– Спокойной. Я спускался по ее подъездной дорожке, когда она прокричала мне вслед: – Стой! Лэнд! Есть еще кое-что! – Да? Она прикусила нижнюю губу и застонала, хлопнув ладонью по лицу. – Шей любит пионы! – Пенисы? – переспросил я. Ладно, такие подробности могли мне помочь. Она застонала еще громче. – Нет, больной ты придурок. Я сказала «пионы». Это ее любимые цветы. Но я ничего тебе не говорила! Как, черт возьми, пионы и книга о языках любви могли помочь мне влюбить в себя Шей? Я понятия не имел, но моя тупая задница начала читать книгу сразу же, как я вернулся домой. 18 Шей Мне бы хотелось наслаждаться пытками Лэндона чуть дольше, но мой дом снова превратился в зону боевых действий. Скандалы продолжались всю следующую неделю, и я была измотана. В тот день я всеми силами пыталась сконцентрироваться на репетиции, не отвлекаясь на ссоры в доме. До меня доносились крики – казалось, в глазах моей бабушки отец ничего не мог сделать правильно. И у нее были причины так думать. Кажется, запах виски в его дыхании не был моей выдумкой. Я была измотана ненавистью, бушевавшей в моем доме, и это влияло на мой сон. Честно говоря, я не могла вспомнить, когда в последний раз я нормально спала ночью. Большую часть времени я задавалась вопросом, в порядке ли папа. Из-за недостатка сна я запиналась во время репетиций, забывала реплики и отставала. Я чувствовала, насколько затуманен мой мозг, и не знала, как прояснить эту завесу. К концу репетиции я корила себя за ошибки. Мне приходилось репетировать дома, чтобы хоть немного компенсировать свою плохую игру. – Ты сегодня задала жару, – сказал Лэндон, когда я собирала свои вещи. Его слова не были правдой. Я ошибалась. Я спотыкалась в словах. Я забыла свою реплику, и все же он хвалил меня за хорошую игру. Наверняка он хотел меня задеть – я не могла думать иначе. Однако в тот момент я была не в настроении с ним спорить. На самом деле мне хотелось расплакаться. – Не надо издеваться надо мной, Лэндон. Я знаю, что не справляюсь. Он поднял бровь и склонил голову, но ничего не сказал. Он просто остановился и уставился на меня, выглядя совершенно сбитым с толку. – Что? – спросила я. – Ничего такого. – Он покачал головой. – Просто интересно, всегда ли ты судила себя так строго или это твой первый опыт. – Мне нелегко. – Что именно? – Это. – Я указала на сцену. – Актерство не дается мне так просто, как тебе. Большинство людей не могут просто взять сценарий и запомнить свою роль так, словно это самое простое действие, известное человечеству. Лэндон выучил текст в разы быстрее, чем остальные. Конечно, я не была уверена, что он полностью понимал, о чем говорит, но слова плясали у него на языке самым волшебным образом, заставляя всех поверить, что он – самый настоящий Ромео. – Однако ты выглядишь так, словно это дается тебе совсем легко, – ответил он низким голосом. – Ты выходишь на сцену и контролируешь каждый ее дюйм. Ты приковываешь внимание людей. Ты излучаешь уверенность. Наблюдать за тобой на сцене – все равно что наблюдать за сотворением искусства в реальном времени. Это нечто всепоглощающее, нечто уникальное – и ты делаешь это так, словно игра не стоит для тебя никаких усилий. Он провел рукой по волосам и засунул их в карман джинсов. Бицепсы на его руках мягко двигались под тканью, пока он стоял, покачиваясь взад и вперед. – Неважно, насколько легко или трудно это дается. Важно, как это выглядит, а выглядит это идеально. Я хотела придумать что-нибудь язвительное. Я хотела ответить ему дерзко, так, как ответил бы он сам, но я была слишком эмоционально опустошена, чтобы это сделать. Кроме того, его слова заставили мое сердце биться чаще, а в такие моменты я не могла быть язвительной. – Что у тебя стряслось? – спросил он. – Ничего такого. – Чушь. Ты потеряна. Почему? – Если бы я была не в себе, а это не так, ты был бы