– Шей, мне так жаль. Она выглядела усталой, но не дала мне возможности себя рассмотреть, сразу же заключив меня в объятия. Пейдж обнимала меня каждый раз, когда я к ним приходила. Она даже не знала, о чем именно она сожалеет, – ей было достаточно того факта, что все мои незапланированные ночевки означали, что в моем доме идет война. Я лениво усмехнулась. – Все в порядке. – Нет, – твердо сказал дядя Кевин, входя в гостиную. – Все не в порядке. Было приятно это слышать – слышать, что в нашей семье что-то не так. Если бы только моя семья могла это осознать. Скандалы сводили меня с ума. Было невыносимо каждый день наблюдать за этой войной между Мимой и папой. Иногда они начинали ссориться по совершенно никчемным причинам. Если в раковине оставалась ложка, они затевали скандал из-за того, кто ее там оставил, и, как настоящий миротворец, мама всегда брала вину на себя. Это выливалось в то, что Мима называла ее сообщницей, а не членом команды. – Твоя любовь мешает ему поступать правильно, – говорила Мима моей матери. – Почему он должен поступать правильно, если ты всегда прощаешь его ошибки? Я так часто думала, что Мима была права. Я так часто молилась, чтобы она ошибалась. В доме Элеоноры всегда было так спокойно. Я задавалась вопросом, ссорятся ли они вообще? Если они и ссорились, то, вероятно, из-за того, какое телешоу им сегодня посмотреть или что-то в этом роде. Я никогда не видела, чтобы три человека так идеально друг другу подходили. Семья Элеоноры была совершенством. Это были те самые улыбающиеся люди, которых вы видите в фоторамке, прежде чем вставить туда настоящую фотографию. Безупречная картинка. Моя семья была эпизодом «Реального мира»[28]. Герои переставали изображать вежливость и начинали вести себя по-настоящему. Я направилась в спальню Элеоноры, где уже лежал надувной матрас. Она устроилась на нем с книгой в руке. Я бы попыталась возразить против того, что она переместилась на матрас, освободив для меня свою собственную кровать, но она делала так всякий раз, когда я оставалась на ночь. – Тебе уже плохо. Не стоит усугублять твое положение болью в спине, – говорила она. Комната Элеоноры была заполнена высокими книжными полками. На них расположились сотни романов, и, будь это кто-то другой, я бы подумала, что многие из этих книг никогда не открывались, но, зная мою кузину, я была уверена – каждая из них была прочитана не один раз. Я плюхнулась на ее кровать, где меня поджидал оставленный ею пижамный комплект. Я издала самый драматичный вздох в истории вздохов. Элеонора подняла глаза и закрыла книгу. Я знаю, что большинство людей не увидели бы в этом ничего удивительного, но для Элеоноры закрыть свою книгу ради человеческого общения было большим делом. Моя застенчивая кузина-интроверт отрывалась от книги только ради тех, кого по-настоящему любила. – Из-за чего они ссорились? – спросила она, усаживаясь на кровать и скрещивая ноги. – Без понятия. Я услышала крик и сразу же ушла. – Кажется, в последнее время это происходит гораздо чаще, чем обычно, – заметила она. Я ничего не ответила – в этом не было смысла. Да, в последнее время это происходило гораздо чаще. Да, я ненавидела это каждую секунду своей жизни. – Как думаешь, твой папа… Элеонора замолчала, потому что знала, как иногда даже самые участливые слова могут причинить боль. Она не хотела заканчивать фразу, но я знала, о чем она хотела спросить: мой папа снова торгует? Я молилась, чтобы это не было правдой. Но, скорее всего, это было так. – Не знаю, – честно ответила я. В последний раз, когда мы с отцом об этом говорили, он пообещал, что больше не вернется к торговле, но верить в обещания бывшего лжеца было труднее всего. Папа лгал обо всем, пытаясь скрыть свои ошибки. Обычно это работало до тех пор, пока он не напивался до потери сознания или не перебарщивал с дозой. Или пока мама не ловила его на лжи. Однажды она последовала за ним в дом, где проходила одна из его сделок. Я сидела на заднем сиденье ее машины. Мне было десять лет. Чудное время. – Надеюсь, что нет, – сказала Элеонора. Я грустно улыбнулась, потому что от ее слов у меня слезились глаза. Я так устала плакать из-за человека, который должен был стать моей опорой. – Я просто хочу, чтобы моя семья была хоть немного похожа на твою. – Я потерла нос. – Вы, ребята, просто идеальны. Элеонора опустила взгляд и немного помрачнела. – Мы не идеальны. У нас тоже есть трудности. Своя тяжелая борьба. – Да, я понимаю. Человеку свойственно бороться, но вы все боретесь вместе… как одно целое. Все они играли за одну команду, все они хотели одного и того же – счастья. Моя семья была разделена на два лагеря. Конечно, все мы тоже хотели счастья, но у каждого было свое представление о том, где его искать. – Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, – предложила она, чувствуя, как воздух в комнате становится напряженным. – Пожалуйста, – выдавила я. Я была готова говорить о чем угодно – о чем угодно, но не о ранах моей семьи, которые с каждым днем становились все глубже и глубже. Элеонора вскочила со своего места и подошла к письменному столу. Взяв стопку бумаг, она вернулась к кровати и швырнула листы мне на колени. – Что это? – спросила я. – Это сценарий, который ты мне прислала. Я выгнула бровь. – Элли, я отправила это только вчера вечером. Когда я не могла уснуть, я писала и посылала свои сочинения Элеоноре. Накануне вечером я наконец закончила рукопись, над которой работала более трех лет, и отправила ее двоюродной сестре для откровенного и беспристрастного отзыва. – Да, я знаю. Кстати, из-за тебя я проспала свой будильник. Я прочитала это три раза, Шей. Я перечитывала снова и снова, чтобы найти недостатки в стиле повествования, развитии персонажей и сюжетных линиях, но есть одна серьезная проблема. Я нервно сглотнула. – Какая? – Это безупречно. Мое сердце забилось с сумасшедшей скоростью. – Шей, я серьезно, это шедевр. Все, что тебе нужно сделать, – как-то поделиться этим с миром. Мое сердце сжалось, когда я осознала, что единственный человек, с которым я на самом деле хотела бы этим поделиться, вероятно, меня предал. Я не могла разделить свои кровь, пот и слезы с отцом, если он в очередной раз обманывал мое доверие. Добросовестный отец заслуживал разделить со мной мои увлечения. Отец-предатель – нет. – И как мне это сделать? – спросила я. – Иди сюда, – сказала она, торопясь к своему рабочему столу. Она села, открыла веб-страницу и начала прокручивать ее вниз. – Я провела небольшое исследование. Существует несколько конкурсов, в которых ты можешь принять участие. Твою рукопись прочитают настоящие профессионалы. Ты даже можешь отправить ее в некоторые колледжи для получения гранта или стипендии. Я знаю, что ты сомневаешься насчет получения образования в области кино и писательского мастерства, потому что для обычного человека это довольно дерьмовая идея, но ты не обычная, Шей. Ты необыкновенная. – Ты говоришь так только потому, что я твоя любимая кузина. – Ты моя единственная кузина, – заметила она, подтолкнув мою руку. – Но я бы не стала рисковать финансовой стороной дела. Так что попробуй подать заявку на стипендию и посмотреть, что из этого выйдет. Это могло бы облегчить стресс от потери охренительной кучи денег на обучение. Я сморщила нос. – Может быть. Элеонора всегда подталкивала меня к большему, к достижению своих мечтаний, к тому, чтобы стать лучшим человеком. Я попросила ее отправить мне веб-сайт с предложениями и сказала, что изучу его, когда у меня появится время. Я не знала, каким будет мое будущее, но было приятно иметь хотя бы одного человека, который искренне в меня верил. Мы говорили обо всем на свете, пока наши веки не отяжелели. Когда я забралась под одеяло, чтобы уснуть, Элеонора снова меня позвала.