый может позволить себе переглядки с заклятым врагом в школьном коридоре. – Мы не переглядывались! – Держу пари, он все еще на тебя смотрит, – подначивала меня Трейси. – Держу пари, что это не так. Мы обернулись и обнаружили, что глаза Лэндона были все так же обращены на меня. В то же время глаза девушки-десятиклассницы были распахнуты от волнения и намертво прикованы к Лэндону. Боже, может, мне и правда не стоило так опрометчиво соглашаться на это пари. Мы с Лэндоном снова пересеклись взглядами, и по моему телу пробежал холодок. Почему он все еще на меня смотрит? Почему мое сердце дрогнуло, когда мы встретились глазами? Он немного приоткрыл рот, высунул язык и провел им по нижней губе, после чего медленно прикусил его зубами. Затем он ухмыльнулся. На щеке появилась ямочка. Врата Ада открылись, лишив меня дара речи. – Боже мой, – прошептала Трейси, возвращая меня к реальности. – Кажется, я только что кончила. Она покраснела – под стать моим щекам, – что было хорошо заметно на ее бледной коже. Я мысленно поблагодарила Бога за свой естественный загар – мне было намного легче спрятать свое смущение от посторонних глаз. А сейчас меня смутил Лэндон. Я понятия не имела, во что ввязалась. Я понятия не имела, почему согласилась танцевать с дьяволом, но я не собиралась позволять ему или этой ямочке на его левой щеке меня одолеть. Я планировала держаться от него подальше, избегать его любой ценой. Если я не подпущу его к себе, то точно не смогу в него влюбиться. * * * Каждый день после школы я шла в парк «Хэдли». Это было красивое место с огромной детской площадкой и запутанными тропинками. Я гуляла здесь еще в детстве, миллионы раз скатываясь по этим горкам с родителями и Мимой. Когда мой отец был не в форме, Мима вытаскивала меня из дома, и мы часами строили здесь песочные замки. Затем она вела меня по одной из троп к двум огромным ивам. Их называли деревьями влюбленных. Они были скручены вместе, переплетаясь ветвями. Повзрослев, я так же часто гуляла по этим дорожкам и сидела возле двух ив. В Иллинойсе была зима, поэтому природа крепко спала. Листья еще не очнулись от дремы, цветы не расцвели, но кора ив была все такой же крепкой. Стволы деревьев были испещрены инициалами. Легенда гласила, что если вырезать на коре инициалы себя и своего возлюбленного, то история вашей любви будет длиться вечно. Много лет назад Мима вырезала на коре свои инициалы и инициалы дедушки. Так же сделали мои мама с папой. Мне казалось, что это самая романтичная вещь в мире, – дерево, оберегающее влюбленных. Я мечтала, что однажды смогу вырезать на дереве имя своего будущего возлюбленного рядом со своим. Трейси была права. У меня было чувствительное сердце. Мне хотелось любить. Меня завораживала идея найти кого-то, с кем я захочу провести остаток своей жизни. Я жаждала такой связи. Боже, ведь я написала десятки рассказов о любви. Я искренне верила в любовь, хотя сама никогда ее не испытывала. Однажды мои инициалы окажутся на коре этого дерева, но точно не рядом с инициалами такого человека, как Лэндон. Я не сомневалась, что выиграю наше пари, потому что знала: Лэндон не из тех, кого можно по-настоящему полюбить. Захотеть? Возможно. Но полюбить? Никогда. Он был устроен иначе. Он был не способен впускать людей в свою душу так, чтобы они смогли его полюбить. Его сердце было закрыто – он не позволял окружающим услышать, как оно бьется. Лэндон Харрисон не мог стать моим героем. В глазах окружающих, как и в моих собственных, он был злодеем. Я знала, что никогда не вырежу его инициалы рядом со своими, потому что такой человек, как я, никогда не смог бы полюбить такого монстра, как Лэндон. В сказках красавица влюблялась в чудовище. В реальности чудовище уничтожало красавицу. Я не собиралась этого допускать. Я не собиралась влюбляться и оставаться с разбитым вдребезги сердцем. Может, мое сердце и правда было чувствительным, но я не могла позволить ему быть чувствительным к Лэндону. 