последним, с кем бы я говорила о своих проблемах, Лэндон. – Почему это? – Потому что я знаю, что тебе все равно. Я знаю, что все, что между нами происходит, – всего лишь часть глупой игры. Он слегка опустил голову, и его плечи опустились, прежде чем он поднял на меня свои голубые глаза – ирисы, плавающие в ласковом море. – У тебя дерьмовый день, и ты права – нет причины доверять тому, что я говорю. Я известен своей холодностью и бессердечностью, но у меня бывают непростые дни. В последнее время такие дни длятся неделями или месяцами. Я чувствую себя полным дерьмом. Поэтому я бы никогда не использовал твои плохие дни, чтобы тебя задеть, Шей. Не в этом пари, и не в этой жизни. Я хотела поблагодарить его, но не успела это сделать. Он развернулся на пятках своих кроссовок и пробормотал: – Надеюсь, тебе все же станет лучше. Спокойной ночи. – Спокойной ночи, – прошептала я, даже не будучи уверенной, что он меня услышал. По дороге домой я изо всех сил старалась отогнать мысль о том, что следующие несколько недель проведу в присутствии Лэндона. Хотя в последнее время я предпочитала проводить время с ним, а не с собственной семьей. Когда я вернулась домой, стало ясно, что это не лучший вечер для нашей семьи. Поднимаясь по крыльцу, я услышала гневный крик Мимы. Когда она была очень зла, в ее английском проскакивали испанские слова, а в самые пиковые моменты Мима полностью переходила на испанскую речь. Я приоткрыла входную дверь и немного постояла, прислушиваясь к голосам, прежде чем все-таки войти в дом. Я знала, что они замолчат, как только я войду, и злилась, что меня не посвящают в подробности. – Ты не можешь продолжать его оправдывать, Камилла! Я почувствовала запах изо рта, когда вошла в его комнату. Он принял душ и умылся, потому что знает, что я знаю. А ты собираешься сидеть здесь и вести себя так, словно все просто чудесно, пока твой муж снова сорвался и солгал! – Снова? – Мама, прекрати. Я знаю, что все сложно. Думаешь, я не вижу, что он сломлен и разваливается на части? Думаешь, я не знаю, что он сбивается с пути? – Конечно я знаю, что ты это знаешь, Камилла. Но ты должна понять, что тебе не нужно в очередной раз собирать его осколки. Он снова и снова приводит своих демонов в этот дом. – То, что ты срываешься на него по мелочам, не помогает. Ты только все усугубляешь. – Я не виновата, что он лжец. Это не моя вина, и я бы хотела, чтобы вы перестали придумывать ему оправдания. Таким отношениям ты хочешь научить свою дочь? Они говорили и говорили о том, что мама должна бросить папу, и, честно говоря, я понимала желание Мимы. Сколько шансов можно дать человеку, прежде чем поймешь, что ничего не изменится? Сколько раз моя мать жертвовала своим благополучием ради него? Наблюдать за этим шоу становилось все более и более неловко, и с каждым разом я разочаровывалась в том, кем стала моя мама. Я всегда считала ее самой сильной женщиной из всех, кого я знала, и она действительно была такой… кроме тех случаев, когда дело касалось ее любви к моему отцу. Мы были намного счастливее, когда он был за решеткой. Я вышла на улицу, не желая оставаться внутри. Если папа был дома, я не хотела его видеть. Он солгал мне. Он посмотрел мне прямо в глаза и пообещал, что больше не будет попадать в неприятности. Но именно это лжецы умели делать лучше всего – врать. Я ненавидела то, что он снова и снова нас подводил. Я ненавидела то, что мама снова и снова его защищала. Я ненавидела петлю, в которой мы застряли. Я вытащила свой телефон и отправила текстовое сообщение Элеоноре. Я: Ночевка? Элеонора: Всегда за. Я направилась к дому своей кузины, который становился моим убежищем всякий раз, когда отец совершал нечто плохое. Всегда, когда я приходила переночевать, мои тетя и дядя понимали, что папа снова оступился. Тетя Пейдж открыла дверь и, едва меня увидев, произнесла: