С каждым его стоном я чувствовала, что возбуждаюсь все больше и больше. Я начала двигать бедрами синхронно с движениями руки. Вверх и вниз, вверх и вниз, вверх и… – Детка… Мне понравилось, как это звучит. Раньше он никогда не называл меня деткой. – Шей, сейчас… То, как он простонал мое имя, понравилось мне еще больше – как будто своими прикосновениями я контролировала его разум и сердце. – Я сейчас… Шей, я собираюсь… кончить, – предупредил он, но я не остановилась. Я продолжала двигать руками, вверх и вниз, вверх и вниз, сильнее, сильнее… мои бедра приподнимались в воздухе, а ладони ласкали его член. – Чееерт, – простонал он, когда его тело напряглось, и он кончил в мою руку. Я продолжала гладить его член, чувствуя радость, жар, возбуждение и гордость. Было так приятно заставить его почувствовать то же самое. Вытащив руку из его штанов, я медленно облизала пальцы прямо у него на глазах. Вкус был соленый и отвратительный, но я изо всех сил старалась выглядеть уверенно. Он рассмеялся. – Тебе необязательно это делать, – сказал он. – Можешь просто помыть руки. Поверь, ты сделала достаточно. Боже… – пробормотал он, в изнеможении падая на диван. – Это было невероятно. Ты. Просто. Невероятная. Я пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок, и, прежде чем вымыть руки, встала перед зеркалом и тщательно облизала свои пальцы. Я обнаружила, что мне это действительно нравится. Нравится то, как он ощущается на моем языке. Закончив, я направилась в гостиную, где обнаружила Лэндона уже в других спортивных штанах. Он мне ухмыльнулся. – Правда или действие? – спросил он, когда я плюхнулась на диван рядом с ним. – Правда. – Я правда прошу тебя снять штаны. Я рассмеялась и кинула в него подушкой. Он пожал плечами и вскинул руки в знак поражения. – Стоило попробовать. Справедливо. Я повернулась на месте и скрестила руки. – Могу я внести изменения в правила нашей игры? Он выгнул бровь. – О чем это ты? – Мы должны быть полностью честными. Только правда и никакой лжи. Никаких глупостей. Никаких попыток довести друг друга до обморока или залезть друг другу под кожу просто ради победы. Я хочу, чтобы ты был собой – самой настоящей версией себя. Я обещаю делать то же самое. Тогда, если один из нас влюбится, все будет честно. Так мы и определим победителя. Он нахмурил брови и несколько раз потер подбородок. – Только правда? – Только правда. Он вздохнул и немного опустил голову, прежде чем снова поднять глаза и встретиться со мной взглядом. – Я не думаю, что мы на равных. – Почему ты так говоришь? – Потому что настоящего меня невозможно полюбить. О, Лэндон. Эти слова заставили мое сердце сжаться. – Думаю, это решать мне, а не тебе, – сказала я. Сначала он колебался. Он не знал, готов ли показать мне свои темные стороны, открыться так, как он никогда не открывался раньше. Но вот я – протягиваю ему оливковую ветвь и даю шанс стать настоящим впервые за всю его жизнь. – Давай же, Лэндон, – прошептала я, слегка ему улыбнувшись. – Что может случиться? Он нахмурился, но затем слегка улыбнулся. Его улыбка была настолько мимолетной, что я чуть ее не пропустила, но, к счастью, за время нашего общения я немного его выучила. – На самом деле я не умею говорить о своих чувствах. Я закрываюсь, – признался он. – Хорошо. – Я подошла к своему рюкзаку и вытащила запасной блокнот и ручку. – Если ты не можешь об этом говорить, то запиши свои мысли здесь и дай мне их прочитать. – Ты всегда таскаешь с собой запасные блокноты? Я рассмеялась. – Разве не все так делают? Я взяла ручку и написала свой вопрос, чтобы Лэндон на него ответил. – Вот. Просто ответь на вопрос, когда будешь готов, и оставь его в моем шкафчике. Ты тоже можешь спросить меня о чем угодно. Нам даже не нужно обсуждать вслух то, что мы пишем. Мы можем просто читать правду друг друга и двигаться вперед. Договорились? Я протянула ему руку, чтобы подтвердить наш уговор. Он пожал мою ладонь. – Договорились. Когда наши руки соединились, по моему телу пробежала искра, и я, вероятно, держала его ладонь чуть дольше чем следует… или это был он? В любом случае, мы держались за руки, не отпуская друг друга. Мне нравилось ощущать, как его кожа касается моей. Когда чувство достигло предела, я опустила руку. – Наверное, мне пора домой. Уже довольно поздно. – Это что-то типа «поматросила и бросила»? Я чувствую себя использованным, Цыпа. – Ну, может быть, однажды я тоже позволю тебе меня использовать, – парировала я, внутренне удивляясь тому, что эти слова вообще слетели с моих губ. – Проводишь меня до машины? – Конечно. Мы вышли, и он, как истинный джентльмен, которым я его никогда не считала, открыл передо мной дверцу машины. – Подожди, у меня остался еще один вопрос. – Какой? Я сморщила нос. – В ее заднице оставались кусочки туалетной бумаги, и, если да, ты, случайно, их не проглотил? Он рассмеялся и покачал головой. – Я тебя ненавижу. – Я тоже ненавижу тебя. – А я ненавижу тебя больше всего на свете, – ответил он, а затем наклонился и поцеловал меня в лоб. Это было куда более интимно, чем все, что мы делали раньше. Поцелуи в лоб официально стали любимой вещью, которую он мне открыл. – Езжай осторожно, Цыпа, – сказал он, прежде чем повернуться и пойти к дому. Всю дорогу домой я чувствовала кружащихся в моем животе бабочек, и каждый раз, когда я представляла, как моя рука ласкает его член, каждый раз, когда я представляла его лицо во время пика, все мое тело снова охватывал жар.