8 Лэндон Больше всего в Шей мне нравилось то, как легко было ее смутить. Она была хорошей девочкой – это было видно по ее лицу. Я считал, заставить ее влюбиться не составит труда. Я знал таких девушек, как она. Я встречался с такими девушками, как она. Девушки, подобные ей, влюбляются всем сердцем, невзирая на доводы рассудка. Шей была создана для любви, и любить для нее было так же естественно, как дышать. Когда я делал в ее сторону какой-нибудь двусмысленный жест, ее щеки тут же розовели, и я знал, что это сводит ее с ума. Поэтому я продолжал это делать. Удивительно, но, когда я придумывал очередной способ вывести ее из равновесия, мысли о предстоящих неделях совсем меня не тревожили. Я бы никогда не подумал, что именно Шей поможет мне сохранить здравый рассудок. Но можете быть уверены – миссис Леви не упустила возможность напомнить мне о том, как непросто мне придется в ближайшем будущем. Я снова сидел в ее кабинете, разглядывая фотографии ее племянников, развешанные по стенам. Она улыбалась своей обычной улыбкой, сцепив руки вокруг своего колена. – Итак, Лэндон, как прошли выходные? – Все хорошо. Как всегда. – Я слышала, как кто-то в коридоре обсуждал прошедшую вечеринку… – начала она, но тут же замолчала, словно не хотела выдать свое любопытство. – Ага. Просто небольшая тусовка. Ложь номер один. – Хочешь, мы это обсудим? Да, миссис Леви. Позвольте мне рассказать вам все о наркотиках и алкоголе, которые школьники употребляли у меня дома в эту субботу. – Нет, здесь не о чем разговаривать. Обычная вечеринка. Она прищурилась, но больше не стала донимать меня вопросами. В то утро она выглядела уставшей, но кто из нас чувствовал себя иначе? Может быть, у нее тоже была бессонница. Лиловатые мешки под ее глазами напоминали мои собственные. – Значит, через несколько недель у тебя день рождения? Я немного съежился при упоминании моего дня рождения. Я изо всех сил старался о нем забыть. Не обратив внимания на мое молчание, она продолжила говорить. Миссис Леви патологически не понимала намеков. – Значит, прошел год с тех пор, как твой дядя… – Умер в мой день рождения? Да, миссис Леви, я в курсе, – огрызнулся я. Мне сразу стало стыдно за свою резкость – она была ни в чем не виновата. Миссис Леви просто делала свою работу. И время от времени ее работа причиняла боль. Она разворошила те вещи, которые я хотел спрятать в самый дальний угол своей памяти. Я пробормотал извинения, но она покачала головой. – Не нужно извиняться. Наверное, я бы чувствовала то же самое, если бы какая-то старуха приставала ко мне с расспросами на такую тему. Миссис Леви была не такой уж и старой, но у нее был характер пожилого человека. Могу поспорить, что субботними вечерами она вязала свитера и пила яблочный сидр, сидя перед камином. Я откинулся на стул, пока мой разум начал проделывать самую ненавистную для меня вещь. Думать. Я ненавидел, когда это происходило. Я мысленно вернулся к тому дню. Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел перед собой Ланса. Я видел, как он лежал там, в бассейне, плавая лицом вниз. По воде пробегала мелкая рябь, но он оставался неподвижным. – Ланс, – закричал я тогда. – Ланс! Каждый раз, когда воспоминания возвращались, мое горло нестерпимо сдавливало. – Что ты планируешь делать в свой день рождения? – спросила миссис Леви, отвлекая меня от погружения в пучину мыслей.