19 Лэндон Я прочитал книгу о языках любви. Дважды. И даже кое-что в ней подчеркнул. Теперь я изо всех сил старался смотреть на Шей по-новому, и, к моему удивлению, я увидел в ней черты, напоминавшие мне меня самого. Мне стоило поблагодарить Рейн за то, что она дала мне номер Шей, хотя она и призналась, что сначала хотела поменять в нем несколько цифр. Но желание сыграть роль феи-крестной в истории о Красавице и Чудовище оказалось сильнее ее. Когда я приехал за Шей по адресу, который она прислала, она была совсем тихой. Я никогда не видел ее такой. Мы ехали десять минут, а она не сказала ни слова. Обычно она в первые же секунды бросала в мой адрес хоть какое-то оскорбление, но в ту ночь она была совершенно немой. Я хотел спросить ее, все ли в порядке, но тот факт, что было далеко за полночь, а она сидела в машине с парнем, которого ненавидела, говорил сам за себя. Мне было интересно, что творится у нее в голове. Я задавался вопросом: слышит ли она тот же гром, что и я? Чувствует ли она молнии, поражающие ее душу? Тонет ли она в своих собственных мыслях? Подъехав к дому, я припарковался и потянулся, чтобы открыть водительскую дверь. – Нет, – прошептала она низким голосом. – Что? – Я не хочу выходить. Я не хочу заходить в твой дом. Теперь я сам был в замешательстве. Мне было мало известно о том, как устроено женское сознание, но я точно знал, что в их головах творится непонятное дерьмо, которое почти всегда приводит к жуткой путанице. – Тогда почему ты… – начал я. Она пожала плечами. – Я не хотела оставаться наедине со своими мыслями, вот и все. – Но, – я приподнял бровь, – ты можешь не оставаться наедине со своими мыслями у меня дома. – Нет. Не могу. – Ну и почему же? – Потому что я думала о том, чтобы тебя поцеловать. Я слегка ухмыльнулся. – Неужели? – Не забивай себе голову, придурок. Я имею в виду, что рано или поздно нам придется поцеловаться для спектакля. Я думала именно об этом. Только ради постановки, конечно. Но если я окажусь у тебя дома, то буду думать о том, чтобы поцеловать тебя, потому что я буду знать, что ты думаешь о том, чтобы поцеловать меня, а я не могу думать о поцелуе с тобой, находясь у тебя дома, потому что здесь находится твоя спальня, в которой стоит твоя кровать, а я не хочу быть еще одной девушкой, которую ты целуешь в своей постели, даже если это делается исключительно для совершенствования наших актерских навыков. Что ж, тут даже я растерялся. Она опустила голову. – Можешь отвезти меня обратно, если хочешь. Я знаю, что это не то, на что ты рассчитывал. – Все в порядке, – пробормотал я. – Мне тоже не хотелось проводить эту ночь в одиночестве. – Что мы делаем, Лэндон? Это пари, этот глупый спор между нами, эти глупые подначки – что это? Почему мы вообще заморачиваемся из-за чего-то настолько никчемного? Спор, начатый Реджи, который, вероятно, даже не вспоминал о нем со дня вечеринки… что это? Она вздохнула, ожидая ответа на свой вопрос. – Не знаю, – сказал я ей. Я и правда не понимал, что между нами происходит. Единственной вещью, которую я знал наверняка, было то, что, когда я думал о Шей, мои мысли становились яснее, легче и чище. – Это странно, да? – Да, странно. – Просто… – я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и сжал руль. – Пока я думаю о тебе и об этом дурацком споре, у меня остается меньше времени на размышления о себе и о том, в какое дерьмо превратилась моя жизнь. – То же самое, – призналась она. Когда я открыл глаза, ее голова была наклонена в мою сторону. Эти глубокие карие глаза так легко прожигали дыры в моей душе. Ее глаза нравились мне больше всего. Они умели рассказать полноценную историю, не нуждаясь в словах. Когда она выступала на сцене, я не мог оторвать от них взгляд. В ее глазах читались самые чистые, истинные эмоции, а в ту ночь они рассказывали мне о чем-то невыносимо душераздирающем. – Сегодня тебе грустно, – прошептал я. – Да, – ответила она. Я заправил ей за ухо выпавшую прядь волос. Я не знал, позволено ли мне к ней прикоснуться, но все равно это сделал – и она позволила. Положив голову на подголовник, я не сводил с нее глаз. – Могу я задать тебе вопрос? – спросила она. – Я не буду тебя останавливать. – Почему ты меня ненавидишь? Почему ты ненавидел меня все эти годы? – Все просто. Ты всегда казалась такой счастливой – я завидовал тебе. Я завидовал тому, что все вокруг тебя любят, завидовал твоей идеальной жизни. Сколько я себя помню, моя жизнь была кошмаром, а тебя вечно окружала радуга и прочее слащавое дерьмо. Я бы убил за то, чтобы жить так же. Она сдавленно хихикнула. – И все? За это ты меня ненавидишь? – Это не так уж мало. У тебя есть все, о чем я когда-либо мечтал… стабильная жизнь. Она рассмеялась еще сильнее. – Если бы ты только знал, почему это так смешно. – Можешь мне рассказать. Я люблю смеяться. – С каких это пор? – С этой минуты. Она прикусила нижнюю губу и пожала плечами. – Не существует идеальной жизни. Некоторые люди просто умеют прятать свои секреты лучше других. Ты сказал, что я окружена радугой, но ведь не бывает радуги без дождя, верно? Мою жизнь нельзя назвать простой – а если быть честной, то все совсем наоборот. Я просто научилась прятаться под маской. Я улыбнулся. – А ты говоришь, что из тебя получится плохая актриса. Ты все это время меня дурачила. – Ну и хорошо. Думаю… я не знаю. Иногда мне хотелось с кем-то поделиться, чтобы не оказываться запертой в своем собственном сознании. Чтобы кто-то сказал мне: «Да, это отстой, и мне очень жаль. Давай я тебя обниму». Понимаешь, о чем я? Мне не нужно, чтобы кто-то решал мои проблемы, я достаточно сильная, чтобы справиться с ними самостоятельно. Я просто хочу, чтобы у меня был человек, готовый меня утешить. Но я в порядке. Честное слово, все хорошо. В целом моя жизнь вполне нормальная. – Тебе необязательно это делать, – сказал я. – Делать что? – Говорить, что ты в порядке, когда это не так. Она опустила голову. – Если я буду грустной, то перестану нравиться людям. – Откуда ты знаешь? Разве ты подпускала кого-то так близко, чтобы он смог увидеть твои слезы? Ее губы приоткрылись, но она ничего не сказала. Впервые в жизни я увидел Шей. Я увидел девушку, которая пряталась за маской, – ту, которая испытывала так много чувств и скрывала эти чувства от мира, потому что ей казалось, что они слишком тяжелы, чтобы возлагать их на чужие плечи. Я видел все ее трещины, и они были так прекрасны, что мое обледеневшее сердце едва не забилось снова. Я не знал, что печаль может быть так завораживающе красива. – Расскажи мне свои секреты, а я расскажу тебе свои, – прошептал я ей.